Артефакты древних могильников (СИ) - Раиса Николаева

Ализе сделала небольшой глоток. Вино было восхитительно. После первого же глотка, жар побежал по ее венам. Она хотела отставить бокал, но Даххарст не позволил.

— Выпей до дна, — попросил он. — Это вино не пьянит, оно… — он чуть подумал, — убивает тоску и хандру, от него радость заполняет сердце и мысли.

Даххарст не соврал. Когда последние капли вина, скатившись со стенок бокала, на секунду замерли на ее губах, Даххарст быстрым движением слизнул их. Этот жест буквально зажег ее. Никакого стыда, никакого стеснения. Ализе откровенно провоцирующим движением потянулась на кровати, бесстыдно демонстрируя своему мужчине красоту своего тела. Глаза Даххарста стали пьяными от наполнявшей их страсти. Теперь он не жалел Ализе и не деликатничал, но Ализе этого было и не нужно. Поцелуи, заканчивающиеся укусами, но они вызывали не боль, а только еще большее возбуждение.

Сумасшедше быстрые и резкие, заставляли стонать, и полностью терять рассудок от наслаждения. Даххарст знал, что делать, от Ализе только требовалось не мешать ему, и полностью раствориться в ощущениях.

Глава 19

Она пришла в себя от осторожного шороха. Даххарст что-то переставлял на маленьком столике, стоящем возле кровати. Скорее всего он сервировал стол для ужина. Ализе обвела глазами комнату. Здесь она еще ни разу не бывала.

— Что это за место? — спросила она. Он пренебрежительно махнул рукой.

— Мне понравился вид на эти горы, вот я и построил здесь маленький домик. Таких небольших домиков в самых разных, приглянувшихся уголках, у меня много. Если я могу себе это позволить, почему бы мне так и не поступить?

Ализе нравилось все: нравился сам дом, нравилось его убранство, но более всего ей нравился ее спутник. Она буквально млела от счастья, ощущая себя настолько желанной и любимой. Счастье и любовь переполняли ее, даже когда схлынула первая волна страсти, и Даххарст расслаблено лежал, бездумно глядя в потолок.

— Мой, мой, мой, — думала она, пропуская его волосы сквозь пальцы. — Он любит меня, он дорожит мой, — в ее голове вспыли последние картинки того, что только что происходило, и хоть краска смущения залила ее щеки, вместе с этим чувством где-то в душе вновь вспыхнуло возбуждение.

Даххарст немного лениво, с ласковой насмешкой в глазах, посмотрел на нее.

— Ализе, перестань так думать, — голосом кота наевшегося сметаны, но при этом еще с удовольствием поглядывающего на вкусную рыбку, — произнес он. — Иначе отдыха тебе точно не видать, а ты еще очень слаба, и поэтому мне все же лучше сдерживаться.

Ализе покраснела, как маков цвет и чтобы скрыть неловкость тут же спросила:

— Ты мне ничего еще не рассказал об этой способности слышать мысли друг друга. Откуда у нас эта способность?

Даххарст смущенно засмеялся, но поскольку ощущать чувство вины он не любил, также как оправдывать и просить прощения, поэтому, не желая смотреть в глаза Ализе, он просто уткнулся лицом ей в плечо и глухо произнес.

— Этой способностью наградила нас Темная богиня в наш первый раз, ну, в том гроте, — напомнил он ей.

— Ты что же все это время читал мои мысли?! — возмущенно закричала Ализе. Даххарст утвердительно кивнул, сопроводив это движение тяжким вздохом, который, вероятно, должен был символизировать его искреннее раскаяние, в которое почему-то верилось с трудом. — Как ты мог мне ничего не сказать?! — все так же гневно, продолжала выговаривать мужу Ализе, стукнув его кулаком по спине. Тогда он нехотя повернул голову, и неожиданно серьезно, без тени иронии или сарказма ответил.

— Ализе, это же я добивался тебя, пытаясь пробиться через все психологические и эмоциональные барьеры и щиты, что ты против меня понаставляла. Можешь мне поверить! Для меня было намного важнее знать твои истинные мысли, чем для тебя знать мои. К тому же теперь мы находимся в равных условиях. Теперь ты можешь всегда знать, что я думаю, разумеется, кроме тех моментов, когда я умышленно закрою от тебя свои мысли.

— Я тоже так смогу? — сразу же успокоилась Ализе.

— Сможешь, сможешь, — немного ворчливо пробормотал Даххарст, явно не в восторге от этой мысли, но деваться ему было некуда, — я тебе объясню, и как читать мои мысли, и как закрывать от меня свои, я все тебе расскажу… потом.

— Что?! — закричала Ализе, пораженная до глубины души такой несправедливостью. Но Даххарст нагло закрыл ей рот поцелуем, придавив ее своим сильным телом к кровати, не давая ей возможности даже шелохнуться.

— Что слышала, что слышала, — в перерывах между поцелуями умудрялся шептать он, — я не хочу, чтобы ты закрывала от меня свои мысли! Не хочу и все тут!

Ализе едва сумела вывернуться из-под него, и, треснув Даххарста по голове единственным орудием, что было под рукой — пуховой подушкой, грозно зашипела:

— Ах ты, гад! Почему ты не хочешь, чтобы я могла прочитать твои мысли? О чем ты таком думаешь, что не хочешь, чтобы я знала?

— Ализе, — неожиданно серьезно, без тени улыбки сказал Дахарст, — я просто боюсь того, что ты сможешь читать в моих мыслях. Понимаешь, я на столько старше тебя и за эти годы… Нет, нет, нет, — уловив ее мысли, протестующее закричал он, стиснув Ализе в объятиях. — Дело совсем не в моих любовницах. О них-то я как раз могу рассказать все, что ты только захочешь знать. Может даже, и поучишься чему-нибудь, — вкрадчивым голосом добавил он, но получив кулаком в живот увесистый удар, снова продолжил очень серьезно: — Ализе в моей жизни бывали минуты черного, безмерного отчаяния, и тогда я думал, а иногда и творил очень страшные дела, вот этого я боюсь! Вдруг ты, узнав о чем-то, разлюбишь и бросишь меня.

Теперь задумалась Ализе. Ей очень хотелось сказать, что она никогда его не разлюбит, чтобы не узнала о нем, но как она может пообещать, если не знает, что ее ждет. Но его слова о черном, безнадежном отчаянии запали ей в душу, почему-то показалось, что в такие плохие минуты он вряд ли любуется прекрасными краевидами из окна, и она по какому-то наитию тихо попросила.

— Даххарст, я хочу увидеть место, твой самый потаенный, твой самый скрытный уголок, куда ты уходишь в самые тяжелые минуты своей жизни.

Даххарст как-то странно глянул на нее, потом, не отвечая ни слова, сгреб в охапку вместе с одеялом и они очутились в каком-то мрачном холодном склепе. В углу стоял узкий лежак, рядом… лежал стол, вернее его обломки, весь потолок и стены покрыты следами гари, какие-то сожженные тряпки рядом с лежаком, подозрительно напоминающие покрывало и подушку, куча пустых бутылок, часть их которых была разбита. Ализе оглянулась и увидела на стене, напротив лежака картину, вернее раму, внутри которой остались обгоревшие обрывки, бывшие когда-то портретом.