Святослав. Хазария - Валентин Гнатюк

– Видно, под горячую руку попал, – ответил Святослав, и впервые подобие лёгкой усмешки проскользнуло на его суровом лике. – Лепше бога своего византийского возблагодари, что вои мои вовремя разглядели ошибку и тебя вместе с воинством твоим не посекли, а ведь знаешь, топарх, могли! – Как показалось византийцу, зловещая улыбка вновь промелькнула на лике повелителя.

Статный рус, начавший разговор с князем, быстро сообразил, как использовать изменившееся настроение Святослава. Подвижный толмач ещё не закончил перевод сказанного, а он снова обратился к киевскому владыке:

– Пресветлый князь, все мы – главы и знатные люди климатов, что теперь перешли от хазарского покровительства в русское, – упросили топарха Ионидия, как самого достойного и уважаемого среди нас, от имени всех этих климатов с тобой, пресветлый, договориться и вымолить твоё прощение за деяния наши неразумные и предаться под руку твою…

– Хм, – протянул Святослав, собираясь с мыслями, – вижу, Ионидий ваш человек смелый, коли решился супротив воев киевских выступить, а смелых воинов я уважаю. Даёшь слово за всех, что впредь не будет в климатах приюта и поддержки врагам Руси?

– Но мой климат к Византийскому протекторату принадлежит, не к хазарскому… – несмело возразил топарх.

– А кто стал на месте покаранных климатов башню и стены возводить? – прищурив око и склонив бритую голову с одной прядью волос, молвил Святослав. Выждав, пока его слова переведут греку, добавил: – Те опустевшие климаты, где порядок наводить стал, отдаю тебе, так что с сего дня ты под рукой Киева. Купцы твои пусть везут товары в Киев и другие грады, не забывая при этом платить налог. Ведите честный торг, стройте, трудитесь, не замышляйте против Руси худого, и будете иметь мир, а в случае чего – мою защиту. Согласен? – Услышав перевод и ещё не веря в то, что сказал русский князь, топарх некоторое время молчал, обдумывая неожиданный поворот дела. Потом, с достоинством склонив голову, ответил:

– Да, повелитель…

– Добре, теперь за порядок в климатах буду с тебя, топарх Ионидий, спрашивать. А для этого власть тебе даю так же спрашивать с любого из глав климатов, а коли надо, то и порядок навести твёрдою рукою от моего имени. Воинство у тебя доброе, как проверка показала. – Святослав снова едва заметно улыбнулся. – Ну, ступай!

Посланцы не скрывали радости, – теперь они были под защитой грозного киевского князя!

Ходко распродав свои товары в Киеве и пополнив запасы, Таврическое посольство поспешило в обратный путь, потому как на запятки наступали холода, а им ещё предстояло одолеть грозные Непровские пороги.

А по Киеву полетел указ: князь велел с каждого дыма дать мешок зерна, вязанку соломы и охапку сена. Началась подготовка к воинскому походу на Волжскую Булгарию. Ворону с Варяжкой князь повелел за оставшиеся до выхода войска две седмицы вызнать всё о том, где, сколько и каких войск имеют булангары и кто из их князей чего стоит.

Через две седмицы Припасный темник доложил:

– Сено, солома и припас воинский высланы на украины, и повозки там стоят подготовленные.

– Добре! – похвалил князь. Затем вызвал к себе трёх гонцов: – Отправляйтесь к булгарам, – велел, – и скажите: «Князь Руси за то, что вы слова не держите, упреждает: готовьтесь, иду на вы с мечом моим!»

Седлали гонцы борзых коней, прыгали в сёдла и скакали прочь, только конский топот далеко раздавался по замёрзшей земле.

Святослав поехал на заимку проститься с Овсеной и сыном.

– Ничего, милая моя, я скоро вернусь, – говорил он, утешая жену. – Вот схожу в поход на Булангарщину и вернусь. А потом заберу вас в терем и посажу со мной княжить!

– Сдаётся мне, что ты, вернувшись из похода, тут же в новый уйдёшь…

– Как догадалась? Есть у меня заветная мысль стать крепко не только на восходе, но и на заходе, на Дунае-реке. Чтоб была земля Киевская от Волги и Камы, от Оки и Хвалынь-моря до Волхова, Борусии и славянского Поморья, от Чехии, Моравии и полуночной Словении до прекрасной Далмации и тёплого моря греческого… И будешь ты у меня, Овсенушка, княгинею сих земель.

– Святославушка, любый! – льнула к нему Овсена. – Не надо мне ни сана, ни чина княжеского, лишь бы ты с нами чаще был! Все глаза проглядела, тебя дожидаючись, сокол наш ненаглядный! Только пришёл, а уж опять уходишь…

Той же ночью князь вернулся в Стан и собрал воинский совет.

– Завтра выступаем! – сказал. – Свенельд поведёт Десное Крыло, Издеба – Челюсть. На Шуйце встанет Мечислав с пятитысяцкими Клинцом и Бодричем. Збигнев и Притыка пойдут со мной в Сердце, а ратный Берестянский воевода Васюта с подольцами – сзади. Воевода Боскид с Почайской тьмой должен стать на путях и охранять их от всяких внезапностей. Второй Подольской тьме с Богодаром идти в центральном дозоре. Боярину Тетере с Могунской тьмой идти дозором перед Правым Крылом Свенельдовым, а слева, перед Мечиславом, пойдёт Богомир с Пущинской тьмой. Каждому темнику слать дозоры и строго блюсти, чтоб среди воинов лад был и не случалось никаких неожиданностей. Все дозорные тьмы подчиняются воеводе Болеславу, а он обо всём увиденном мне докладывает. Замыкает дружину Бодня с Деснянской тьмой.

За своеволие и непослушание в походе, а тем паче в бою темник подлежит переводу в тысяцкие, тысяцкий – в сотники, сотник – в десятники, а десятник – в простого воина. Всё это вы хорошо знаете, но напоминаю ещё раз: каждый темник блюдёт свою тьму в походе, а в сечу ведёт – тысяцкий, а темник стоит с подмогой и несёт ответ за все действия.

Закончив речь, Святослав выслушал мнения темников, решил все возникшие вопросы и отпустил начальников. Те возвратились к своим тьмам и ещё долго вели совет с младшими начальниками. Только воины крепко спали, укутавшись в конские попоны на сырой и уже подмёрзшей земле.

Святослав же отправился напоследок к Великому Могуну и получил от него благословение на предстоящий поход. Провожая князя, Великий Могун снял с шеи кожаный мешочек и сказал:

– Ежели пронзит тебя вражеская стрела, надломи её, источи кровь и приложи вот эту заговорённую Исцелень-траву, и останешься жив после самой страшной раны. – Потом извлёк небольшой деревянный ларчик. – А в этом ларчике даю тебе перья птичьи, шерсть пардуса, барсука и рыси. Коль надо тебе будет разведать вражеский стан, надломи перо, прочитай заговор, как я учил, и оборотишься в птицу. А когда захочешь зверем идти, потри шерстью руку, ударься о землю, и станешь пардусом, рысью или барсуком. Так у нас, кудесников, по воле русских богов издревле делается.

На заре загудели турьи рога в Стане, воины стали подниматься, умываться, строиться в ряды и петь утреннюю молитву богам. После сытного завтрака опять затрубили рога, но уже громко и призывно. По Стану пролетели княжеские гонцы, и тут же раздался львиный рык темников:

– В поход! Начальники! Стройте рати!

Орлиным кликом им отозвались полутемники:

– В поход! Тысяцкие! Стройте!

Молодыми орлами откликнулись пятисотники:

– В поход, сотники, стройте!

И слышится клич соколиный:

– В поход! Десятники, стройте!

И отвечают им младые кречеты:

– Десяток первый! В р-рр-ряд, становись!

– Первая сотня, вторая, третья… Становись!

– Первая тысяча…

– Первая полутьма…

– Кр-роком… Рушь!

Прошла конная дружина, за ней двинулась рать пешая.

Шли полки по Киеву с удалыми песнями, потому как славянин без песни не может жить, без песни, как без мёда крепкого, и без веры в богов великих, кои силу дают и славу. С ними жизнь весела, а смерть легка, ибо они вместе с живыми и мёртвыми вкушают яства на Тризне Великой в день Победный, день Яров, как это издревле ведётся на земле Русской. Шли полки, а двери домов отворялись, сонные кияне недоумённо глядели на войско и спрашивали друг у друга:

– Что, князь опять в поход идёт?

– А кто же пойдёт в полюдье?

– А против кого пошёл?

Тем временем Гарольд на Торжище уже оглашал княжеский указ о войне с Волжской Булгарией. И читал о том, как булангары над славянской Рязанью измываются и продают их в рабство за Хвалынь-море. Как Булгарщина посадила на коней югру и вотячину и учит нападать на русские земли. И что князь идёт проучить темрюгов, чемерисов, челматов, собекулянщину, мордву и чувашину косоглазую, а также суварщину длиннохарюю, чтоб не посягали на угодья славянские, мечом и кровью у хазар отвоёванные.

Кияне охали и качали головой:

– Чур мне, Черезчур с Пращуром! Доходится наш князь, пока голову свою утратит!

– Пора бы уж жить мирно да тихо, – присоединялись другие. – Что нам в той бесконечной войне? Гостевые дворы опустели. Ежели б не варяги и греки, то не было б в Киеве ни единого гостя на Торжище! Нет теперь ни булгар, ни персийских гостей с тканями, ни смуглых индикиян, ни яссов, ни койсогов с лошадьми, ни печенегов с отроками. Кочевники редко появляются, и за серебряный пенязь с конём не отдают теперь доброго степного коня, а только годовалого жеребца. А за пенязь с быком разве что яловую корову купишь…