Золотое руно - Р. Грейвз

Геркулес вскричал:

- Священные Змеи, Навозный Жук, я думаю, это - самая вздорная жалоба, которую когда-либо слышал! Сперва мне запрещается пуститься вдогонку за Авгием и спросить его позволения чистить конюшни, а когда затем, не желая оскорбить моего старого товарища, вторгшись в его владения, я заставляю слуг выполнить задание, мне говорят, что оно неправильно выполнено. Что ты сам скажешь, царь Авгий? Хорошо я поступил? Это ты должен сказать, а не Эврисфей.

Авгий беспокойно ответил, что он и впрямь очень хорошо поступил.

- Ага, Навозный Жук, слышишь, что он ответил? - сказал Геркулес. - Но в конце концов - Подвигом больше, Подвигом меньше… Скажи мне, чего на этот раз желает твой сумасброд-хозяин.

Тогда Талфибий повелел ему принести полную корзину священных апельсинов, или золотых яблок, как их иногда называют, с островов Гесперид - Подвиг, о котором здесь уже упоминалось. После чего Геркулес предупредил Авгия, что поскольку Эврисфей отказался признать предыдущий Подвиг и поскольку Авгий считает, что выполнен он был и впрямь очень хорошо, Авгий должен в утешение дать ему награду - одну десятую эльдского скота, Авгию пришлось согласиться на это возмутительное требование, но он отнюдь не намеревался его выполнить. Автолик, Делейон и Флогий, бывшие товарищи Геркулеса, не отважились бросить ему в лицо обвинение в преступлении, подобном тому, за которое он покарал Калаида и Зета, а именно, что он умышленно бросил их много лет назад в земле пафлагонцев. Узнав их, он их столь восторженно приветствовал и так сердечно похлопал по спине, что они предпочли полностью забыть обиду; и в самом деле, ведь случилось так, что он их щедро облагодетельствовал, ибо вынужденное пребывание в Синопе обогатило их на всю жизнь. Прежде чем Геркулес ушел, он подробно расспросил Эхиона, что случилось с Руном; и поскольку от него не следовало отделываться, давая двусмысленные ответы, Эхион напрямую рассказал обо всем, что случилось, но обязал верзилу хранить тайну до тех пор, пока сияющее Руно снова не будет растянуто на носу "Арго". Геркулес не выразил удивления ни в одном из мест повествования, но когда услыхал о том, как страстно влюбилась в Ясона Медея, он вздохнул и заметил с необычайной кротостью:

- Бедная девочка, как мне ее жаль. Эхион, друг мой, я прошу тебя передать мое послание, и вот тебе в уплату за труды моя серебряная чаша. Скажи царевне, что я ей от всей души соболезную, как соболезновал лемносской царице Гипсипиле. Передай ей, что Ясон поступит с ней не мене бесчестно, чем с Гипсипилой, хотя ради него девушка отреклась от своего дома и родных, стала соучастницей в убийстве своих отца и брата. Уверь ее, что когда он ее бросит, в этом ли году, в следующем ли, двенадцать ли лет спустя, она твердо может рассчитывать, что Геркулес из Тиринфа либо отомстит за нее, либо ее утешит.

Эхион принял чашу и взялся передать послание, после чего Геркулес огляделся с сияющим лицом и сказал:

- Дорогие товарищи, испытанные товарищи, если когда-либо кому-либо из вас потребуется моя помощь против врагов, я в полном вашем распоряжении.

По дороге обратно в Грецию Геркулес зашел в Эфес, где нашел стоящий на якоре финикийский корабль и послал судовладельца и его сына в оковах к Омфале как заложников. Их не следовало освобождать, пока финикийцы не выкупят их парочкой африканских обезьян. Омфала частенько говаривала Геркулесу, что он напоминает ей обезьянку, и он решил, что ей нужна парочка этих тварей, чтобы она утешалась в его отсутствие. Страшась Геркулеса, финикийцы прислали обезьян немедленно.

Здесь можно рассказать, что случилось с Гиласом. Он недолго прожил после своего появления в Коллегии Дятлов на Асканийском озере. Не будучи столь могучим, сколь Геркулес, он не мог с легкостью удовлетворить требования Дриопы и ее подруг-нимф, которые все были в него влюблены и не отпускали его, как он ни упрашивал. Он постепенно занемог и умер примерно тогда, когда "Арго" во второй раз проходил через Босфор. Дриопа, не желал, чтобы до Геркулеса дошли перешептывания о случившемся, тайно похоронила его у источника Пеги и бурно оплакала. В течение многих веков нимфы Дятлы продолжали украшать его могилу цветами в годовщину его смерти. В тот день они исполняли гимн, восхвалявший прекраснейших юношей всех времен: Адониса, сына Кинараса, которого любила Афродита; Эндимиона, сына Этола, которого любила Артемида; Ганимеда, сына Лаомедонта, которого любил Зевс; Гиакинфа, сына Ойбала, которого любил Аполлон; Хрисиппа сына Пелопа, которого любил Тесей; Нарцисса, сына Кефисса, который влюбился в себя самого; и Атлантия, сына Афродиты от Гермеса, который был первым гермафродитом и в которого был влюблен весь мир. Но в припеве заявлялось, что ни один из них не был так пригож, изящен и очарователен или так нежен, как Гилас, сын Тейодаманта, любимый Геркулесом и нимфами Аскании.

Источник Пеги - это прекрасное место, которое стоит посетить. Камешки светятся, как серебро, сквозь чистую воду, и повсюду кругом растет синий ластовень, свежий зеленый адиантум, пышная петрушка и оленья трава, которая цепляется за ноги, уговаривая посетителя остаться еще.

"Арго" задержался на некоторое время не только из-за того, что Аргусу трудно оказалось починить его в Теосе, где его не удовлетворяло качество древесины, но также из-за погребальных игр в честь его товарищей, сыновей Северного Ветра, которые он счел себя обязанным посетить. Здесь они взяли на борт пассажирами Теламона, спутника Геркулеса, и пятерых его эгинских родственников; Теламон был братом Пелея до того, как Пелей родился заново, вступив в мирмидонский клан и вместе с ним был замешан в убийстве их единокровного брата Фока; но теперь они встретились, как чужие, обменявшись надменными взглядами. Следующим портом, в который они зашли, был Милет, славившийся шерстью, где Эргин был тепло принят своей семьей и с большим трудом покинул родных, чтобы продолжить плавание. Из Милета они поплыли к Цветущему Самосу, милому дому Анкея Маленького, а оттуда - к Леросу, о котором говорят: "Все лерийцы дурны, не отдельные, но каждый из них - все, кроме Прокла, а Прокл - тоже лериец". Но кто такой был Прокл, никто не помнил. А оттуда они поплыли к Кикладским островам, посетив сперва Наксос, счастливейший из островов Эгейского моря; затем Делос, самый святой из них, где дарами и танцами почтили Аполлона и Артемиду; наконец Серифос, остров точильного камня, куда давным-давно выбросило на берег ящик с Персеем и его матерью Данаей, который вверил бурным волнам царь Акрисий - здесь они высадили Теламона и его родичей. Но материковой Греции они избегали, двигаясь от острова к острову - к Кифере, Сфактерии (близ Песчаного Пилоса, родины Периклимена), Закинфу, Итаке, Корфу, ни на одном из них надолго не задерживаясь. Погода была ясной, ветры - легкими, и ничего примечательного не приключилось с аргонавтами в этих знакомых водах. Если кратко, то они пробивались вдоль берега Иллирии, борясь с противными ветрами, пока на шестьдесят первый день после отплытия из устья Дуная вдали не замаячила Ээя, город Кирки, который стоит на скалистом фаллической форме острове в двадцати милях к юго-западу от истрийского порта Пола. Он назван Ээя в честь цветка гиацинта, который в изобилии тут произрастает и носит это имя, означающее сетования, которое начертано на его лепестках самой Триединой Богиней. К своей радости, аргонавты обнаружили, что Ясон, Медея, Аталанта, Мелеагр и Меланион уже прибыли в Ээю после очень быстрого и утомительного путешествия и что Руно - по-прежнему у них. Таким образом, теперь воссоединившийся отряд аргонавтов насчитывал тридцать три человека, не считая Медеи, несмотря на потерю Ифита, Орфея, Калаида и Зета.

Старая Кирка с носом и глазами сокола, выступающим подбородком и согбенной спиной отнюдь не с дружеской улыбкой приветствовала Ясона и его спутников, когда они приплыли на остров из Полы в рыбачьей лодочке. Она спустилась на берег в своем полотняном ночном одеянии, чтобы выкупаться в соленой воде, и поскольку они были первые люди, которых она встретила после купания, она сказала им, не удостоив перед тем приветствия, что кровавый ливень хлынул на стены и пол ее дома и что в ее аптеке вспыхнуло внезапное пламя, которое она быстро погасила кровью.

Они ничего не сказали в ответ, но последовали за мокрой жрицей во дворец. Она шла пятясь и манила их пальцем. Когда она предложила им присесть на полированные бронзовые стулья, только Мелеагр принял предложение, поблагодарив ее от имени всех, назвал ей свое имя и род; остальные покачали головами и направились к очагу, где сели в золу, чтобы показать, что они - убийцы и просители, посыпали свои головы пеплом и вымазали углем лица. С самого своего прибытия они ни разу не подняли глаз и не взглянули на хозяйку. Кирка увидела, как Ясон кладет в расселину очага свой меч, а Аталанта - свой дротик. Это и впрямь были не простые убийцы: Аталанта убила оказавшего ей гостеприимство царя Ээта на площадке его дворцовой лестницы, а Ясон предательски умертвил Апсирта, сына этого царя, после того как заключил с ним договор.