Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

Это прозвучало очень искренне и потому понравилось ей.

— Ты так говоришь, словно мы навсегда расстаемся, — растроганно и оттого резковато проговорила воительница. — Луд не тюрьма, а я в ней не узница. Ты сможешь навещать меня, когда пожелаешь. Может, мне даже позволят одной покидать школу, поскольку, живя здесь у тебя, я вроде бы показала, что мне следует доверять. — Она улыбнулась. — Никуда не сбежала, чтобы начать новую жизнь.

— Но ты останешься, пока мы с ланистой не спишемся касательно твоего возвращения?

— Конечно, — кивнула она. — Надо же предупредить людей, что я уезжаю. Если однажды я просто закрою за собой дверь, то они почувствуют себя брошенными…

— Какая забота, — беззлобно поддел ее жрец.

Лисандра не осталась в долгу.

— А ты, я смотрю, очень разочарован. Еще бы, я уеду, и храмовые сундуки уже не будут ломиться так, как сегодня. Надеюсь, это убеждает тебя в великом преимуществе нашего спартанского образа почитания богини!

— Ничто так не радует сердце, о жрица, как проповедь самопожертвования и строгой умеренности, — торжественно проговорил Телемах. — Увы, я предпочитаю держаться чуть более широкого взгляда на вещи, даже имею смелость полагать, что за пределами Спарты твой подбор тем для службы кому-то может показаться скучным, пресным и даже высокопарным!

Лисандра расправила плечи, в ее глазах искрилось веселье.

— Высокопарным! — передразнила она. — Да неужто ко мне можно применить такое слово? Что за чушь ты несешь, афинянин! Когда это мы, спартанцы, могли тягаться с вами в том, в чем ваша хилая демократия достигла небывалого совершенства?

Телемах расхохотался, а за ним и она. Давным-давно он не видел Лисандру такой открытой, радостной — и наслаждался этим моментом.

— Пойдем, — предложил затем Телемах. — Давай погуляем и выпьем где-нибудь в городе.

— С удовольствием, — отозвалась Лисандра.

XXXVIII

Забирать Лисандру явился Катувольк. Она видела, что ему было очень не по себе. Не зря же он переминался с ноги на ногу, всячески избегая встречаться с ней взглядами.

«Еще бы! — сказала себе девушка. — Вспоминает небось, как вел себя со мной, за что и был наказан зрелищем моих смертных мук. Ну и поделом!»

Отъезд из Галикарнаса прошел так, что лучшего и пожелать было нельзя. Эллинская община едва не в полном составе явилась проводить свою жрицу. Ей наперебой желали доброго пути, дарили подарки. Иные из вещиц были ценными и полезными, иные не очень, но она все принимала благодарно и благосклонно. Катувольк только поспевал грузить подношения в открытую повозку, в которой они собирались ехать назад в луд.

Жрец Телемах тепло обнял ее на прощание, пообещал вскоре приехать. Лисандре показалось, что он моргал несколько чаще обычного. Она надеялась, что он говорил от чистого сердца. В глубине души спартанка была бесконечно благодарна ему за помощь и дружеское участие. Вот уже дважды в тяжелые дни он подставлял ей плечо, в первый раз, правда, за деньги, в чем и сознался. Теперь же его подвигла на это искренняя забота о ней. Девушка была не готова чтить его как отца, но вот то, что в Галикарнасе у нее с некоторых пор обитал старший брат, сомнению, кажется, не подлежало.

Наконец возок двинулся в путь извилистыми улочками города, провожаемый многоголосым «А-хил-ли-я, А-хил-ли-я!», долго раздававшимся позади. Катувольк точно на иголках сидел, тем самым доставляя Лисандре мстительное удовольствие. Первое время она с ним и не очень-то заговаривала. Для этого ей даже не требовалось особых усилий. Когда того требовали обстоятельства, девушка могла и умела быть замечательно красноречивой, однако спартанцы испокон века славились вошедшим в пословицу немногословием. К нему-то она теперь и прибегла, к тому же весьма сомневалась в том, что Катувольк вообще способен порадовать ее разумной беседой.

«Наверное, меня вконец избаловало пребывание в обществе соплеменников-эллинов. Взять хоть Телемаха. Он всего лишь афинянин, но можно ли равнять наши разговоры с пустопорожней болтовней луда!»

Несколькими часами позже, когда Галикарнас уже таял в дымке у них за спиной, Катувольк наконец нарушил каменное молчание:

— Я хочу попросить прощения. Я был не прав.

Лисандра повернулась к нему и сказала после некоторой паузы:

— Да, это так.

Она не видела никакого смысла являть великодушие, которого он не заслужил. Провинился, теперь пусть помучается. Спартанка молчала и мерила его самым ледяным взглядом.

Молодой наставник прокашлялся.

— Я не должен был так вести себя с тобой после… того нашего объяснения. Мне следовало поверить тебе на слово и не искать скрытых причин. Просто твой отказ тогда меня сильно задел, хотя теперь-то я понимаю, что ты была кругом права.

— Вот и надо было меня с самого начала послушать, — согласилась Лисандра. — Тем более что задевать твои чувства я совсем не хотела.

— Теперь это мне тоже понятно. — Рыжий галл пожал широченными плечами. — Жаль, тогда у меня в мыслях полный раздрай был.

— Верно замечено, — подтвердила Лисандра.

Катувольк залился краской, и девушка решила смягчиться, может, даже чуть раньше, чем следовало бы.

— Ладно, это дело прошлое, — сказала она. — Давай просто все забудем и станем жить дальше.

Наставник испытал явное облегчение и даже отважился робко улыбнуться спартанке.

— Ну а ты сама как себя чувствуешь… после всего, что стряслось?

Лисандра отвела глаза и стала разглядывать пыльный пейзаж, расстилавшийся до горизонта.

— Чувствую себя очень разгневанной и беспомощной, что мне на самом деле не свойственно, — проговорила она погодя. — Я не смогла отбиться, остановить их, вообще ничего не сумела им противопоставить. Их все еще не поймали, так ведь?

— Нет, — сказал Катувольк. — Хотя и прилагали к тому все усилия.

— Не сомневаюсь, — фыркнула Лисандра.

Катувольк собрался было что-то возразить, но она лишь отмахнулась.

— Какая, в сущности, разница? Все случившееся опять-таки в прошлом, а буду ли я отомщена — богине решать. Расскажи лучше, что нового в луде?

— Кое-что изменилось. Бальб сдержал слово. Твоих подружек переселили в удобные большие дома. Ясное дело, за это он вычитает из их заработков, но с каждым новым поединком девушки получают все больше. Ведь их известность растет, по-моему, им особо не на что жаловаться.

— А Сорина как поживает? — ровным голосом осведомилась Лисандра.

— Упражняется еще усерднее, чем обычно, — сказал Катувольк. — Знаешь, я слышал о том, что ты бросила ей вызов.