Крутые парни - Стивен Хантер

Молодой индеец посмотрел на его удостоверение, сплюнул на землю и продолжил разговор.

Бад достал из кобуры револьвер и приставил его к горлу парня.

— Сукин ты сын, а ну, пошел вон, иначе у тебя будут большие неприятности. Не испытывай мое терпение.

Увидев направленное на него оружие и искаженное яростью лицо Бада, парень стушевался, бросил трубку и опрометью кинулся бежать. Через секунду он исчез во мраке. На мгновение Бад почувствовал укол стыда — он дал волю своим чувствам и допустил наихудший вид полицейского произвола, заставив гражданского человека подчиниться силе оружия. Случись это в другой обстановке, ему не миновать отстранения от несения службы и дисциплинарного взыскания. Но не сегодня. Сегодня он в гробу видал все дисциплинарные взыскания.

Он посмотрел на часы. Пять минут четвертого. Хреново. Может, Лэймар звонил, пока индеец трепался по телефону. Почувствовав опустошенность, Бад, тяжело дыша, сел. Медленно тянулись секунды. Звонок ударил его по ушам в десять минут четвертого.

"Господи, — подумал он. — Я не подниму трубку".

Но телефон продолжал звонить.

— Пай?

— Ой, Бад, прости подлеца, если сможешь. Я немного припоздал. Я тут решил поближе познакомиться с твоей женушкой.

— Не вздумай ее тронуть.

— Черт возьми, она так хороша.

— Отпусти ее. Мы обязательно встретимся. Отпусти ее.

— Посмотрим. Если ты будешь хорошим мальчиком, то, может быть, я сделаю для тебя кое-какие послабления. Если ты отнесешься к этому делу с пониманием, то я попробую приучить ее к дисциплине. Может быть, ей это даже понравится.

— Чтоб ты сдох, Пай!

— Ты лучше поторопись, Бад. К четырем часам ты должен успеть в Толинс. Иначе тебя ждут большие проблемы в этой жизни.

Лэймар повесил трубку.

Бад уставился на телефон в бессильной ярости. Толинс? Толинс? Где это, черт возьми? Хорошо бы в машине оказалась карта.

Однако вместо того, чтобы бежать к машине, он бросил в автомат четвертак и набрал номер лейтенанта Гендерсона.

— Алло?

— Лейтенант Гендерсон?

— Здорово, Бад.

Ответ был понятен Баду по трагической интонации голоса старика. Он ничего не придумал.

— Я стараюсь, — сказал старик. — Но пока ничего не получается.

— Боже, — воскликнул Бад. — Они захватили заложницу. Они ее убьют. Вам обязательно надо их вычислить!

— Бад, дай мне добро. Я позвоню в управление. Ты поезжай, как договорился с Паем. Мы проследим за тобой с воздуха. С вертолета. Я пошлю два автобуса с группой захвата. Они будут следовать за тобой с отрывом в десять минут. Мы возьмем их на месте и освободим заложницу.

— Он услышитэтот ваш проклятый вертолет. Вы же сами знаете, что услышит, лейтенант. Нельзя играть грубо и перехитрить Лэймара. Он слишком для этого умен. Может, он сейчас следит за мной и видит, что я что-то затеваю. Вы должныдокопаться. Должны.

Бад слышал, как из трубки доносилось хриплое дыхание лейтенанта.

— Вы ничего не пили?

— Сынок, я пью каждый божий день всю свою жизнь. Из семи своих схваток в четырех я победил, когда был пьян.

— Ну ладно, все, простите. Да, чуть не забыл! Где находится Толинс? Вы что-нибудь слышали об этом месте?

— Это городишко на шоссе номер пятьдесят четыре между Гоутбо и Купертоном. У меня там было одно убийство в пятьдесят девятом.

— Отлично, я все понял. Там в городке есть телефон?

— Весь городишко и естьтелефонная будка. Больше там, черт побери, ничего нет. Поезжай спокойно.

Бад отключился. Лейтенант несколько секунд сидел, тупо уставившись на трубку и слушая частые гудки отбоя. Потом он положил трубку на рычаг, потер пальцем переносицу. Потом он сильно сдавил ее двумя указательными пальцами.

По зрительным нервам помчались импульсы, и в глазах вспыхнуло короткое яркое пламя. Это доставило ему удовольствие. Потом он снова ясно увидел интерьер кабинета — заброшенного, с ободранными стенами — типичный полицейский участок, в каких он провел большую часть своей жизни.

Он почувствовал себя изношенным до предела, его воля перестала ему повиноваться. Та женщина сегодня погибнет. А может быть, и Бад вместе с ней. Женщина и полицейский умрут молодыми. А чем, собственно, эта ночь отличается от всех прочих? Такие вещи случаются сплошь и рядом, везде и всюду в мире. Почему он должен чувствовать за это свою особую ответственность?

Си Ди попытался убедить себя, что в конечном счете, если рассуждать в категориях космических, ничего особенного не происходило. Но он-то знал, что происходило.

Происходило нечто ужасное. До того ужасное, что ему захотелось плакать.

Он взглянул на список. Восемьдесят три женщины, владелицы машин, которые, возможно, имели отношение к ограблению. Эта категория оказалась вовсе не категорией. Может быть, все это сплошная иллюзия. Наверное, он просто набитый дурак и пытается найти сокровенный смысл в совершенно бессмысленных вещах. Может, дело вовсе не в этом и собака зарыта не там, где он ее ищет.

Прорвись через эту завесу. Два элемента есть. Молодая и женщина. Что может сказать ему слово «женщина»? Возможно,она дочь преступника. Или она сама преступница? Но ее нет в досье. В досье она отсутствует.

Он горько рассмеялся. Как много в их жизни зависит от досье. Как много в их полицейской работе простого подсчета вариантов, вариантов человеческих судеб, записи возможно нужных фактов, которые вдруг да потребуются в дальнейшем и скажут нам, что требуется, может статься, что скажут.

Женщина. Нет, ничего. Ничего это слово ему не говорило.

А как насчет молодой? Что в этом деле может быть молодого, как это дело может быть связано с юностью, с незрелостью, инфантильностью? Как то или другое может быть связано с центральной темой этого дела, быть категорией, которая не является категорией?

Откуда может молодая девчонка знать Лэймара, который Бог знает сколько лет просидел в тюрьмах? Как могли они встретиться? Только одним путем: она писала ему письма. Н-да.

Зачем бы она стала ему писать? Как могла она вообще узнать о его существовании?

Может быть, она из тех странных созданий, которые пишут осужденным письма, посылают им деньги и предлагают себя им в жены? Это была ненормальность, но это существовало. Если дело обстоит именно так, то это вне всяких категорий. Или: неужели тюремное начальство не обратило бы внимания на подобное обстоятельство? Ведь с таких контактов начинают расследование дел о побегах.

И в этом смысле ничего у него в руках нет.

Он опять вернулся к исходным компонентам. Молодая? Какое это имеет отношение к делу? Молодая женщина, вероятно, сама никогда не потянется к преступникам, обычно это удел старых дев с извращенными мозгами. Но почему все-таки молодая женщина? Она должнабыть дочерью преступника.

Но, предположим, сказал он себе, если выясняется, что версия с дочерью ведет в никуда, то надо допустить, что она не дочь, и не сестра, и не родственница преступника. Она просто молодая женщина. Молодая женщина, вовлеченная в отношения с преступниками. Что может толкнуть ее к преступникам, если она им не родня?

Что?

Он задумался.

Что-то маячило в темноте, прямо позади него, странно светящееся, похожее на призрак, струящийся в неподвижном воздухе.

Стояла удивительная мертвая тишина, словно ночь прекратила свой бег и время остановилось.

Что вовлекло ее, что потянуло ее к преступникам?

Что?

Может, она жертва?

Это отвратило бы ее от преступников.

Но что?

Она сама совершила преступление.

Все было так просто, и в следующую секунду эта мысль выросла в стройную, красивую систему, великую, ясную и абсолютную.

Категория, которая вне всяких категорий...

Малолетка совершает тяжкое преступление... но судебное дело закрыто, потому что преступление совершено малолетним преступником. Для таких случаев не было категорий. По обычным каналам эти данные недоступны.

Си Ди моргнул, достал бутылку и глотнул добрую толику заслуженной им «харперовки».

«Если материалы судебного дела закрыты, то я не могу до них добраться. Может быть, завтра это получится, но сегодня точно — нет».

Это разозлило его. Близок локоть, да не укусишь. У кого еще могут быть необходимые материалы?

В следующий момент на него нашло подлинное озарение.

Газеты.

Си Ди открыл маленькую черную записную книжку, с которой никогда не расставался, и нашел в ней номер телефона выпускающего редактора «Лотон конститьюшн». Он не представлял себе в этот момент, когда он набрал номер, который час.

— Алло, — раздался в трубке совершенно сонный голос.

— Паркер? Паркер, это Гендерсон, черт бы меня взял.

— Си Ди? Какого черта?..

— Не бери в голову. Кто у тебя сегодня работает в ночную смену?

— Как — кто? Как обычно, наборщики, ночной редактор, ночной фоторедактор, оформитель, спортивный редактор. Ну и несколько ненормальных репортеров.