Завоеватель - Конн Иггульден

– Брат, ты же отдал приказ, – напомнил Хубилай. – Велел перебить жен и детей моих воинов в лагерях вокруг города.

– За все нужно платить, – заявил Арик-бокэ, пожав плечами. – Не мог же я оставить безнаказанным то, что ты уничтожил мои тумены… Хубилай, я великий хан. Если займешь мое место, узнаешь, каково принимать нелегкие решения.

– Не считаю это нелегким решением, – тихо заметил Хубилай. – Думаешь, твой приказ выполнили? Думаешь, командир стражи уничтожил беззащитных женщин, к ногам которых жались дети?

Судя по презрительной гримасе, Арик-бокэ все понял. Он ссутулился, его злость улетучилась, оставив бесконечную усталость.

– Видимо, я доверился не тем людям.

– Нет, брат, это ты не тот человек. Как бы то ни было, мне горько видеть тебя таким. Жаль, что у нас вышло так, а не иначе.

– Ты не хан! – рявкнул Арик-бокэ. – Называй себя как хочешь, но мы с тобой знаем правду. Ты победил, Хубилай. Просто скажи, что намерен делать, и не трать мое время на поучения. Не тебе, заучка, меня учить! Вспомни, что наша мать правила этим городом, а наш отец отдал жизнь ради народа. Они сейчас смотрят на твои фальшивые сожаления. Никто не знает тебя, как я, и не смей меня поучать! На моем месте ты поступил бы так же.

– Ты не прав, брат, но сейчас это неважно, – проговорил Хубилай, подошел к медным дверям и постучал в них кулаком. – Мне досталась империя, ослабевшая за время твоего правления. Силы и решимости мне хватит. Утешайся этим, Арик-бокэ, если тебя волнует благополучие ханства. Я буду хорошим правителем.

– И станешь раз в месяц вытаскивать меня сюда и бравировать своей победой? Или сошлешь в захолустье, чтобы показать крестьянам свое прославленное милосердие? Брат, я же тебя знаю. Было время, уважал тебя, но это уже в прошлом. Ты слабак; вопреки учености и умению красиво говорить, ты портишь все, за что берешься.

Младший брат буквально источал злобу. На миг Хубилай закрыл глаза и принял волевое решение, словно коросту с раны содрал. Семья – понятие странное, и, даже уязвленный ненавистью Арик-бокэ, Хубилай вспоминал мальчишку, который плавал в водопаде и смотрел на него с обожанием. Сколько раз они шутили и напивались вместе! У них общие драгоценные воспоминания о родителях. Горло Хубилая сжалось от боли.

Урянхатай и Баяр снова вошли в тронный зал.

– Уведи его, – велел Хубилай последнему. – А ты, орлок, задержись.

Баяр выволок его младшего брата в коридор, шаги Арик-бокэ звучали почти жалобно.

Хубилай глянул на Урянхатая и, прежде чем заговорить, медленно выдохнул.

– Я пощадил бы брата, не прикажи он расправиться с женщинами и детьми.

Урянхатай кивнул, глаза у него были темными, как омуты. Его жена и дети все это время оставались в Каракоруме.

– Воины считают, что я казню брата, орлок. Они ждут моего приказа.

– Но решать вам, господин мой, вам выбирать.

Хубилай отвернулся. Ни утешения, ни легких путей орлок никогда ему не предлагал и не предложит. Обидно, тяжело, зато внушает уважение. Хубилай кивнул.

– Быть по сему. Только не прилюдно, Урянхатай, только не для моего брата. Если уважаешь меня, попридержи свой гнев и сделай его смерть быстрой. Чтобы он не мучился. – Последние слова прозвучали хрипло и глухо.

– А как быть с трупом, господин мой?

– Арик-бокэ был ханом, орлок. Сожгите тело на костре, на таком, чтобы горел до самых небес. Кто пожелает, пусть скорбит по нему. Это уже неважно. Он мой брат, Урянхатай. Главное… пусть все пройдет быстро.

Солнце грело затылок, Хубилай сидел в саду у дворца, его сын Чинким рядом. Вдали к небу тянулся черный столб дыма, но Хубилаю не хотелось вставать и смотреть, как горит его брат. Он просто сидел с закрытыми глазами и наслаждался компанией сына.

– Через пару дней я отправляюсь в Шанду, – объявил Хубилай. – Ты повидаешься с матерью.

– Хорошо, что я попал в Каракорум, – отозвался Чинким. – Город дышит историей.

Хубилай улыбнулся.

– Для меня это не история. Каракорум – моя семья, мои родные, по которым я скучаю. В походах Чингиса я участвовал, когда был младше тебя и едва держался в седле.

– Каким был Чингис? – полюбопытствовал Чинким.

Хубилай разомкнул веки и поймал взгляд сына.

– Чингис любил своих детей и свой народ. Он избавил монголов от цзиньского гнета и заставил нас покончить с междоусобицей. Он изменил мир.

Чинким потупился. Он теребил вишневую веточку, сгибая ее и так, и эдак.

– Мне бы хотелось изменить мир, – проговорил он.

Хубилай улыбнулся, но в глазах у него таилась грусть.

– Изменишь, сынок, непременно изменишь, однако навсегда изменить мир не дано никому.

Историческая справка

О правлении Гуюка известно немногое. Он действительно повел войско на север, чтобы уничтожить Бату, после того как тот не принес ему клятву на курултае. Известно, что Сорхахтани предупредила Бату, а Гуюк впоследствии умер при неведомых обстоятельствах, когда войска находились в зоне видимости друг друга. Разумеется, порою люди умирают естественной смертью, но учитывая то, как погиб Джучи, сын Чингиса, мне трудно верить официальным данным. Хочу добавить, что доказательств гомосексуальности Гуюка нет. Мне пришлось объяснить, как Гуюк поссорился с Бату, возвращаясь из русских земель. Об этом сведений не сохранилось. Поскольку Гуюк правил лишь два года и рано погиб, он напомнил мне английского короля Эдуарда II, который точно был гомосексуалистом. Развитие событий показалось мне очевидным. Ничего примечательного Гуюк не достиг.

Гибель Гуюка возвела на ханский престол Мункэ и положила начало расколу монгольской нации. Сторонники модернизации, в частности влияния цзиньцев, вступили в конфликт с приверженцами монгольской культуры и философии. Мункэ поддерживал Бату, который был обязан Сорхахтани жизнью.

Мункэ взошел на престол в тридцать шесть лет. Сильный, здоровый, он мог править долгие годы. Его правление впрямь началось с курултая в долине Аврага и уничтожения оппозиции. Он перебил родных и близких Гуюка, в том числе и Огуль-Каймиш, его жену, обвинив ее в колдовстве.

Царствование Мункэ началось с захватнических походов и масштабного наращивания военной мощи монголов. Он правил с 1251 по 1259 год. Восемь лет прошли под знаком расширения территорий и резни. Хулагу, своего младшего брата, Мункэ отправил на запад, покорять исламский мир, Хубилая – на юго-восток, в сунские земли. Сорхахтани, их мать, умерла в 1252 году, разменяв восьмой десяток. При жизни она правила монголами на правах регента и застала воцарение старшего из своих сыновей. Сама несторианка, она воспитала сыновей буддистами, а в исламских землях строила мечети и медресе. Широта мировоззрения делает Сорхахтани замечательнейшей представительницей своего поколения. Как автор исторических романов, я с удовольствием посвящаю книги прогрессивным личностям – например, Гаю Марию, дяде Юлия Цезаря. Увы, Сорхахтани я не уделил должного внимания.

Писать о захвате цзиньских земель Хубилаем было бы нелепо, не случись они на самом деле. Хубилай не имел боевого опыта, а молодость посвятил науке. В описываемое время в любом из больших сунских городов жило больше людей, чем во всем монгольском ханстве. Мягко выражаясь, задача перед Хубилаем стояла сложная, даже для внука Чингиса. Добавлю, что плоты из овечьих шкур действительно использовались Хубилаем, а в Китае используются до сих пор.

Мункэ действительно приставил к Хубилаю опытных военачальников. Сюжет предыдущих книг вынудил меня сделать Субэдэя бездетным. На самом деле Урянхатай был сыном Субэдэя и стал прославленным военачальником. Для первой военной кампании Мункэ дал брату самое лучшее и поставил выполнимую цель. Опять-таки он шел по стопам деда. Чингисхан напал на государство Си Ся, чтобы получить плацдарм для захвата империи Цзинь. Мункэ видел в провинции Юньнань с единственным городом Дали плацдарм для захвата сунских земель. Никого не пугало, что войско Хубилая окажется в меньшинстве. Монголы всегда сражались в меньшинстве. Забавно, но распространенное убеждение, что монгольские орды подавляли врагов численностью, абсолютно неверно.

Для первой кампании Мункэ предложил Хубилаю два направления. Если верить истории, Хубилай попросил отсрочку, чтобы посоветоваться с Яо Шу, и старый наставник порекомендовал ему северное государство Дженджоу, славящееся плодородными землями. Со временем Хубилай основал там тысячи ферм, которые принесли огромный доход и споры с Мункэ о том, как его разделить. Именно на севере Хубилай заложил свою Верхнюю Столицу, известную как Шанду или Чжунду. «Дворца любви и наслаждений»,[29] воспетого Сэмюэлем Кольриджем, там, возможно, не было, зато имелись обширные охотничьи угодья, где Хубилай охотился на оленей.

Около 1256 года Хулагу напал на Аламут, крепость ассасинов. Лидера мусульманской секты, который правил крепостью, на самом деле звали Ала ад-Дин. Я изменил имя, чтобы избежать созвучия с Аладдином, а еще потому, что подобное имя часто упоминается в моей предыдущей книге. Я переименовал его в Сулеймана. Шиитская секта исмаилитов-ассасинов в то время была очень влиятельной и владела как минимум четырьмя крепостями. Аламут был самым неприступным из них, эдакой твердыней в горах к югу от Каспийского моря. Примечательно, что история Хасана и лидера секты восходит к монгольским преданиям, записанным Атой аль-Мульком Джувайни, персидским писателем и историком, который сопровождал Хулагу в походах на Аламут и на Багдад, а впоследствии стал наместником Багдада. Доказательств того, что Хасан убил своего господина, нет, но он кажется самым вероятным кандидатом. Хозяин-садист годами истязал Хасана, даже насиловал их с женой прямо на брачном ложе. Вот один из занимательных исторических фактов, ибо лидера ассасинов убили в самый неподходящий момент и задача Хулагу намного упростилась. Ассасинам пришлось сдаться, а Рукн-ад-Дина, их нового лидера, запинали до смерти по приказу Хулагу. Монголы сочли такую гибель достойной: кровь Рукн-ад-Дина они не пролили, значит, отдали дань ему как лидеру секты.