Симода - Николай Задорнов

Моя застава бессильна? Пограничная стража не на должной высоте? Кавадзи не верит мне? Он, сам бывший начальник береговой охраны Японии? Так это он, наверно, сам первый предатель. Он хочет разрушить нашу веру и пашу стойкость. Конечно, если ослабятся сердца стражей на Хаконе, то в столицу могут проникнуть враги. Но этого не будет. Пока Кавадзи вел переговоры в Симода, страж написал донос на Кавадзи, надеясь, что тому пошлют приказ совершить сеппуку[59]. И вот Кавадзи снова тут.

Но Кавадзи, поднявшийся на Хаконе во главе сильного и важного военного шествия старинного образца, помышлял о том, что пора поставить новые, более искусные заставы. Ота из Хэда купил гору у князя Мидзуно, еще одну гору, оставаясь крестьянином князя. У Ота корабли и ломбарды, у него огромная торговля, его капитал вложен в разные общества и в самые разнообразные предприятия в нескольких городах. Невозможно уследить за ним! Ота богаче, чем вельможи. Кавадзи все дано, но все зависит от его положения на службе, от покровительства более высокого вельможи. Такие, как Ота, ворочают делами в Эдо, они богаче самураев, а самураи, угрожая им саблями, зависят от них и берут взаймы деньги для нарядов жен и дочерей.

Кавадзи из гордости сказал стражу на Хаконе за чаем, что сила варварских машин и образованность западных людей прорывают все преграды, невозможно удержать. И если он, страж границы, не будет изучать машины и западные науки, то Японии грозит опасность. Найдены варварами другие перевалы, не через Хаконе, но еще более опасные.

– Где?

Японец, полицейский офицер с границы, не понимал совершенно. Он даже забыл в этот миг о своих намерениях доносить на Кавадзи.

– Где? Кто прорыл? Около города Огосавара? – испуганно вскричал он.

Кавадзи надменно ответил, что правительство знает, оно мудро, уже приняты меры и все пути уже закрыты втрое большей силой, чем прежде, и старый князь Мито тут очень помог. Он построил корабль европейского типа. Очень хороший, красивый, стоящий на месте.

Кавадзи спешил к Новому году. Он простился с отражением Фудзи в голубом зеркале горного озера Хаконе и, ссутулившись, весь погруженный в думы, побрел пешком по битой дороге среди хвойных стен леса.

Из новогодних обычаев некоторые очень нравились ему. Например, чтение законов. На четвертый день праздника крестьян собирали в домах, и старосты читали законы государства. Это чудесно! Так народ приучается мыслить государственно. Никто не смеет отговориться незнанием законов. В этот праздник будет читаться новый закон об отмене запрета строить корабли для дальних плаваний. Какое возбуждение охватит весь японский народ! Каждый захочет построить. Тут же каждому будет сказано: «Тебе нельзя!» Но этот новый закон окажется таким контрастом многим старым и ветхим законам шегуната, которые прячутся в этот же день. Эти законы как старая застава на Хаконе. Кому надо лезть через Хаконе, когда идут пароходы прямо в Эдо, пойдут товары, пойдут купцы, появятся консулы? В сердце каждого японца родится то новое, чего не может увидеть застава на Хаконе, какой бы чиновничьей и самурайской честностью и опытом ни владел ее начальник. Глупый и честный солдат! Он ловит своих и на своих пишет доносы!

Чудесный случай послали боги, разбив «Диану» в море Суруга. Путятин и его люди в Японии! Вот где маленькая точка, на которую можно опереться. О такой точке опоры мечтал западный Архимед! И-чин дурак! Но не он один дурак.

Даже на самых южных Курилах русские крестили айнов! Этого Кавадзи не ожидал. Собственные японские документы свидетельствуют против него! Русские крестили и на Итурупе, и на Кунашире! Японцы, считая себя в своей стране как в крепости, плавали вокруг Кунашира на сэнконуфунэ или на лодках и только впоследствии поставили укрепления. Крещение оскверняет людей и земли, по старым японским понятиям! Если бы японцам в старину принадлежал Кунашир, то крещение там было бы совершенно невозможно! Ужасный довод! И на Сахалине жили крещеные! Вот результат полной изоляции! Лучше не заглядывать в древние документы, а обратиться к политическим теориям ученых рангаку! Еще в эру Бунко и даже прежде были умы, провозглашавшие, что японцам необходимо захватить Камчатку и Сахалин. Сахалин на одной параллели с Францией, и там построить южную столицу Японии, японский Париж. Камчатка на параллели Англии, и там поставить северную и главную столицу, японский Лондон. Страну на островах Ниппон превратить в рай и заповедник, а всю военную и экономическую мощь развивать на новых территориях, называя их Эссо.

Путятин, конечно, полагал, что на территории Сахалина, при совместном владении, японцы будут втянуты в общение с их крещеными инородцами. Если японцы захотят продолжать политику изоляции, они сами уйдут с Сахалина. Если же не уйдут, то втянутся и переменятся. Там никакое бакуфу не удержит их от крещения! Вот чего хочет посол!

Важнейшее – это флот. Вот в чем новая жизнь!

...Можайский говорит, что винт в воздухе будет двигать летающие корабли, как сейчас на море. Это чудесно.

Путятин говорит, что японцы народ самый старательный на свете и потому гениальный и великий. Это изящная похвала! На самом деле японцы тупой народ, но очень упрямый и при этом глупый. Пример тому начальник на заставе. Мы очень туго что-нибудь понимаем и не сразу. В городе, который был разрушен, среди руин и нищеты, принимаем иностранцев и показываем им Японию с самой плохой стороны. Правительственные чиновники сидели голодом. Это позорно для Японии. Во всякой другой стране сразу после разрушительного цунами просто переменили бы порт для приема иностранцев, туда бы перешли черные корабли Адамса и переехали бы наши посольства для приема иностранцев. А у нас?

Ночью, когда мы возвращались из Гёкусэнди, то увидели при свете лупы разрушенный порт. Очень страшно. Кога тоже так думал, как это плохо! Все объясняется преданностью и традицией, когда это уже не нужно. Даже договор русские отправляют в Петербург не в ящике, который не могло сделать правительство, а в личной шкатулке моего чиновника!

Когда в аристократической семье дочь обучают женскому языку, то стараются, чтобы она ласково и мягко говорила. Но мещанки, не имеющие воспитания, слишком стараются подражать и ласково говорить, не зная меры, – получается безобразие, сразу видна невоспитанность. Так же бывает и с дипломатами, которые хотят казаться вежливыми. Так и мы очень смешно выглядим, неумело подражая западным людям.

На другой день Кавадзи явился к канцлеру Абэ. Болен умный Абэ. Обязательная неподвижность губит его. Важность ужасна, от нее ожирение. Он готов закрыть лицо руками от ужасов и мучений, которые ждут его, тридцативосьмилетнего молодого человека. Он не может, как европеец, ходить во дворец пешком, купаться и плавать, заняться спортом, ехать лечиться в Баден-Баден.

Многие японцы за Америку. И, конечно, японцам надо учиться у Америки, а не у России. Но изучение России тоже необходимо. В Киото говорят об американских машинах, но в простом народе большое значение придают мешку риса, который бедный матрос принес семье умирающих с голоду. Путятин также старался делать добрые дела.

Абэ полагал: надо замалчивать все, что сделали морские солдаты для японских голодных семей и что делает Путятин для Японии.

Князья подают совет: не выпускать Путятина из Японии, пока он не уступит в вопросе о консулах.

За бумажными перегородками павильона в замке Эдо Кавадзи докладывал. Он сказал, что в вопросе о консулах надо уступить. Абэ не дал окончательного решения.

Вечером влиятельные вельможи съехались в загородную резиденцию Саэмона. Беседа шла на короткой ноге, совершенно по-западному.

– Мы хотели бы более подробно знать о западном мышлении, – сказал молодой канцлер Абэ, закуривая сигару и закидывая ноги на стол.

– Господа, – начал Кавадзи, – Путятин и его офицеры обижаются на то, что по следу их ходят и каждое их слово записывают мецке. Я согласен с адмиралом Путятиным. До каких пор мы будем поступать так варварски и примитивно, более играя в наблюдение, чем наблюдая? Что надо нам в современном положении? Изучение иностранцев в их странах, изучение их народа, машин, умственной и общественной жизни, способом выработки их оружья, также банковского дела, экономики, транспорта, всех их многообразных достижений. А не слежка по пятам! Теперь они быстро перенимают у нас подозрительность. Но мы не должны обольщаться. Мы должны быть бдительны. Это глупая чиновничья игра в разведывание чужих намерений при полном бессилье. Это мертвые догмы реакционеров. Так сказал бы адмирал и посол Путятин на моем месте. В такой форме западных речей изложены могли бы быть наши мысли...

На столах таяли коробки сигар, бутылки виски и западный шоколад.

Все согласились, что западный человек мог бы так сказать. Кавадзи гениально копирует западных людей и дает ясное и отчетливое представление о западных людях, как они мыслят. Кавадзи – мецке высшего класса, он проник в душу Путятина и Адамса. Втайне каждый хотел бы того, чего, по словам Кавадзи, потребовал бы Путятин, если бы он был японцем и если бы все это говорил не Кавадзи, а он. Как же это сделать? Кто первый осмелится сказать, что это не Путятин так сказал бы, а он сам?.. Кажется, Кавадзи первый осмеливается.