Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга - Курт Финкер

имевшиеся источники информации, особенно речи Гитлера, Геринга, Дёница и Геббельса, а также официальные заявления, и сделал отсюда вывод об относительно широком офицерском заговоре, имевшем, однако, весьма незначительную связь с народными массами.

«1. Давно созданная организация.

Официально — с 1943 г.

Часть связей опре[деленно] более ранняя.

2. Широко разветвлённая организация.

Ведущий генералитет в тылу (иметь в виду раскол).

Высшее чиновничество.

Некоторые нацистские вельможи.

Несомненно: руководящие хозяйственные круги.

Глава [заговора]: не искать исключительно среди расстрелянных.

3. Государственный заговор.

Открытая борьба крайними средствами.

4. Политические цели117.

5. Методы: бомба — в данном случае.

Хитрость.

Стремление избежать широкой вооружённой борьбы.

Отсутствие призыва к народу.

Отсутствие призыва к армии на фронте. Следовательно: Свержение Гитлера и прекращение осознанной как проигранная войны без потрясения фронта и народного волнения.

Итак: «дворцовая революция».

Бескровный государственный переворот — при опоре на ключевые позиции в генеральном штабе и сухопутных войсках. Освободиться от присяги — изобличить [Гитлера].

Удерживать фронт. Переговоры.

Добровольно очистить [оккупированные территории]. Спасти что ещё можно.

Программа — коротко: «Вывести Германию из 2-й мировой войны так же, как из 1-й».

Антон Аккерман оценил 20 июля как «следствие и выражение кризиса гитлеровского режима».

Само собой разумеется, находившимся в Советском Союзе руководителям Компартии Германии ещё не были известны все обстоятельства заговора и все его участники. Высокое уважение, которое КПГ высказала по отношению ко всем тем, кто отдал свою жизнь в борьбе против Гитлера, явствует из следующих заметок Антона Аккермана:

«Решающий вопрос жизни и смерти: свержение Гитлера и мир.

Жизнь нации — любые средства [спасения] хороши.

Великий патриотический акт.

Шляпу долой! Смелые люди.

Повешенные — борцы за спасение народа и отечества.

Наша позиция:

Уже сказано, какой акт, как его оценивать.

Не только [выражать] симпатию.

Безоговорочно поддержать.

Не спрашивать...

Особенно: ясная позиция в 1-ю минуту.

Без колебаний.

Радиостанция [«Свободная Германия»] первой высказала политическое отношение.

. . . . . . .

Воззвание — призыв. Утром. 21-го, воздействие — позитивное.

Оценка:

1. Начата открытая борьба. Внутренний фронт.

2. Фронт наиширокий.

3. Начался самым быстрым темпом крупный отход [от нацизма].

4. Народу ясно показано:

Война проиграна.

Гитлер должен пасть.

5. Гитлера можно свергнуть»118.

Антон Аккерман видел в «ограниченности» заговора, в присущем ему характере «дворцовой революции» причину его провала. Он сравнивал заговорщиков с военачальниками, которые предприняли «наступление на сильно укреплённую вражескую линию обороны без огневой подготовки» и поставили успех всей операции в зависимость от момента внезапности. «Переводя на язык политики:

1. Упорная, повседневная подготовительная борьба = предпосылка победы.

Партизанская война.

Единичные акции.

Самостоятельное решение действовать.

Самостоятельные действия.

Иллюзия: свергнуть Гитлера, но до того — не ослаблять!

2. Призыв к народу и вермахту — предпосылка успеха.

Тоталитарное государство.

Массовая база (особенность).

«Действующие генералы были бы ославлены как реакция».

Как избежать?

Неудача — не вопрос тактики восстания.

Как в Италии не получится.

1. Италия — в целом положение более лёгкое, чем в Германии.

Она могла отколоться, выйти.

Германия сама является крепостью.

2. НСДАП и фаш[истская] партия (заседание мёртвого фашистского совета) [в Италии].

3. Государство».

Антон Аккерман указал на точки соприкосновения, имевшиеся между заговором 20 июля и НКСГ, и подчеркнул, что деятельность Национального комитета «Свободная Германия» оказала на формирование оппозиции внутри Германии большое идейное влияние. «Мы открыли дверь.

Первый генерал, восставший против Гитлера, не фельдмаршал Лютцов (подразумевался Вицлебен. — К. Ф.), а генерал фон Зейдлиц.

А. Исторически оправдан актом 20 июля!

Б. Политический путь [НКСГ] оправдан неудачей [заговора].

Жертвы без победы — сильнейшее оправдание нашего пути».

Действительно, 20 июля лишь ещё раз подтвердило необходимость и правильность создания НКСГ и его борьбы. В заключение своего доклада Антон Аккерман вновь обратился к солдатам и офицерам: «Мы как коммунисты — со всеми, кто хочет спасти Германию. Мы взаимно нужны друг другу как немцы. Да, вы нужны нам!

А вы нуждаетесь в нас. Не для того, чтобы перехитрить друг друга, 20 июля доказало это.

Мы — не только берущие.

. . . . . .

Если позиция офицерского корпуса не приведёт его к полной изоляции от народа, то это прежде всего заслуга нашего движения.

Зависит от самих офицеров и генералов».

Этим глубоким и верным анализом, сделанным несмотря на недостаточность информации, КПГ вооружала своих членов и, работников ясной перспективой. Речь шла о том, чтобы проводить политику без иллюзий, а с другой стороны, использовать все возможности расширения базы немецкого движения Сопротивления фашизму.

Затем Антон Аккерман написал статью о 20 июля для теоретического органа ЦКВКП(б) журнала «Большевик». Обрисовав развитие оппозиции в нацистском вермахте и её причины, он — со всеми необходимыми оговорками — охарактеризовал 20 июля как тот удар по гитлеровскому режиму, который помогает ускорить окончательное освобождение народов от фашизма. В это же самое время Черчилль, выступая в палате общин, ограничился лишь констатацией, что «в германском рейхе высшие представители режима убивают или намереваются убить друг друга, между тем как обречённая на гибель, всё более сокращающаяся сфера их власти с каждым днём становится всё уже и уже в результате наступления несущих месть армий союзников»119.

«Нью-Йорк таймс» 9 августа 1944 г. охарактеризовала как «атмосферу жестокого гангстерского дна» не нацистскую систему, а заговор120. «Нью-Йорк геральд трибюн» писала в тот же день: «В общем и целом американцы не будут сожалеть о том, что бомба пощадила Гитлера: зато он ликвидировал своих генералов... Пусть генералы убивают ефрейторов или наоборот, а лучше всего — пусть делают и то и другое»121.

Какой резонанс вызвал поступок Штауффенберга в самой Германии? Были ли он и его друзья одиночками, о чём, казалось бы, свидетельствовал быстрый провал заговора? Или же поступок Штауффенберга явился выражением той надежды, которая тлела у большинства народа?

Фактом остаётся то, что руководители нацистского вермахта старались превзойти друг друга в выражении своей преданности Гитлеру. Воззвание НКСГ с призывом действовать не произвело на них никакого впечатления. Они по-прежнему призывали «держаться до последнего» и несли главную вину за те оргии уничтожения и за те кровопролития, которые происходили в последующие месяцы.

Гросс-адмирал Дёниц уже вечером 23 июля отдал приказ по военно-морскому флоту, в котором выражал «священный гнев против всех наших преступных врагов и их сообщников». «В чудодейственном спасении нашего фюрера, — заявлял он, — мы видим новое подтверждение правоты нашего дела. Сплотимся же ещё теснее, чем прежде, вокруг нашего фюрера и будем изо всех сил сражаться до самой победы»122.

Генерал-полковник Гудериан в приказе