Твое… величество! (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Феликс пообещал разузнать все по своим каналам, и откланялся. А Мария выпила еще лимонада, и тоже пошла к себе.

Э-эх…

И так неловко, и этак неудобно… вот кто прибил дурачка?

Кому он сдался?

В другом крыле дворца истерически рыдала Ирена. Она оплакивала одновременно и сына, и свои планы… все рухнуло. И как с этим жить?

МОРЕ!

Бертран смотрел с восхищением.

Даже матросы не трогали мальчишку в этот момент, переглядывались и молчали.

Море…

Когда ты вот так, впервые, выходишь в море, это совершенно особенное чувство. Такое странное и восхитительное…

Море открывается перед тобой, как бездонная и бескрайняя гладь, принимает тебя и ласково касается щек водяными брызгами.

Ну, здравствуй, мальчик…

И ты открываешься ему навстречу.

Была бы другая обстановка, не стали бы моряки переглядываться и улыбаться. Но корабли никуда не спешили, юнга вот прямо сейчас и срочно не требовался, пусть уж… видно ведь — парень в восторге. Да и неплохой он, кажись.

Быстрый, расторопный, а что неумелый, так то не беда, поди, научится. Невелика наука палубу драить, да на посылках быть, главное, старается. И вечером историю рассказывал…

Бертран решил не скрывать свою биографии… частично. Слишком уж елик шанс проколоться, так что рассказал почти честно.

Так и так, хотели его в храм, служить Предотцу, а там священник такой попался… любвеобильный. Берт родным сказал, а те не верят, так что ж делать-то? Ну, он понятно, и сбежал. К дядьке, а дядька уж его и на корабль пристроил, чтобы парня точно не достали! Авось, родители и не станут слишком-то бегать, да и священник кого другого найдет.

Это матросы поняли и приняли.

А еще…

Скучно. Главная проблема рейсов — это скука. Да, можно играть в карты или кости, можно петь, можно заключать самые идиотские пари, так, к примеру, но если все в рейсе идет спокойно, то люди начинают скучать. Читать?

А матросы это умеют? Хорошо если один из десятка вообще свое имя напишет, а если и того нет?

Бертран же знал достаточно много историй. Пусть про святых, но ведь не только! Он и легенды читал, и мифы, и предания… ему было, что рассказать, а уж дар рассказчика… да кто без него в священники-то пойдет?

Кому ты нужен, если паству заболтать не сумеешь? И тут невелика разница.

Вот юнга и рассказывал истории или читал стихи, в свободное время. Пока немного, ну так лиха беда начало.

Матросы тоже травили байки, но сколько тех баек? Поди, уж слышали по десять раз, а тут новенькое, свеженькое…

Красота!

А Бертран завороженно смотрел на море.

И казалось оно ему громадным живым существом, сильным, опасным и непредсказуемым. Он понимал, что ему… страшновато.

Это как в зоопарке, подходить к клетке со львом.

Да-да, был при храме Многоликого и зоопарк, почему ж нет? Если Многоликий и для животных тоже старался?

И лев там был. И Бертран смотрел на него, и мальчишке казалось, что это животное безжалостно и равнодушно. Вот он лежит, а через пять секунд он выдерет у тебя кишки, облизнет когти и опять ляжет. И даже о тебе не вспомнит.

Вот и море было таким же.

Только шкура льва была золотой, а шкура моря синей, изменчивой, но равнодушие было одинаковым.

Бездонным и безграничным.

Бертран подумал, что матросом ему не бывать.

Его не тошнит, он не паникует, не бьется в истерике, да и плавает он неплохо, воды он не боится. Но чтобы любить море?

Нет!

Ирта совсем другая река, более спокойная, уютная, какая-то домашняя.

Прирученная.

А море — дикое и страшное. И Бертрану не хочется испытывать его терпение.

Как временная мера — сойдет, но потом он точно осядет на берегу. Вот.

Рэн Тори посмотрел на подчиненного. Ему даже ответа не потребовалось, он и так все понял.

— Нет?

— Нет, командир.

Рэн глубоко вдохнул, выдохнул… выдержки у него хватало на сорок человек. Иначе никогда б он не стал Чернозубым в таком раннем возрасте.

Но выдержка у мальчишки была железной. И упорство, и терпение.

Да, и родственник тоже был, это важно, но без всего перечисленного не помог бы и лично Император.

— Далеко они?

— Командир, может, часов шесть бега…

— Значит, полдня ходьбы. Собаки есть?

— Да, командир. Две.

— Сколько их всего?

— Восемнадцать человек, командир.

— Это ерунда. С этим мы легко справимся. Время у нас есть, так что останавливаемся… вот там!

Рэн показал на два холма, густо заросших лесом. Местность тут шла то лесистая, то лес переходил в подлесок, то встречались прогалины, но ясно, что это просто большие поляны. Вроде горелых проплешин, так бывает, когда лес горит от удара молний, или просто заболоченная местность…

И как только люди тут живут?

Рэну не нравился лес. В Шагрене его нет — такого.

Там деревья маленькие и низкие, островные. А чтобы вот такие заросли, в которых и неба-то не видно… брррр!

Но если нет выбора, они смогут драться и здесь.

Два холма, между ними прогалина, кто усомнится, что шагренцы пойдут именно там? И кто мешает им вернуться, и занять позиции на холмах? Тут главное, чтобы проклятые шавки не выдали их раньше времени! Но вроде бы ветер удачный, к ним, должен относить запахи, да и есть у них кое-что на такой случай.

Рэн взмахнул рукой.

— Слушаем меня, делаем так…

Три часа у них есть. И это — много. Очень много.

Похороны внебрачного королевского сына. Должен ли канцлер почтить их своим присутствием?

Если бы спросили Димаса Бустона, он бы и близко не подошел к этой жути. А надо. Его величество здесь, и тем все сказано.

И придворные, и эрра Ирена, бледная, опирающаяся на руку короля.

Марии нет.

Королева пожала плечами, и сказала, что ее присутствие будет неуместным. Родители хоронят своего ребенка, при чем тут она? А вот Диана явилась, опять с таким вырезом, что смотреть страшно. Как она простудить пупок не боится?

Держится рядом с Эрсонами, и король на нее поглядывает…

Молитвы, потом еще молитвы, потом гроб опускают в королевский склеп. И Ирена падает на руки короля, кажется, уже шестой раз за время церемонии.

Вот ведь!

И Илес у нее не единственный сын, есть у нее и другие дети, только тех она не любит. Не нужны они ей.

Те — от законного мужа, а этот от короля, она с ним все надежды связывала на власть.

Не сына она сейчас хоронит, а свои мечты, и выглядит так, что за ним кинуться в склеп готова. Не для чего ей больше жить. Не для кого.

Ну… твое величество!

Иоанн технично передал потерявшую сознание эрру на руки Димасу. И что с этим делать? Вот ведь… зараза!

Сам король удалился, а Димас подозвал монахов, те принялись хлопотать над несчастной матерью… канцлер аккуратно удалился.

А что он тут может сделать?

Да ничего…

Только вот…

Ирена очнулась достаточно быстро. Может, будь при ней кто-то, она бы и не натворила глупостей.

Может быть. Или просто подождала другого момента. Но…

Картина для нее складывалась очень неприглядная.

Сын — мертв. Она — никому не нужна, даже остальным детям. Жизнь закончена, остается только доживать. И кто в этом виноват?

Разумеется, королева Мария.

А кто еще? Вот просто — кто⁈

Нет у нас других виноватых! Если бы Мария не вмешивалась, а лучше вообще померла, или… или все равно померла, все бы у Ирены сложилось иначе! А Мария жива.

А Илес мертв.

И так несправедливо, что дочь Марии, мерзкая белобрысая девчонка, еще жива!

Что ж!

Ирена сравняет счет, а там будь, что будет!

Отряд охотников шел по пятам врага.

Вот-вот они уже их должны настичь! Может, еще день, и догонят!

Что потом?

А что делают с шагренцами? Лучший охотничий рецепт — руки-ноги перебить и в лесу бросить. Да еще можно в живот ранить, чтобы сразу не подохли. Картен — рекомендует.