Две стороны стекла - Александра Турлякова

и попал? — Эварт хохотнул зло, не веря моим словам. — Ты сам-то себя слышишь? Что ты говоришь? Почему я вообще слушаю тебя? Почему я разговариваю с тобой? После всего, что ты сделал! После твоего предательства! Мне просто надо без слов прирезать тебя здесь, — он бегло глянул по сторонам, — ты даже место сам нашёл подходящее…

— Нет, Эварт!

— Почему я позволяю тебе говорить?

— Потому что ты — мой друг!

Повисла пауза. Здесь, в тишине склепа, наполненного каменными гробами, мы выясняли отношения, говорили на повышенных тонах. Здесь годами стояла могильная тишина, не потревоженная никем. Имели ли мы право на то, чтобы тревожить останки покойных жителей Малого Ортуса? Кто мы такие?

Сейчас между нами висела тишина, наверное, мой ответ заставил Эварта задуматься. А потом он шепнул:

— Я — твой друг? — Он вскинул брови и чуть качнулся назад, глянув на меня с закинутого лица, слегка высокомерно. — Я — твой друг? — повторил. — А ты — чей друг?

— Твой!

И мой ответ вызвал в Эварте смех, холодный и неискренний, вряд ли сейчас ему было весело в окружении старых обветшалых стен и каменных саркофагов.

— Почему ж ты бросил меня? Почему ты подвёл меня? Разве так поступают друзья? Барон Эрно приказал мне приглядывать за тобой, быть рядом… Я тебе верил. А ты сбежал… — Он резко дёрнул головой, отбрасывая светлые волосы со лба. — С кого потом спросили о твоём побеге? Меня допрашивали. Серьёзно допрашивали. Сначала люди графа Сандора, он сам… Он же потерял ценную заложницу. Потом приехал барон Эрно… А потом… потом свидетели… Меня допрашивали их Синие лучи… Они приехали за тобой, а ты вовремя сбежал… Я думал, из меня всю душу вытрясут… Они это умеют. — Он примолк на миг, чтобы перевести дыхание, а я сразу же вспомнил тех свидетелей из Синих лучей, что расследовали смерть Отца Бертока в Лоранде. Того лысого, с сильными руками и длинными пальцами…

«О, Эварт, прости меня…»

— Они искали тебя. Все искали тебя. Но тебя уже не было. Остался только я. После того праздника, после того эля, пьяненький, я даже не понял, что случилось. А за меня уже взялись все по очереди…

Он замолчал, вспоминая. В полумраке склепа я плохо видел выражение его лица, но догадывался. Ничего хорошего моего друга не ждало. И опять во всём виноват я. Только я. Да что же это!

— Я выгораживал тебя, как мог. Я верил, что ты никогда бы не стал предавать меня, графа Сандора и барона Эрно, он же принял тебя, сделал своим слугой… Я думал, ты просто сбежал, пока этот праздник и эти шуты… — Он резко дёрнул подбородком за спину. — А ты… Ты, оказывается, в Лоранде, ты — сын графа Берната, ты помог ей сбежать и сбежал сам… Ты предал всех, меня — в первую очередь! А я верил тебе. Я говорил всем, что ты не мог… А ты… ты, оказывается… — Его перекосило от боли и разочарования, от того, что он верил в меня. И ошибся. Сильно-сильно ошибся.

— Эварт, — я шепнул, — прости меня… Я не хотел.

Он хрипло выдохнул, откидывая голову, и ответил резко:

— Это всё, что ты можешь мне сказать? «Прости»? Просто «прости», да? — Хмыкнул раздражённо. — Да я чуть не умер на месте, когда тебя рядом с графом увидел! «Папой» ты, да, его назвал?

— Эварт! Перестань! Пожалуйста!

Но он уже не слушал меня, быстрым шагом обогнул этот гроб посреди склепа и ринулся на меня. Я не собирался от него бегать. И получил увесистый удар слева в челюсть.

От неожиданной боли я даже не устоял и упал на колено. Перед глазами прыгали светлые искрящиеся точки, а в моей сотрясённой голове снова заныло знакомой болью. Наверное, моё сотрясение, ещё толком не долеченное, дало о себе знать.

Какого чёрта он делает?

Да, похоже, мои планы вернуться домой и тут накрылись медным тазом.

Я вскинул руку, закрываясь, и окриком попытался остановить Эварта:

— Не надо, Эварт! Хватит!

Но тот не собирался останавливаться. Поймал меня за мою же руку и дёрнул на себя поднять на ноги, и опять ударил в лицо. На этот раз я почувствовал, что он разбил мне нос, и во рту тут же погано запахло кровью. Я зажмурился, свирепея от этой боли.

И что? Теперь он будет лупить меня, пока не получит облегчения его душа? Будет избивать от обиды и злости?

Когда же я дрался в последний раз? В школе, наверное. Но это как езда на велосипеде, на всю жизнь остаётся.

Я всю силу вложил в кулак и ответил ему, тоже двинул хорошо так в челюсть. Эварт не ожидал, и глаза его изумлённо поползли на лоб. А ты как думал? Ты один драться умеешь?

Он попытался ударить меня в ответ, но я отклонился чуть в бок и назад и отвёл его руку предплечьем, блокируя, а сам провёл хороший такой удар, не слабее первого, но на этот раз не в лицо, а под рёбра, под дых.

Мы не на ринге, к чёрту правила! Надо будет, я ему и ниже пояса двинуть смогу…

Я не учёл, что Эварт был в кольчуге, поэтому мой удар не принёс ему того, чего я хотел, он только покачнулся и ещё больше разозлился, бросился на меня, сбивая с ног. Мы оказались на земле, колошматя друг друга кулаками, лупили, куда придётся.

Злость не давала мне чувствовать боль, не позволяла думать, я поддался порыву, не понимая, что рядом с тем местом, где мы махали кулаками, стоит моё заветное зеркало. Стоило любому из нас буквально пнуть его ногой и свалить на землю, и я лишился бы последнего шанса на возвращение домой. Хотя в этот момент шансы мои и так таяли с каждой секундой нашей драки.

Мы катались по земле склепа, пиная и лупя друг друга кулаками. Эварт, конечно же, был сильнее, он оказался сверху и, сомкнув пальцы на моём горле, принялся душить. Он уже поднялся на вытянутых руках и давил всей тяжестью тела.