Сестры - Пат Бут

Джейн рассмеялась. Он довольно сообразительный.

– Что же, спасибо, сэр.

Она почувствовала, как краска выступила на щеках. В Лос-Анджелесе комплимент был своего рода искусством. Великолепные волосы, чистые глаза, необузданный рот. То же самое происходило с улыбками, их повсюду дарили и получали обратно: на автомойках, у витрин магазинов, на шоссе, в кинозалах, в Беверли-центре и в «Тауре рекордс». Улыбки были взаимным поглаживанием, наиболее безопасным способом, которым жители Лос-Анджелеса пробовали воздействие своей сексапильности, свободной от различных микроорганизмов, которыми чреваты случайные связи, и не столь обременительной, как секс по телефону. Однако каким-то непостижимым образом этот парень говорил именно то, что ей необходимо было сейчас услышать.

Она никогда не замечала его прежде. У него была осиная талия, плечи серфингиста, сформированные скорее плаванием, чем занятиями в гимнастическом зале. Белая рубаха, милостью Всевышнего начисто лишенная каких-либо товарных знаков. Белые хлопчатобумажные брюки и швейцарские часы довершали его портрет. Он выглядел очень здоровым, очень, очень чистым. Достаточно пригодным, в самом деле, чтобы скушать.

– Я видел тебя здесь и раньше. Несколько раз.

Улыбка играла на кончиках губ, изгибавшихся в форме серфа.

– Я тебя знаю. Я наблюдал за тобой. Несколько дней назад.

Джейн просто смотрела на него. Выражение ее лица и улыбка говорили ему выразительнее всяких слов. Продолжай, продолжай ухаживание, парень. Разговор замечательно отвлекал от всего, что вдруг пошло вкривь и вкось в ее сказочно прекрасном мире. Боль понемногу уходила прочь, словно холод от прикосновения солнечных лучей, выбравшихся из-за огромного облака.

– Ты действительно потрясающе выглядишь. Ты достала меня. Понимаешь?

Внезапно она почувствовала себя почти голой. На ней было платье из трико Дансе Франсе, которое выпускалось лишь пробными сериями. Оно прилегало к телу, словно вторая кожа, розоватая и совершенная. Джейн пошевелилась на своем пластиковом стуле и заметила, что светлоголовый с телом ангела напряженно мечтал о частях ее тела, пришедших в движение.

Настала ее очередь.

– Здесь, мне кажется, очень многие привлекают тебя.

Джейн игриво усмехнулась, показав пальцем в сторону большого окна, сквозь которое были видны занятия в классе для начинающих гимнасток, – упругие тела вертелись в калейдоскопе красок, покрываясь потом.

Он улыбнулся в ответ, встал немного выпрямившись и дал ей возможность увидеть это.

Джейн почувствовала, как глаза сами скользнули вниз. Его эрекция была отчетливо видна через хлопчатобумажные брюки: гордая, вызывающая, жаждущая, уверенная в произведенном эффекте.

Все тело Джейн покрылось потом, вдруг сразу пересохли губы. Язык против ее воли высунулся и покрыл слюной высохшие места, прежде чем спрятаться обратно, устыдившись проявления потери контроля над собой. Лучше было бы сглотнуть слюну, но глотательное движение по загадочной причине не получалось. Она попыталась отвести глаза в сторону. Но куда? На его лицо, чтобы увидеть на нем выражение триумфа? Посмотреть на часы или на внезапно ставшими интересными ноги, или тыльные стороны ладоней? В брюках что-то копошилось, и Джейн отлично понимала, что именно она была причиной того движения. Ее возбуждение могло сделать эту вещь еще более крупной. Внезапно у нее ожили соски.

Она отвела взгляд в сторону, на его лицо, на глаза, вспыхнувшие огнем желания. На верхней губе парня выступили бисерные капельки пота, губы приоткрылись, чтобы воздух мог быстрее заполнять и покидать учащенно дышавшие легкие. Он был такой загорелый, пышущий здоровьем, молодой и не сложный, как посылка желания, прекрасно упакованная, словно утонченный подарок, который она с удовольствием развернет, чтобы добраться до предмета, который ей так сильно захотелось получить.

Несколько минут назад они были совершенно посторонними людьми: двое подростков, они слонялись по миру Лос-Анджелеса, хорошие, чистые, ищущие возможности посмеяться и приятно провести время, как все хорошие ребята. Теперь они были почти любовниками и вели беседу друг с другом языком крови, наполняющей ту часть его тела, которую, как он видел по ее глазам, она хотела; и через ее груди, так красноречиво вздымавшиеся в такт учащенному дыханию.

Сказать нужно было так много, но не было слов. Медленно он опустил руку вниз и прикоснулся к себе, приложив ладонь к выступающим контурам, натянув ткань вокруг напряженной плоти, показывая ей его контуры, всю его силу и обещая множество вещей, которые он мог бы сделать для нее.

Голос его перешел в шепот, когда он проговорил:

– Ты его хочешь?

Мозг Джейн встал как вкопанный. Когда он заработал вновь, то уже больше не принадлежал ей. Смогут ли ее губы двигаться? Сможет ли она передать ему послание?

– Да, – прошептала в ответ она.

По телу Джейн пробежала дрожь. Груди набухли и выпрямились, растянув неподходящий материал, соски устремились ему навстречу, в то время как все ее тело, подобно хору, пело в унисон охватившему ее отчаянному желанию. Его тело будет твердым и упругим, а его пот – чистым и приятным на вкус. Он протолкнется внутрь и заполнит ее. В напряженности настоящего момента она потеряет прошлое и забудет будущее, а он будет реветь и стонать и проистекать в самые ее недра, наполняя ее своим сладким соком, охлаждая огонь пылающей в ней страсти жидкостью своей мощи.

Он отвел глаза в сторону, грудь его высоко вздымалась.

– Пошли со мной.

Голос звучал напряженно.

Она быстро последовала за ним.

В туалетной комнате висела тишина и прохлада, царили опасность и восхитительная противозаконность импульсного действия.

Джейн нервно огляделась вокруг, и ей пришлось по душе зашевелившееся чувство вины, сплетенное с вожделением. В том, что предстояло, не было никакой любви. Просто она воспользуется замечательным телом, новой отличной игрушкой, чтобы поиграть, и отдаст свое, чтобы также поиграли с ним.

Он приблизился к ней. Повел к двери с надписью «мужской». Закрыл дверь позади них. Дыхание, казалось, пыталось убежать и вновь войти во внезапно ставшие негостеприимными тела. Оба знали, что нужно делать. Никаких интимных поцелуев, никаких поглаживаний, нежных деклараций о внимании и уважении, потому что их ждал бой. Ведомая вне времени война между двумя молодыми воинами, жаждущими физической победы. Они будут растирать, толочь и биться во имя радости, и каждый станет победителем, каждый получит высшую награду.

Не отрывая от нее глаз, он опустил руку вниз. Джейн почувствовала, когда это оказалось у него в руке, по унесшемуся в пространство взору, по содроганию сильных плеч и по легкому стону, сорвавшемуся с его губ.