Даниил Галицкий - Антон Хижняк

— Долго с ними воевать придется, Данило, — заметил Мирослав.

— Ничего, мне на роду написано с рождения до смерти не выпускать из рук меча.

Внешне бояре ничем себя не проявляли — ходили к Даниилу по делам, собирались на совет, не за что было на них гневаться. Купцы приезжали, закупали хлеб, соль, меха, шкуры — торжища в Галиче разрастались.

Июнь был очень душный, не только днем не спрячешься в доме от жары, но и ночью не уснешь. Разморенный Даниил лежал на широкой лавке и дремал, когда к нему вошел Филипп.

— Вижу я, что утомился ты, княже, — заискивающе улыбнулся Филипп. — Поедем-ка в мое оселище, оно и называется приятно — Вишня. Охота у меня там хорошая, кабанов много. Да и ягоды уродились густо.

Даниил согласился. При разговоре с Мирославом сказал ему об этом. Мирослав советовал поехать, но на всякий случай взять с собой побольше дружинников.

— Все может случиться, хоть и не на войну едешь.

Филипп поехал раньше, а Даниил — через день после его отъезда.

По пути остановился в лесу на отдых.

Дружинники разбрелись по лесу. Хорошо здесь было! Зайдешь в чащу, сядешь под дубом у ручейка или ляжешь на пахучую лесную землю и смотришь на небо сквозь ветви, а небо еле заметно синеет в вышине. Недавно прошел дождь. После дождя снова закипела жизнь. Свистят, чирикают птицы, летают мотыльки, ползают муравьи. Пошевелит ветер ветвями — с листьев падают капли. Вот молодой дубняк. Как расцвечены его листья дождевыми каплями! Они сверкают на зелени, как драгоценные перлы. Дятел, словно неутомимый кузнец, выстукивает свое «тук-тук-Тук»… А как легко дышится в лесу! Даниил никогда не мог долго сидеть в закрытой светлице, распахивал окна, любил воздух. Зеленая поляна — лучшая постель. Сейчас, лежа под дубом, он незаметно задремал. Дружинники расположились вокруг, но так, чтобы князь их не видел, — Дмитрий не подпускал никого. Сам он устроился неподалеку около упавшего дуба, на траве. Теодосию Дмитрий велел следить, чтобы к месту, где уснул князь, не проскочил какой зверь:

— От зверей-то легко защищать, а вот от дурного человека куда труднее! Зверь что — он бежит прямо на тебя, а человек норовит как-нибудь в спину ударить, чтоб незаметно было, — глубокомысленно заметил Теодосий. — Да еще такой лис, как Судислав…

— Почто ты его все вспоминаешь?

— Хорошего человека и словом добрым хочется чаще помянуть, — не сморгнув, с напускной серьезностью ответил Теодосий.

Даниил отдыхал перед охотой. Филипп обещал, что утром ловчий поведет в такое место, где еще никто не охотился.

— Если будут кабаны и волки, тогда поедем, — пошутил Даниил.

— Будут, — ответил Филипп. — Лес велик.

…Давно уже спит Даниил. И время обеда настало, а он все не просыпается. Дмитрий подошел, осторожно ступая, чтоб не захрустела ветка под ногами.

— Время будить, — прошептал он Теодосию.

— Пусть поспит. Сладкий сон лучше обеда. А ежели обед этот еще и без меда, то и вспоминать о нем не стоит.

Дружинники отошли от поляны, на которой отдыхал Даниил, и сели под дубом. Один отвязал от седла кожаную сумку и достал толстую книгу. Подошел Теодосий.

— Ты про эту книгу рассказывал, Теодосий? — спросил дружинник, осторожно держа ее в руках.

— Да, — ответил Теодосий. — Я взял ее во Владимире, в монастыре, чтобы отвезти в Галицкий монастырь, да все отдать недосуг. Хорошая книга. Это писание Иллариона, он митрополитом был когда-то. А называется она «Слово о законе и благодати». Вельми мудро написано про нашу Русскую землю.

И Теодосий начал читать. Дружинники близко придвинулись к нему.

— «Похвалим же и мы по силе нашей, малыми похвалами — великая и дивьная сьтворьшаго нашего учителя и наставьника, великаго кагана нашея земли, Владимера, внука старого Игоря, сына же славьнаго Святослава, иже в своя лета владычествующе, мужьством же и храбрьством прослуша в странах многих, и победами и крепостию поминаються ныне и слывуть. Не в худе бо и не в неведоме земли владычьство ваша, но в руськой, яже ведома и слышима есть вьсеми коньци земля…»

Теодосий прочитал и, гордо посмотрев на всех, воскликнул:

— Вот какая наша Русская земля, всюду ведают про нее!

Неожиданно появился Микула.

— Где князь? — спросил он, вытирая пот с лица.

Дмитрий цыкнул на него:

— Тихо! Он спит.

— Я к нему.

Дмитрий схватил Микулу за рукав.

— Куда?

— Мне нужно.

— Нельзя!

— Князь спасибо скажет. Пусти! — вырывался Микула.

Он подошел к Даниилу и начал будить его. Тот открыл глаза и никак не мог понять, где он.

— Микула? Что такое? Где я?

— В лесу, княже. Едешь в гости к Филиппу.

Даниил протер глаза.

— Долго я спал. Время ехать.

— Видно, не поедем, — сказал Микула, — возвратимся назад. Выведал я доподлинно: Филипп намеревается убить тебя, ловушку приготовил. Я свидетеля с собой привел.

Микула свистнул, и два дружинника притащили связанного человека.

— Кто? — спросил князь, вскочив на ноги.

— Он тиуном у Филиппа, — ответил Микула. — Я его тряхнул — он все мне рассказал…

— Верно? — грозно обратился Даниил к связанному.

— Так, истинно так! — поспешно забормотал связанный.

— В гости пригласил, на кабанов охотиться… — с ненавистью выдавил Даниил. — А где он сам сейчас?

— Дома, в своей Вишне, — ответил Микула.

— Взять! Вырвать змеиное жало!

— Сделаю. Мои лазутчики уже там, скоро привезут, — похвалился Микула.

— Раздавить змею! — воскликнул Даниил. — Коня! В Галич!

Глава четвертая

Пятнадцать лет прошло после битвы на Калке, пятнадцать долгих лет! И не было ни одного спокойного дня — враги не давали мирно жить. Семья Даниила жила в Холме, но он редко виделся с ней. Часто плакала Анна, провожая его в поход. Не любил Даниил этих минут прощания, они расстраивали его, и он спешил поскорее выехать со двора, хоть и любил жену и детей. Без него похоронили первенца Ираклия. Даниил не упрекал Анну за то, что не уберегла его любимца, — что она могла поделать… Было у Даниила пять сыновей, а осталось четыре: Лев, Роман, Мстислав, Шварно. Но самая большая радость — дочь Доброслава. Третий год ей пошел, но какая понятливая! Щебечет, как птенчик, карабкаясь на отцовские колени, играет его густой бородой. Доброслава!.. В походах каждый день вспоминал о ней; казалось, что слышит звенящий, тоненький голосок: «Отец мой! Отец мой!»

Дети! Дети! Но усидишь ли дома, около них, когда над отчизной нависла опасность? С запада — венгерские бароны, на севере — племена ятвяжские, и польские паны не давали покоя. А тут еще новый враг протягивал руки к Литве и к Волыни — немецкие рыцари, посланные Папой Римским. Ворвались они в Прибалтику, прикрываясь именем святого креста. В 1202 году создали Ливонский орден меченосцев, называли себя братством воинов Христовых. Но эти «Христовы воины» уничтожали, порабощали, грабили эстов, ливов и леттов.

В 1226 году между Неманом и Вислой появился еще один жестокий враг — Тевтонский орден крестоносцев, который был основан в Палестине в конце XII века. С благословения Папы Римского Тевтонский орден перебрался сюда из Палестины для покорения литовского племени пруссов. Как и меченосцы, новые захватчики убивали коренных жителей, а их земли забирали для немцев.

Литовцы напрягали все силы в борьбе с захватчиками-меченосцами и нанесли им поражение в битве над Шав-Лями — Шауляй — в 1236 году. Так смело литовцы выступали против меченосцев потому, что были ободрены русскими. За два года до этого князь Ярослав Всеволодович ходил с новгородцами в поход на землю эстов и разгромил там рыцарей. Разбитые меченосцы поспешили объединиться с Тевтонским орденом. Об этом позаботился тот же предусмотрительный Римский Папа. Он уже готовил новые походы крестоносцев на русские земли.

Обеспокоенный Кирилл часто приходил к Даниилу в ту осень 1237 года. Все больше и больше прибывало в Холм людей из русского города Дрогичина, спасающихся от ворвавшихся туда лютых рыцарей-крестоносцев…

Кирилл открыл дверь в сени.

— Дома князь Данило?

Отрок поклонился ему.

— Дома, отче владыка.

Кирилл поднялся по крутой лестнице наверх, прошел темными переходами и вступил в сени перед княжеской светлицей. На стене в подсвечнике мигала свеча, вот-вот погаснет. Кирилл взял железку и поднял фитиль — пламя ударило вверх, осветило стены. Кирилл открыл дверь и переступил порог. Даниил сидел за столом над книгой и так погрузился в чтение, что не заметил, что обгорел фитиль и задымил светильник.

— Волосы еще загорятся. Ты глянь на светильник, — сказал Кирилл.

— О! А я и не вижу, — приветливо отозвался Даниил. — Заходи, будешь дорогим гостем. Почто так поздно? Стряслось что-нибудь? Садись! Садись!