Шепот крови (СИ) - Мирослава Драгович

пришлось залечить. Маленький Эйб больше всего на свете любил махать мечом, и с этим было сложно поспорить.

— Пока мы даже не знаем, маг ли он, — Роллэн попытался прогнать со лба прядь волос, упавшую на глаза, но лишь оставил на лице очередную темную полосу сока вой-травы.

Он был прав, но Анне хотелось верить, что мальчик вырастет магом огня, как он и мечтал. В день, когда она поняла, что ей не стать чародейкой, она заперлась на конюшне и рыдала, пока за ней не пришла мать, перепуганная пропажей дочери. Анна не желала младшему брату ужаса, пережитого тогда. Роллэн же принял свой дар со смирением. Быть может оттого, что тогда не мог выразить иного.

Их младший брат был легок на помине. В доме Локхартов всегда было много детей, но шаги Эйба можно было различить из тысячи других — он всегда был слишком громким. И теперь, когда он несся вверх по лестнице, они узнали о его приближении. Дверь распахнулась и ударилась о стену с невыносимым грохотом. Мальчик пронесся прямо к Анне, чуть было не сбив расставленные на полу миски. Он споткнулся у самых ног сестры, но успел ухватиться за ее колени.

— За тобой идет сам король! — задыхаясь от быстрого бега, выпалил он.

— Скорее, — первым от новости, принесенной Эйбом, очнулся Роллэн. — Беги. Скажи матери и другим девочкам.

Из рук Анны выпали собранные стебельки, на глаза навернулись слезы. Она знала, что ждет ее теперь. Даже Роллэн так привык к веренице женихов перед их домом, что быстро понял, чем помочь сестре. Но теперь все было иначе. Анна чувствовала, что больше не поедет с братом в горы — ее детство и в самом деле ушло. Будущее пугало неизвестностью, но и влекло — Ивэн был первым юношей на ее пороге, вызвавшим ее радость. Она вскочила и судорожно обняла Роллэна, когда по дому разнеслись восторженные возгласы девчонок.

— Лучше уж наш король, чем какой-нибудь принц из-за Великого моря, — сдавлено проговорил тот.

Высвободившись из объятий сестры, он распахнул окна. Дагмер собрал на своих землях обычаи со всех стран Договора, однако оба поняли, что Ивэн пожелал прийти за Анной так, как сделал бы это в Эстелросе — Бранды и Локхарты были северянами, и им было не избежать шумного сватовства.

— Кто станет просить за тебя? — задумчиво спросил Роллэн. — Морган или же Эрло? Я посмеялся бы и над тем, и над другим.

Семьи в Дагмере не часто были полными и несколько поколений одной семьи редко жили под одной крышей, оттого прежде строгие обряды стали гибкими и податливыми. Просить о свадьбе к дому невесты приходил старший родственник или же старший товарищ — оба, и Морган, и Эрлоис, могли оказаться на пороге дома Локхартов, но то, что было интересно Роллэну, Анну вовсе не заботило. Она стояла посреди комнаты брата мертвенно бледная и растерянная.

— Бесстыдница! — леди Лив вошла к ним грозная и раскрасневшаяся. Вместе с ней — стайка девчонок. Те, что поменьше, хихикая, бросились к окнам, другие — обступили Анну.

Лив стремительно высвободила края длинного платка на поясе Анны и дернула — девушке пришлось закружиться по комнате.

— И не говори, что Ивэн идет к нам не по твоей воле!

Роллэн, привычно оставшийся незамеченным, отвернулся, не желая смущать сестру — ловкие руки девчонок стянули с нее рубаху. Все они знали, что следует делать, пока Анна обратилась в куклу, которую им вздумалось нарядить.

Лив держала в руках синее платье, появившееся в их доме после первого сватовства. Анна надевала его снова и снова, но ни один мужчина прежде не видел ее в этом наряде. Это было платье северянки с вышивкой на груди и замысловатым поясом с кистями. Только оказавшись в нем очередной раз, Анна подумала, как была права мать, пошив его именно таким.

— Скорее, воды! — потребовала Лив, надевая на шею дочери серебряное ожерелье с множеством лепестков, напоминающих новенькие монеты.

Кто-то из девочек уже расчесывал спутанные волосы Анны, и девушке пришлось опуститься на колени, когда они заплясали вокруг нее на цыпочках. Приняв таз с водой, Лив тоже опустилась на пол, и принялась оттирать руки дочери, быстро и уверенно избавляясь от темных следов.

— Отец ведь не погонит его прочь, мамочка? — спросила Анна, чувствуя, как по ее лицу катятся слезы. Она не могла понять их причину, но и остановиться была не в силах. Знала лишь, что в них не было боли.

— Значит, любишь его? — Лив больше не казалась возмущенной, скорее взволнованной и сосредоточенной.

— Больше жизни люблю! — выпалила Анна, но тут же смутилась, подумав, как смешны могут быть эти слова — девчонки, сгрудившиеся у окна, захихикали.

Лив вдруг охнула, протянула к дочери руки и поцеловала ее в лоб.

— Замок Дагмера — скверное место, душа моя. Он не терпит женщин.

— Но я не королева Ульвхильда из Эстелроса и не королева Ингритт из дальних предгорий Корсии. Я Анна из гордого рода Локхарт, окрепшего у его стен. Разве он не признает меня? — девушка сжала пальцы матери, словно она могла решить ее судьбу.

— Идут! Идут! — внизу раздался возглас Эйба, а весь дом ходил ходуном в нетерпении.

Роллэн, наблюдавший за происходящим из окна, видел, что по холму взбиралась длинная процессия под флагами Брандов, а следом — добрая половина города. Музыка, ликующие возгласы, вспышки огня, извергаемые уличными артистами — он вообразил, что при такой шумихе даже торговцы побросали свои лавки незапертыми.

— Что ты скажешь про Ивэна, милый мой? Вы ведь дружны, — голос матери донесся до него сквозь девчачью кутерьму. — Доверил бы ты ему сестру?

Роллэн кивнул, но потом понял, что мать не могла приметить этого жеста, увлеченная косами Анны. Ему не хотелось говорить, но он был должен. Обернувшись и окинув взглядом свои покои, он увидел отца, замершего у двери. Очевидно, Стейн заглянул в это самое мгновение оттого, что никто не заметил, как он наблюдает за приготовлениями.

— Да, матушка. Лишь ему бы и доверил, — ответил он, глядя прямо на отца. Эти слова, впрочем, сказанные от чистого сердца, были всем, что он мог сделать для друга и сестры.

Он удивлялся, почему все вокруг так слепы и не могут приметить, что эти двое разделят одну судьбу на двоих и это ясно, как день. Ничья воля не в силах их остановить, и он готов был поклясться в этом всем Пророкам, если бы в нем жила вера.

Отец сдержано улыбнулся. Роллэн приметил, что на нем