Вещий Олег. Князь – Варяг - Наталья Павлищева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорень кивнул:
– Да, царь, только говорить велено с глазу на глаз.
В ответ на эти слова богатырского сложения воин, стоявший рядом с Симеоном, взялся за рукоять меча. Царь жестом остановил его, внимательно посмотрел на Хореня и кивнул:
– Пойдем, поговорим. Только меч отдай пока Леониду, чтоб ему спокойней было.
Конечно, Хореню совсем не хотелось оставаться безоружным, да и свой меч никому отдавать непозволительно… Но иначе его с царем наедине не оставили бы, и наука Раголда взяла верх над учебой Рунара, Хорень протянул меч вместе с ножнами рослому защитнику Симеона. Тот принял оружие так же уважительно, как прежде царь княжий знак. Это Хореню уже понравилось, понял, что не лишился он оружия, а просто отдал на хранение.
– Говори, зачем князь киевский прислал?! – Голос Симеона резок и довольно груб, как у варяга, проведшего полжизни на руме драккара, а не как у царьградского вельможи. Все верно, царь уже не первый год сам дружины в походы водит. Хореню такие нравились, правитель должен быть воином.
– Князь помощи просит…
– Помощи? – удивленно вскинул брови царь. – Чем я могу помочь киевскому князю? Против угров выступить? Так у него с уграми договор…
Глаза Симеона хитро блестели, все верно понял про угров. Но Хорень отрицательно помотал головой, ничего не отвечая. Раголд учил, что если не хочешь выглядеть просителем, намекни и дай собеседнику нужное самому тебе предложить. Не слыша ответа, царь продолжил:
– Степняки замучили?
И снова Хорень молча помотал головой.
Симеон сощурил глаза, даже встал, прошелся и снова остановился перед тоже поднявшимся на ноги Хоренем. Немного постоял, глядя ему прямо в глаза, и снова спросил:
– Чего хочет?
Хорень понял, что играть в кошки-мышки уже достаточно, царя можно и разозлить. Чуть отвел глаза и попросил:
– Пропусти через свои земли русские дружины на конях…
Симеон даже не спросил, куда, видно, догадался, только хмыкнул и снова пошел по комнате. Глядя на остановившегося у окна болгарина, Хорень думал, что если Симеону вдруг придет в голову сообщить о такой просьбе ромеям, то князю будет тяжело даже просто унести от Царьграда ноги, ромеи сильны, как никто другой. Но он почему-то верил царю Симеону.
– Когда пойдет?
– Скоро.
– Еще что нужно?
– Если поможешь чем по дороге… Да, еще деревья крепкие ближе к ромеям дашь?
Симеон с изумлением обернулся к русичу:
– Это зачем?
Хорень чуть пожал плечами:
– Ромеи бухту Золотой Рог цепью закрывают, а князь лодьи на катки, как на волоке, поставит и обойдет ту цепь посуху.
Еще с минуту болгарин все так же изумленно смотрел на Хореня, потом покои огласил его раскатистый хохот:
– Ай да князь! Передай – помогу, грех не помочь!
Симеон распорядился дать русичам на дорогу свежих коней и сопроводить до самого Киева. От лошади Хорень отказался, свой Рыжко хорош, а вот запасы стрел пополнили с удовольствием, свои-то порастеряли в стычке со степняками. Еще попросил ехать той же дорогой, какой сюда добирались. Сопровождавший их Драган удивился:
– Есть другая, быстрее и удобнее.
– Нет, мне туда надо, и поскорее.
Болгарин только плечами пожал, слово гостя – закон, тем более такого, о котором сам царь печется.
Еще через три дня они подъезжали к веси, где русичей от петли на березовом суку спасла девчушка по имени Ганка. Хорень уже представлял себе, как привезет девушку домой, как вложит ее тоненькие пальчики в крепкую руку повзрослевшего сына и скажет, что как вернется Изяслав из похода с князем Олегом, так и справят свадьбу. А до тех пор станет жить Ганка в доме дочерью любимой.
Он так размечтался, что чуть не пропустил поворот едва видной дорожки, что вел к веси.
И тут ехавший первым Сбыш что-то закричал, показывая рукой в сторону лесной поляны. Хорень не сразу понял, что именно, вернее, не захотел понять. Глаза уже видели струйки дыма, еще поднимавшиеся над пепелищем, головешки, присыпанные серым пеплом на месте недавно стоящих изб, а разум не хотел принимать этой картины! Весь была совсем недавно сожжена, и следы вокруг не оставляли сомнений кем. Постарались степняки, видно, отомстили жителям за спасение русичей. Хорень спрыгнул с коня, подбежал к одному дому, к другому, словно надеясь, что следующий остался целым среди этого пожарища. Но виднелись лишь брошенные вещи, разбитые горшки, дико выла собака на привязи возле груды черных бревен. Сбыш поспешил к ней. Бедная псина сильно обгорела, но стоило ее отвязать, как тут же пустилась наутек подальше от останков своего бывшего дома.
Хорень остановился, беспомощно оглядываясь. В голове билась одна мысль: «Не успел!» Вдруг Драган подвел к нему перепачканного сажей мальчонку и седую старуху, согнутую жизнью пополам. Те что-то лепетали, не сразу и разберешь. Оказалось, что из веси в живых остались только они да дед, который уж и ходить не может. Других степняки или убили, или угнали с собой в полон.
– А Ганка? – Голос Хореня предательски дрогнул.
– Ганку забрали, забрали Ганку, – закивала головой старуха. – Очень она их главному понравилась, сказал, много золота возьмет за такую…
В руке Хореня хрустнул кнут. Накатило что-то такое, от чего горло свело и не отпускало. Это он попросил девушку не уходить, дождаться! И кто угодно мог сейчас объяснять, что ей и идти-то было некуда, все равно бы жила в веси, как многие другие, Хореню казалось, что это его вина…
К русичу подошел болгарин, положил руку на плечо:
– Пора, надо ехать…
Тот и сам понимал, что надо, но не мог. И вдруг в нем точно что-то зажглось, весь встрепенулся:
– Проводи моих воев до Киева, как Симеон обещал.
– А ты?
– Я поеду Ганку искать!
– Куда поедешь? Где искать станешь?
Хорень покачал головой:
– Не знаю пока, но найду и выкуплю!
Болгарин, уже узнавший, в чем дело, покачал головой:
– Не кори себя, она все равно жила бы в этой веси, другого дома у нее нет.
– Я мог забрать ее с собой в Плиску, но оставил здесь!
Драган осторожно поинтересовался:
– У тебя нет жены?
– Я не для себя, я для сына…
– Сын найдет себе другую.
Но Хорень не мог смириться с гибелью девочки, ведь она спасла им жизнь. Он снова махнул рукой:
– Езжайте без меня! Князю передайте, что найду Ганку и вернусь.
Драган вздохнул:
– Ну, поехали, хоть до степи проводим.
Но тут попросил Сбыш:
