Талисман - Кэтрин Андерсон

— О да, здесь как-то прохладно, тебе не кажется? — Был особенно душный вечер, один из тех, когда одежда прилипает к телу, но это не имело никакого значения. — Да, развести костер было бы чудесно.

Он оставил ее стоящей в одиночестве в темноте, чтобы принести ветки, которые он быстро уложил в яме для костра. Минутами позже золотые языки пламени осветили вигвам, свет плясал и мерцал на рыжевато-коричневых стенах. Сидя на корточках у костра, он запрокинул голову и стал лениво рассматривать ее, взором касаясь одежды, брови подняты в безмолвном вопросе.

— Ты хочешь есть? — негромко спросил он. Лоретта прижала руку к животу.

— Ты знаешь, я в самом деле голодна. Просто умираю с голода! А ты нет? — Она бросила беспокойный взгляд на кухонные горшки, стоявшие позади него. — Бьюсь об заклад, тушеное мясо поразит твое воображение, не так ли? После такого далекого путешествия, когда ты не ел ничего, кроме вяленого мяса. Да, тушеное мясо — это как раз то, что надо.

Рот Охотника скривился.

— Голубые Глаза, приготовление тушеного мяса займет очень много времени.

Всю ночь, если ей повезет.

— О, не так уж много. Никаких хлопот! — Она обошла вокруг него на порядочном расстоянии, направляясь к горшкам. — Я готовлю чудесное тушеное мясо, правда. Я уверена, что у Девушки есть необходимые мне корешки и лук, и она даст их мне. Ты только…

Лоретта вздрогнула от прикосновения его руки к ее плечу. Она повернулась к нему лицом с вклинившимся между ними большим горшком, ручку которого она сжимала с такой силой, что суставы пальцев побелели.

— Голубые Глаза, я не хочу тушеного мяса, — прошептал Охотник с нежностью. — Если ты голодна, мы можем кушать орехи и фрукты.

Лоретта проглотила нервный ком. Фрукты и орехи были лучше, чем альтернатива. Может быть, если она станет есть по одному ореху за раз…

— Хорошо, фрукты и орехи.

Он расстелил бизонью шкуру рядом с костром, пока она убирала горшки и доставала сумку с фруктами и орехами из запасов, заготовленных впрок. Опустившись рядом с ним на колени, Лоретта стала тщательно жевать, глядя в пляшущие языки пламени, ощущая на себе взгляд Охотника. Когда она потянулась за четвертой горстью, он сжал ее запястье своими длинными пальцами.

— Хватит, — сказал он ровным голосом. — Ты заболеешь, если будешь кушать еще.

Лоретта и так уже была в довольно плачевном состоянии. Она глотала, стараясь избегать его взора, что ей плохо удавалось. Когда их взгляды сталкивались, она чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. В его взгляде нельзя было ошибиться. Настал момент расчета.

Конечно, она знала, что он настанет раньше или позже. Она только надеялась, что позже, гораздо позже. Ясно, что этому не суждено было случиться. За спасение Эми она обещала ему себя. Это было почти чудом, что он ждал так долго, чтобы потребовать свою награду. Еще невероятней было то, что он привел сюда священника, чтобы обвенчать их. Она должна была испытывать облегчение, даже радость от сознания, что их союз освящен церковью, но она просто не чувствовала себя замужем. Все ее чувства сводились к страху, абсолютному, черному, бессмысленному страху.

К сожалению для нее, она не пришла к супружескому ложу невежественной, как положено для невесты. Она знала, что ее ожидает и как ужасно болезненно и унизительно это происходит. Даже тетя Рейчел ненавидела это. Она сама признавалась в этом, и даже если бы она не признавалась, Лоретта слышала ее плач достаточное количество раз через щели в полу, чтобы знать без всякого сомнения, что совокупление причиняет боль. Все это должно быть в тысячу раз хуже в объятиях дикаря, который считал, что женщин можно покупать и продавать, как какую-нибудь вещь.

Вытерев руки об юбку, Лоретта печально смотрела в огонь. Свет. Милосердные небеса, зачем она просила развести костер? Он будет в состоянии видеть ее, что делало мысль о необходимости раздеваться перед ним еще более невыносимой.

У нее покалывало кожу. Он смотрел на нее, как мужчина, ожидающий, пока подадут его ужин. И, что было еще ужаснее, она чувствовала себя, как его ужин. Сотни мыслей проносились у нее в голове, и самая навязчивая из них была мысль о побеге. Но ее останавливало чувство долга. Она обещала ему, а обещание есть обещание. Она не нарушит своего слова. Она пройдет через это с высоко поднятой головой. Она должна.

Дрожащими руками Лоретта принялась расстегивать длинный ряд маленьких пуговиц на своем лифе. С каждым движением пальцев ее щекам делалось все горячее. Свет от костра оставлял очень мало теней, и внутри вигвама было светло, как днем. Она пыталась успокоить себя тем обстоятельством, что он видел ее обнаженной ночью, когда у нее была лихорадка, но это было давно и мало облегчало ее растерянность, когда рукава ее платья соскользнули с рук.

Если бы он был белым. Он погасил бы костер. Или, может быть, он испытал бы угрызения совести и понял, какой это варварский поступок, вынуждать добродетельную девушку к замужеству. Но он не был белым, и слово «совесть» отсутствовало в его словарном запасе. Он владел ею. Теперь они повенчаны, даже в глазах ее народа. Навсегда.

При этой мысли ею овладела паника, когда она сбросила платье с бедер и стояла, готовясь переступить через него. Ей предстояло проходить этот ритуал не однажды, но тысячи раз. Теперь она жалела, что заставила его обещать, что он возьмет только одну жену. Многоженство может иметь свои преимущества. Она могла бы затеряться среди нескольких жен, и он не стал бы беспокоиться о ней…

Наблюдая за Лореттой, Охотник чуть не рассмеялся. Она была похожа на маленькую полевую мышку, которую собирался съесть большой ястреб. Ее голубые глаза были огромными и сверкали от страха. Ее шея покраснела и стала розовой, как… Его взгляд переместился на сорочку. За тонким миткалем ему были видны тени заостренных сосков. Его живот сжало от желания. Цветки кактуса и лунные лучи. Возможно, она права, чувствуя себя подобно маленькому существу, которое будет сожрано. Он мечтал обладать ею, ласкать ее груди, прокладывать губами возбуждающие дорожки вдоль бедер, отыскивать чувствительные места на ее теле и раздражать их языком и легкими прикосновениями пальцев до тех пор, пока ее страсть не достигнет своего максимума.

Пока она возилась с ленточной перевязью, которая удерживала нижнюю юбку, и дрожь ее рук с каждой секундой усиливалась, веселое настроение Охотника превратилось в нежность, которая заполнила все его существо. Хотя она ужасно боялась, она оставалась верна данному ею обещанию и собиралась отдаться ему. Горло у него сжалось с такой силой, что он почти перестал дышать. Воспоминания об Иве над Рекой, об их первой ночи и о том, как нежно он приучал ее к занятию любовью, нахлынули на него. Эти воспоминания заставили его устыдиться теперешних мыслей. Прошло уже много времени с тех пор, как он лежал в постели с девушкой. Слишком много, если его могла развлекать такая болезненная застенчивость.