"Фантастика - 2024". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) (ЛП) - Атаманов Михаил Александрович

Глава 12

Квинн

День восемьдесят восьмой

— Готова к последней партии? — спросила Ханна.

— Как будто у нас есть выбор, — проворчала Квинн, закатывая глаза.

Они уже закончили две стирки одежды, которая теперь висела на бельевых веревках, натянутых между парой кленовых деревьев на заднем дворе бабушкиного дома.

Квинн с Ханной занимались стиркой белья для двух семей. Для этого они использовали два пятигаллонных ведра. Квинн проделала полуторадюймовое отверстие в крышке каждого. Первое ведро использовалось для стирки, второе — для полоскания.

Оба ведра наполнялись водой, в первое ведро добавлялось мыло, а в ведро для полоскания полчашки уксуса в качестве смягчающего средства. В каждую крышку она поместила туалетный вантуз с маленькими отверстиями, проделанными в резиновой чашечке.

Используя вантуз, Ханна энергично перемешивала грязное белье, нажимая и вытягивая вантуз примерно минут десять. Мокрое и грязное белье перекладывалось в ведро с чистой водой, которое Квинн перемешивала пять минут, затем сливала воду, доливала ее из колодезного насоса и снова погружала белье, до тех пор, пока оно не прополаскивалось.

Это гораздо лучше, чем стоять на коленях над ванной и вручную натирать каждую вещь с использованием старомодной бабушкиной стиральной доски и куска мыла.

В домах в «Винтер Хейвене» имелось электричество для стиральных и сушильных машин, но при такой унылой погоде электричество подавалось в ограниченном количестве. Кроме того, бабушка настаивала, чтобы они умели делать это по-старинке, и Ханна согласилась.

— Если мы чему-то и научились, так это не полагаться на то, что завтра может исчезнуть, — сказала бабушка. Как бы Квинн ни ненавидела это, она знала, что бабушка права.

Шарлотта лежала на спине на одеяле, которое Ханна расстелила на заднем дворике в нескольких ярдах от дома. Призрак устроился рядом с ней и дремал, положив голову на лапы, впитывая лучи ласкового солнца.

Ранее утром он охотился на белок, останки которых с гордостью оставил у задних ступенек.

Во время перерыва Ханна корчила смешные рожицы Шарлотте, которая задорно и звонко хихикала. Ханна убрала волосы в хвост, и смотрела на дочь с грустью в зеленых глазах.

— Шарлотта уже так сильно меняется, так быстро, что я забываю, как она выглядела всего несколько недель назад. Я бы хотела как-то запомнить ее, запечатлеть это особенное для нее время.

Квинн съежилась, ее охватило чувство вины. Портреты Шарлотты, которые она хотела нарисовать, все еще лежали на комоде незаконченными.

Дело не только в нехватке времени. У нее пропало желание рисовать и писать. Она потеряла желание делать практически все, что угодно, ее сердце слишком сильно переполняли беспокойство, горе и ярость.

— Я тоже скучаю по фотографиям, — выдавила она из себя, думая о миллионах фотографий, которые исчезли в тот момент, когда телефоны умерли навсегда.

— Может быть, больше всего я скучаю по одноразовым подгузникам. — Ханна стряхнула с себя грусть и рассмеялась. — Для такого крошечного существа ее испражнения впечатляют. А грязные тканевые подгузники просто никогда не кончаются!

Квинн сменила свою долю подгузников Шарлотте и была полностью согласна.

— И не говори. Благо, у нас есть мыло.

В конце концов, им пришлось бы создавать собственное мыло с нуля, используя древесную золу для получения щелочи и смешивая ее с животным жиром. К счастью, они еще не дошли до этого.

Квинн вдруг почувствовал благодарность за огромный запас бабушкиной пищевой соды.

Ханна вытряхивала грязное белье из вантуза, сосредоточенно стискивая челюсть, ее поврежденные пальцы неловко сжимали ручку. Похоже, ей это доставляло боль.

— Я могу помочь, — предложила Квинн. По крайней мере, она могла быть хоть на что-то годна. Лень никогда не входила в число ее недостатков.

Ханна покачала головой.

— Боль означает, что все работает, верно? С каждым разом становится немного легче, как будто мертвая вещь возвращается к жизни. — Она вытерла лоб тыльной стороной руки и посмотрела на Квинн, наклонив подбородок. — Ты готова к завтрашнему Дню торговли?

Пока они стирали белье, Майло пошел с бабушкой работать в общественном саду на бейсбольном поле средней школы.

Майк Дункан и Роберт Винсон построили несколько теплиц из пиломатериалов, фанеры и переделанных окон, пожертвованных из хозяйственного магазина, а директор школы собрала несколько гидропонных башен, которые она обнаружила в кабинете учителя естественных наук.

В башнях использовалась аквапоника для выращивания рассады в воде без почвы. Джамал, сын Майка, решил, что сможет построить несколько самодельных башен для выращивания рассады, используя трубы из ПВХ.

Бишоп, Рейносо и еще несколько человек дежурили на баррикадах и блокпостах. В шестнадцать лет Квинн не мог участвовать. Пока.

— Мы готовы. Уже загрузили бабушкино домашнее яблочное пюре, персики из банки и томатный соус в «Оранж Джулиус» сегодня утром.

Квинн пыталась вызвать внутреннее волнение, но не могла. В эти дни она, казалось, вообще ничего не чувствовала.

Кроме злости. Гнев никогда не иссякал.

Когда одежда подсохла, Квинн отбила ее ручкой метлы, а затем несколько раз потрясла каждую вещь, чтобы та полностью высохла, прежде чем сложить ее. Ткань не становилась мягкой как после сушки в сушильной машине, но это помогло справиться с жесткостью. Бабушка, как всегда, оказалась права.

Через несколько минут Ханна посмотрела на нее, ее брови озабоченно сдвинулись.

— Квинн, раз уж мы одни… я хотела убедиться, что ты в порядке.

Квинн застыла.

— Все нормально. Я в порядке.

— Мы все сейчас так заняты. И никто никогда не бывает один, верно? Другие люди всегда рядом. Мы с тобой не могли пообщаться.

Глаза Квинн жгло. Она крепче ухватилась за мешалку, тянула и толкала, пока ее бицепсы не стали гореть.

— Я сильная. Мне не нужно, чтобы кто-то приглядывал за мной.

— Это не имеет ничего общего с силой. Всем нам время от времени нужна помощь.

— Помоги тому, кто в этом нуждается. Например, Майло. Это он остался без отца.

— Обязательно. Помогу. — Ханна колебалась. — Майло не единственный, кто страдает.

Квинн сосредоточилась на щебетании птиц, на хихиканье Шарлотты, на прохладном ветерке, пронизывающем ее свитер. На краю двора все деревья стояли в ряд — толстые высокие стволы, ветви, как пустые руки, тянущиеся к тому, до чего они никогда не смогут дотянуться.

— Ты пережила травму, Квинн. Из-за убийства Розамонд. Из-за того, что сделал Ноа, как он умер. Сразу после того, как это случилось, все сосредоточились на коме Майло. Но мы не забыли о тебе. Клянусь. Я не забыла о тебе.

— Ты встала на защиту Майло. Уберегла его и помогла ему справиться со всеми ужасными вещами, которые произошли. Но кто помогает тебе?

Квинн опустила взгляд на ведро, ее желудок совершал нервные сальто. Она чувствовала на себе обеспокоенный взгляд Ханны, так смотрит мать на своенравного ребенка, который, по ее мнению, может сбежать.

Тоска уколола ее. Квинн изо всех сил старалась не обращать на нее внимания, но безуспешно.

Ее мать, Октавия, занималась тем, что причиняла вред, а не лечила его. Небрежно относясь к чужим сердцам, она никогда не лечила раны, которые наносила сама.

Квинн доверяла дедушке. Он предлагал свое плечо, чтобы поплакать, сидел в «Оранж Джулиусе» и терпеливо выслушивал ее жалобы.

Бабушка теперь единственная, кто остался у Квинн. Она знала, что бабушка любит ее, но бабуля не из тех, кто выкладывает все начистоту или говорит по душам о чем-либо. Ближе всего к разговору о тяжелых вещах они подошли после смерти Октавии. Только в тот раз Квинн видела, как бабушка плачет.

Она одновременно хотела довериться Ханне и боялась этого. Ее тянуло к нежной заботе Ханны и в то же время страшило это.