Последний единорог - Питер Бигл

Джой и сатир изумленно уставились на нее. Даже в темноте видно было, что Абуэлита улыбается.

— Фина, я приняла решение, — сказала она. — Я не стану возвращаться.

— Что? — ошарашенно спросила Джой. Узкие глаза Ко от изумления сделались круглыми. — Абуэлита, что ты такое говоришь? — прошептала Джой. — Нам нужно домой!

— Тебе нужно, да, — безмятежно согласилась бабушка. — Тебя там ждет семья, незаконченное образование — да вся жизнь! И Индиго. Ты должна найти Индиго. А меня там ждут лишь «Серебряные сосны» да смерть. Нет, спасибо, здесь мне больше нравится.

Пока Джой, потеряв дар речи, смотрела на бабушку, в кустах раздался зловещий треск, и сразу вслед за ним — победный вопль Турика:

— Вот они где!

Жеребенок галопом влетел в лощинку, ринулся прямиком к Джой и с разгона ткнулся носом ей под мышку, в свое излюбленное место.

— Вы чего тут сидите? — выпалил он. — Все шенди сейчас спят у заводи Трех Лун, там, где каркаданны купаются. А вы чего тут?

То, что происходило дальше, Джой запомнила смутно. Помнится, она ворошила листья, разыскивая свой рюкзачок и нехитрые пожитки Абуэлиты, а Ко яростно бранил свою бороду — как она могла пропустить перелет шенди?!

— Я должен был знать, что они могут этой ночью куда-то перелететь! Чем ближе Перемещение, тем они беспокойнее, тем чаще меняют место!

Потом, безо всякого перехода, всплывала другая картинка: они с Абуэлитой сидят у Турика на спине. Жеребенок мчится вверх по склону, продираясь через колючий кустарник, а рядом огромными скачками несется Ко. Все это время Джой пыталась докричаться до Абуэлиты, но бабушка лишь пожимала плечами и показывала на уши, мило улыбаясь.

До сих пор Джой видела заводь Трех Лун лишь издалека, поскольку и поныне чувствовала себя неуютно в присутствии каркаданнов. Это расположенное в холмах озерцо с каменистыми берегами казалось слишком маленьким для таких крупных созданий, но в его зеленоватой чаше всегда плескалось не менее трех-четырех каркаданнов. Впрочем, этой ночью воды озера были пусты и лишь слегка серебрились под последними лучами заходящей луны. Шенди нигде не было видно.

— Они здесь, дочка, — подал голос Ко. — Во второй раз моя борода нас не подведет.

Джой соскользнула со спины Турика и помогла спуститься бабушке. Они застыли, держась за руки.

— Абуэлита, это безумие! — сказала Джой. — О господи, родителям-то я что скажу?

Абуэлита беззаботно махнула рукой.

— Скажи им, что я вернулась в Лас-Перлас. Я уже много лет грозилась это сделать.

Внезапно лицо Абуэлиты, озаренное мягкой улыбкой, сделалось таким юным и озорным, что у Джой чуть сердце не выскочило из груди. Абуэлита добавила по-английски:

— И знаешь, что я тебе скажу, Фина? Это почти что правда!

— Вон Граница! — объявил Турик. — Я же вам говорил!

Посреди озера над водой мерцала переливающаяся завеса, превращая заводь в калейдоскоп драгоценных лун. Джой пыталась не смотреть на нее. Она с отчаянием вцепилась в Абуэлиту.

— Я не хочу оставлять тебя здесь! Я буду скучать по тебе! А ты обо мне? Обо мне — и обо всех?

— Я буду скучать по тебе, девочка, — отозвалась Абуэлита. — Я буду скучать по тебе, как скучаю по твоему дедушке. Только ты еще можешь навестить меня здесь, как навещала по воскресеньям в «Серебряных соснах», а он не может… А по остальным… — Абуэлита сделала неопределенный жест. — По остальным — меньше.

Она порывисто обняла Джой, потом отступила назад и подтолкнула девочку к заводи.

— Иди, иди, ты опоздаешь на свой автобус. И, — неожиданно она крепко сжала ладони Джой, — и скажи Индиго… Ну, просто передай, что я люблю его.

— Индиго! — Джой снова потянулась к Абуэлите. — Индиго велел мне спросить у тебя, почему Старейшие ослепли, а я забыла. Он сказал, что ты знаешь.

— Ай, этот мальчишка… — Абуэлита покачала головой и улыбнулась. — Именно из-за этого он так долго не решался продать свой рог за деньги. Им нельзя так поступать — не из-за них самих, а из-за этого места. Если сделать это, порядок вещей нарушится и все пойдет наперекосяк — comprendes[28], Фина?

— Но он продал его! — воскликнула Джой. — Ведь он — единственный Старейший, который продал свой рог…

— Но не ради себя.

В сиянии Границы казалось, что лицо Абуэлиты ежесекундно меняет выражение.

— Я же тебе говорила — все дело в причине. А теперь поспеши. Я люблю тебя, Фина.

Граница плясала и кружилась над заводью Трех Лун. Джой посмотрела на воду, потом на Турика. Жеребенок кивнул и гордо произнес:

— Садись мне на спину!

Ко молча помог девочке усесться верхом. Джой наклонилась, чтобы обнять его. Она и сама сейчас не могла вымолвить ни слова. Сатир прошептал:

— Я был прав, что называл тебя дочкой, да?

Джой смогла лишь кивнуть.

Турик вошел в озерцо, высоко вскидывая ноги, как выезженная лошадь на параде, и шагал так, пока вода не дошла ему до брюха, а Джой — до туфель. Пока они шли к Границе, Джой прижималась к шее жеребенка и сбивчиво говорила:

— Я не прощаюсь, Турик, нет — честное слово! Я разыщу вас, куда бы эта чертова Граница ни переместилась! Я отыщу Шей-рах, обязательно отыщу!

— Я знаю, — беспечно отозвался жеребенок. — Если бы я думал, что ты и вправду покидаешь нас, меня бы тут и близко не было.

В сиянии Границы его рог переливался алым, зеленым и фиолетовым.

Край неба уже окрасился багрянцем, и темнота помалу начала рассеиваться, уступая место нетерпеливой заре. Куда бы Джой ни посмотрела, ей казалось, что повсюду на берегах заводи стоят единороги, полускрытые деревьями, и наблюдают за ней — «Смотрят на меня!» Тень принцессы Лайшэ опустила рог в прощальном поклоне, и рослый спутник принцессы повторил ее движение. Сознания Джой мягко коснулся голос леди Фириз:

— Ты позаботилась о моем сыне, а я позабочусь о твоей бабушке. Ступай с миром, смертное дитя.

Джой не смогла разглядеть лорда Синти, слившегося с ночью, но его голос был все так же отчетлив:

— Передай Индиго, что мы понимаем, что он сделал. Даже если и вправду его страстное стремление всецело принадлежать вашему миру ввергло нас в слепоту, то его самопожертвование освободило нас — а возможно, и его самого. Мы будем помнить об этом. Передай ему это, Джозефина Анджелина Ривера.

К тому моменту, как они подобрались вплотную к Границе, Турику пришлось плыть, а Джой, сидевшая у него на спине, промокла до пояса и теперь дрожала от предрассветной свежести. Граница висела у них над головами, куда более дикая и величественная, чем то мягкое мерцающее сияние, к которому успела привыкнуть Джой. От нее исходил низкий, глухой звук, напоминающий шипение сала на сковородке.