Исландия эпохи викингов - Джесси Байок

Несмотря на сытую жизнь монастыря на Тинговых песках, исландские монастыри нельзя назвать по-настоящему богатыми, и поскольку монахов в каждом было совсем немного, будущее каждого из них постоянно стояло под вопросом. Первые монастыри быстро закрылись, и от них не осталось почти ничего. Монашеское движение в Исландии началось поздно и никогда не пользовалось особой популярностью, а потому играло незначительную роль в общественной жизни острова (за исключением культуры). Даже Тинговые пески, основанные в 1112 году, были официально освящены лишь двадцать один год спустя, в 1133-м.[525] Второй исландский монастырь, на хуторе Поперечная река, был основан в 1155 году. Третий северный монастырь открылся на Топком хуторе, но просуществовал лишь с 1200 по 1212 год. Первый южный монастырь открылся в долине реки Хит (дисл. Hítardalr) в 1166-м и закрылся около 1200 года. Другие монастыри в южной епархии были открыты на Многолюдном хуторе (дисл. Þykkvibær) в 1168 году, на Плоском острове (дисл. Flatey) в Широком фьорде в 1172 году (в 1184 году переехал на Священную гору — хутор Снорри Годи и позднее Гудрун дочери Освивра) и на Дровяном острове (дисл. Viðey) близ современного Рейкьявика в 1226 году. Монастыри на Тинговых песках и Поперечной реке были бенедиктинские, а остальные, включая, вероятно, и Топкий хутор (о нем сведения туманны), — августинские. Все это были мужские монастыри. По бенедиктинскому уставу жил и единственный женский монастырь эпохи народовластия, основанный на Церковном хуторе (дисл. Kirkjubær) в 1186 году. Его финансовые дела шли плохо, и уже в 1218 году управление им было передано епископу в Лачужном холме, а вскоре он предположительно был закрыт, но впоследствии, в конце XIII века, открыт заново.

Глава 19

Большие годи, большие бонды и саги о них, или Конец эпохи народовластия

И тогда было заодно принято такое решение для Исландии по совету кардинала [Вильхьяльма[526]] — а он сказал, мол, никуда не годится, если эта страна не служит какому-нибудь конунгу, как все другие страны на свете, — что послали туда Торда Кудахтало и епископа Хейнрека, и должны они были добиться, чтобы все исландцы согласились быть под властью Хакона конунга и платить ему налоги, какие им покажется достойным.

В XII и XIII веках в исландском обществе изменился баланс сил, и властное равновесие оказалось нарушено. По ходу эволюции к более стратифицированному обществу число годи уменьшилось, а власть тех, что остались, резко возросла. К началу XIII века контроль над большинством годордов сосредоточился в руках всего шести больших родов. Такая концентрация власти вызвала дестабилизацию системы управления страной, и особенно остро ее эффекты ощущались в течение четырех десятилетий с двадцатых по середину шестидесятых годов XIII века. В современных трудах это время называют эпохой Стурлунгов[528], поскольку успехи и неудачи именно этого рода были в те годы на виду более других.[529]

С точки зрения современного исследователя ясно, что представители этих шести семей, периодически называемые историками «большими годи» (дисл. stórgoðar или stórhǫfðingjar[530]), были заняты формированием нового социального класса, несмотря на то что сами они себя именовали старым, скромным в сравнении с их амбициями термином «годи». XIII век в Исландии был переходным — старая двухуровневая система[531] «годи — бонды» нарастила дополнительный верхний уровень. Это оказалось возможным в значительной степени благодаря интенсивному росту богатства отдельных годи, а рост этот был связан с контролем над церковной собственностью. Однако реальные масштабы изменений в устройстве исландского общества, произошедших в силу появления новой сверхэлиты, не так-то просто оценить. Трудность заключается в том, что возникновение новых исландских «сеньоров» не стало, как можно было бы ожидать, революцией и общественный порядок менялся медленно и постепенно. Большим годи не пришлось изгонять силой некую прежнюю управленческую элиту; они, по словам Гуннара Карлссона, автора фундаментального труда по эпохе Стурлунгов, просто поднялись по социальной лестнице на одну ступеньку вверх — ступеньку, на которой до них не стоял никто.[532]

Если прежние годи занимались делами своих округ и представляли интересы местных жителей, то большие годи конца XII и XIII века стремились установить контроль над крупными регионами. Особенно остро этот вопрос стоял в самые «черные» годы эпохи Стурлунгов (ок. 1230–1262), когда наиболее амбициозные из больших годи пытались распространить свое влияние на целые четверти. Одновременно происходили и другие социальные трансформации — вместе с появлением сверхэлиты больших годи самые успешные из обычных бондов тоже сделали шаг вверх по социальной лестнице и стали «большими бондами» (дисл. stórbœ́ndar[533]).

Для больших бондов появление больших годи было как нельзя кстати — они сразу же заняли нишу посредников между обычными бондами и большими годи, стали смазкой в новой трехуровневой системе.[534] Если обычный бонд делался «большим», это означало его социальный успех, к этому стремились амбициозные личности. Одновременно в эту же нишу опускались потомки старинных родов годи — тех, кому не удалось шагнуть наверх. Фактически большие бонды исполняли те же самые функции, что годи X–XI веков. Они формировали группы интересов из местных землевладельцев и возглавляли их, они обеспечивали своим клиентам безопасность и представляли их в судах и на переговорах. Большие бонды, однако, были именно бондами, только особенно состоятельными и целеустремленными. Таковы, например, Торгильс сын Одди из Дворового пригорка (ум. 1151), чьего сына, Эйнара, мы уже встречали в главе 15 настоящей книги, и Торд сын Гильса с хутора Дворовая гора; оба жили в XII веке и были процветающими землевладельцами — обоим удалось стать годи, то есть перекупить годорд у старых хозяев. Основной период деятельности Торда приходится на первую половину XII века, а его сын, годи Лощинный Стурла (ум. 1181), стал весьма влиятельным человеком к середине того же века. У него было трое сыновей, и в честь них-то и названа эпоха Стурлунгов. Это были уже не просто годи, а именно большие годи — Торд (отец Стурлы, автора «Саги об исландцах» и «Саги о Хаконе Старом сыне Хакона»), Сигхват и Снорри (автор «Младшей Эдды» и «Круга земного»). Основной период их деятельности пришелся уже на XIII век.

Большие годи занимались вопросами управления крупными территориями — «владениями» (дисл. ríki — ед. ч. и мн. ч.; это же слово для Норвегии и других стран означает «королевство»), они же доминировали на альтинге и во всем, что касалось дел между четвертями. Тем самым на локальном уровне образовался вакуум власти, и его немедленно заполнили большие бонды, изменив гибкие старинные структуры управления в свою пользу. В отличие от прежних годи, большие бонды находились в более тесном контакте именно с соседями, которым и предлагали свои услуги, — в результате возникала связь большого бонда-представителя и определенной территории, чего не наблюдалось ранее. Кроме этого, большой бонд не принимал прямого участия в национальной политике на альтинге, как старые годи, — как мы уже сказали, к эпохе появления больших бондов эту функцию монополизировали большие годи. Иначе говоря, если прежние годи были посредниками между бондами и правовой системой, то большие бонды XIII века были посредниками между бондами и большими годи.

Большие бонды и саги об исландцах

Заняв место старых годи, большие бонды XII и XIII веков сохранили в целости львиную долю исландской политической и социальной культуры прежних времен. Борьба за власть и ресурсы между ними и набирающими силу большими годи порой проходила прямо на глазах у местной публики, как это видно из «Саги о Гудмунде Достойном», где подробно описываются схватки за контроль над округой Островного фьорда на рубеже XII и XIII веков. Публичность самой схватки столь увлекательна, что мы рискуем не заметить важный аспект того, что современные литературоведы и историки называют «конкуренция нарративов». Большие бонды, несомненно, были заказчиками записи большого числа саг об исландцах — не всех, разумеется, и это надо подчеркнуть, но многих. Большие бонды были не просто влиятельными местными лидерами и богатыми людьми — они были политическими наследниками и зачастую прямыми потомками тех самых годи и бондов, о которых мы читаем на страницах саг об исландцах. В XIII веке, как и в прошедшие века, большие и простые бонды занимались тем же, чем раньше занимались годи и бонды — посредничали между сторонами в спорах, сталкивавших дальних и ближних соседей, вели тяжбы и замиряли врагов. Большие же годи, напротив, занимались совершенно иными вещами, и дела этих новых «сеньоров» описаны в других текстах, которые были позднее собраны в «Сагу о Стурлунгах». Эти последние отслеживают исключительно триумфы и трагедии крупнейших родов и влиятельнейших исландцев XIII века. В этих поздних сагах центральный персонаж — новая сверхэлита, и сведения о больших бондах и людях попроще появляются там лишь тогда, когда их действия влияют на судьбы «небожителей» (как в случае годи Эйнара сына Торгильса, который мы рассматривали выше в главе 15).