Шепот крови (СИ) - Мирослава Драгович

наступал поздний вечер, в Фелисе не было и намека на подступающую зиму. Когда луна дарила явственную прохладу, Косимо разводил костер. Беттина любила петь, пока Дженна засыпала у нее на руках. Мужчины травили байки, а чародейка все расспрашивала о Дагмере.

— Мы найдем там себе место, любовь моя, — успокаивал ее муж. — Башмачники вроде меня нужны во всех Изведанных землях. Сапог может прохудиться даже у мага. А такая травница как ты — вовсе подарок Создателя. Так ведь, Морган? Я все не могу поверить, что вы спасли мою прекрасную Беттину! Без нее я бы растерял разум, и стал бы говорить с птицами, клянусь!

Самому Косимо нравились рассказы о странствиях Смотрителей, о Призыве, магии крови, о спасенных магах и их судьбе. И каждый раз, отвечая на его расспросы, Морган говорил:

— Я не променял бы такую жизнь ни на что другое.

В тот самый вечер, наполненный ароматами спелого инжира, Мириам, поддавшись очарованию корсианского вина, вдруг сжала его ладонь после этих слов.

— Всегда в пути, всегда герои. Звучит, как старая северная баллада, — лукаво заулыбался Косимо, приметивший жест девушки. — Но все изменится, когда у вас появится вот такой же медноволосый, как ты, Мириам, сын. Это заставит вас выбраться из седла.

— Что? Мы не… Я… Ох…

Обрывки оправданий сыпались из Мириам, но она не смогла вымолвить и слова, краснея до кончиков ушей. Она понадеялась, что в свете огня это останется незамеченным. Морган промолчал, и девушка не разобрала, злится ли на него за это.

— Вы шутите? — вскинул руки корсианец. — Думаете, что Косимо простофиля и поверит вам? Или на Смотрителях обет безбрачия?

— Любовь моя, стоит ли… — попыталась остановить его супруга, но яркий темперамент не позволял ее мужу замолчать.

— Сколько раз ты видела восход солнца, моя драгоценная Беттина, с тех пор как я увидел тебя впервые и до дня, когда я пришел к твоему отцу?

— Три раза, — ответила женщина и улыбнулась, очевидно окунувшись в воспоминания.

— Три. Три дня я не мог ни есть, ни пить. Все думал о Беттине, а потом бежал по улице, чтобы просить ее руки — так боялся, что какой-нибудь наглец меня опередит. А вы? Сколько лет вы остаетесь слепыми, глядя друг на друга глазами, полными света? Вы, выходцы с восточных гор, все как один ледяные истуканы!

Разгоряченный Косимо от злости пнул еще недогоревшее полено, ответа он не услышал — супруга поспешно увела его в дом. А Мириам с Морганом остались сидеть у костра, рассматривая отражение луны на морской глади.

Девушка понимала, что так распалило корсианца. Он едва не потерял все, что имел, но она и Морган даже не успели ничего обрести. Он ошибся? Или же нет? Она нечаянно встретила взгляд, брошенный через пламя костра, и ей почудилось, что в темных глазах и правда был свет. Показалось, что Морган тайком любовался ею.

Молчание становилось неловким. Но отчего-то он не уходил, не тушил костер, не звал ее в дом, а все потягивал обманчиво легкое вино.

— Когда-то у меня был друг. Он знал все созвездия над нашими головами, — почти бездумно выпалила Мириам. — Или же просто выдумывал их для меня. Хочешь, я покажу их тебе? Там, на берегу, сейчас даже виднеется как кто-то в небе разлил молоко.

С ее губ сорвался глупый смешок. Быстро, как только могла, она схватила цветастое покрывало — им она накрывала плечи, если становилось совсем зябко, и штоф, отставленный Морганом. И побежала. Она знала, что он последует за ней, если не смотреть на звезды, то образумить и вернуть обратно в дом.

Она бежала по уже очень знакомой тропинке к морю, смеясь над собственной дерзостью или глупостью. Она оставила добычу недалеко от воды, и отважившись быть легкомысленной, сбросила одежду, и шагнула в море. Ей нравилось заплывать далеко, по ночам это еще и будоражило разум. Мир вокруг был огромным, а она — всего лишь крупинка в нем, охваченная непомерным восторгом.

— Отвернись! — хохоча потребовала она, хотя вовсе не этого хотела от Моргана, ждущего на ее песке.

Когда тот прикрыл глаза ладонью, девушка выбралась на берег, и не торопясь надела юбку, не спеша накинула блузу, не намереваясь застегивать все пуговицы до одной. Она села рядом с Морганом на песке, схватила штоф и сделала глоток.

— Смотри! — она ткнула пальцем в черное небо. — Вот эта россыпь, идущая от яркой синей звезды… Это Персты! — она передала вино Моргану, и дождалась, пока он поднимет штоф в торжественном жесте. — Чуть южнее — Слезы Пророка, а на севере от Перстов, — рассмеялась она, — Огненная дева!

Мириам чувствовала, как ее тело от эйфории или холода бьет мелкая дрожь. Ее рассказ о небосводе оборвался, когда Морган неожиданно накинул на ее плечи покрывало.

— О чем ты задумалась, Огненная дева? — наконец заговорил он, и на его лице играла едва заметная в лунном свете улыбка.

— О том, что нам нужны новые Смотрители, — соврала она, глядя на его губы. Это не было ложью до самого конца.

— Мало кто будет рад такой жизни, милая, — тихо проговорил он, делая глоток.

— Если выживет после Посвящения, ты хотел сказать? — она отобрала у него штоф. — Но мы то выжили!

Они замолчали на мгновение, вслушиваясь в шепот волн. Эта ночь была прекрасна, хоть мир и начинал качаться из стороны в сторону.

— Скажи, я была первая, кого ты обратил в Смотрители? А что, если я, наплевав на долг, захочу остаться здесь, Морган? Свяжешь меня, перекинешь через седло и бросишь в трюм? — засмеялась девушка.

— Ты была первая, Мири. Но это опасно. И я не хотел бы оставить на своих руках кровь соратника, если скверна окажется слишком темна для него. — и он снова приложился губами к штофу.

— Но нам с тобой она в самую пору, — не без горечи усмехнулась девушка.

— Но я бы тоже остался здесь! — слишком поспешно выпалил Морган. — Я бы отрекся даже от дороги…

— И мы бы остались в этом доме вдвоем. И твоя кожа перестала бы быть такой белой, как снег.

— И ты бы никогда больше не надевала мужскую одежду в пути, — рассмеялся Морган, подхватывая начатую игру.

— Еще бы научилась печь хлеб, совсем как Беттина!

— А я бы… — рассмеялся он. — Восторгался своей молодой женой на каждом шагу, совсем как Косимо!

— И, как он говорил, у нас бы родился медноволосый сын. Или двое?

Оба делали вид, что смеялись над слишком темпераментными корсианцами, но не сводили глаз друг с друга.

— А что, если