Полное собрание сочинений. Том 17 - Л Н. Толстой

627Соотвѣтствіе передаваемаго <основным> законамъ разума и сердца, есть, очевидно, главное основаніе воспріятія человѣкомъ отъ предшествовав[шихъ] поколѣній, какъ тѣхъ такъ и другихъ знаній; но знанія, передаваемые человѣчествомъ послѣдующимъ поколѣніямъ, такъ сложны и совершаются628 съ такою ранней поры возраста, что не слѣдуетъ полагать, что при воспринятіи знаній [оно] постоянно повѣрялось воспринимающими и свѣрялось съ основными законами разума и сердца.

(Я здѣсь высказываю не теорію, не предположенiе, я стараюсь держаться дѣйствительности и факта. Я говорю о томъ, какъ въ дѣйствительности пріобретаются человѣкомъ знанія. И единственное мною дѣлаемое подраздѣленіе этихъ629 знаній на знанія сердца и разума я дѣлаю потому, что они въ дѣйствительности существуютъ и рѣзко подраздѣляются.)

Въ действительности воспринятіе знаній, какъ техъ такъ и другихъ, происходить не столько на основаніи постоянной поверки, сколько [на] основаніи доверія къ темъ результатамъ, которые пріобретены предшествовавшими поколеніями. Ребенокъ или взрослый ученикъ, также какъ и обращаемый въ веру, должны довѣрять — въ разсудочномъ, положительномъ знаніи, хоть положенію630 въ математике, что счисленіе631 степенями 10 выражаетъ вполнѣ законъ чиселъ, — какъ и обращаемый долженъ доверять тому, что есть Богъ-творецъ и пророки, сказавшие то и то. Какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случаѣ, въ довѣріи этомъ сознаніе соотвѣтствія или несоотвѣтствія передаваемаго законамъ разума и сердца поддерживаетъ или нарушаетъ довѣріе, но несомнѣнно, что для воспринятія какъ тѣхъ такъ и другихъ знаній необходимы оба основанія: довѣріе и соотвѣтственность; и что оба эти фактора служатъ основаніемъ нашихъ познаній въ обѣихъ областяхъ знанія. Въ передачѣ тѣхъ сложныхъ знаній, которыя пріобрѣло человечество, не только въ наше время, но и имело всегда (какъ я думаю) съ тѣхъ поръ какъ мы знаемъ что нибудь о людяхъ изъ этихъ двухъ основаній знанія, основаніе довѣрія есть безъ всякаго сравненія то, которое служитъ главнымъ источникомъ и пріобрѣтенія и удержанія знанія. Опять я не пишу теорію, а говорю то, что есть и что каждый можетъ вспомнить о себѣ и наблюдать на дѣтяхъ и взрослыхъ. — Пусть каждый вспомнитъ свое ученье: математику — дѣленіе, изъ котораго какъ то выходитъ что-то, пусть вспомнитъ преобрѣтеніе знаній историческихъ, въ особенности космографическихъ и физическихъ. Всѣ учившіеся въ низшихъ классахъ гимназіи знаютъ и вѣрятъ въ наше представленіе о движеніи земли и планетъ, но много ли людей изъ кончившихъ курсъ въ унив[ерситетѣ] могутъ объяснить, почему это представленіе болѣе соотвѣтств[уетъ] законамъ разума, чѣмъ представленіе (подтверждаемое внѣшнимъ чувствомъ) о неподвижности земли. А атомы, эфиръ, нервная система — всѣ эти знанія за исключеньемъ 1 изъ тысячи зиждутся на довѣріи.

632Точно тоже что въ этомъ отношеніи происходитъ въ знаніяхъ разумныхъ, положительныхъ, тоже и въ знаніяхъ сердечныхъ — вѣры. Причина такого довѣрія одинакова для обѣихъ областей знанія. Въ области положительнаго знанія мы говоримъ себѣ: люди, тысячи, сотни тысячъ умнѣйшихъ людей, исключительно занятыхъ тѣми предметами, о которыхъ они высказываютъ результаты добытые этимъ трудомъ, повѣряя со всѣхъ сторонъ эти результаты, оспаривая и подтверждая ихъ на основаніяхъ тѣхъ самыхъ разумныхъ законовъ, которые я знаю въ себѣ, — въ математикѣ: 2 × 2 = 4, въ астрономіи (правильнаго) наблюденія надъ движеніемъ солнца и свѣтилъ, — приш[ли] къ633заключению, что a-1 = 1a

и634 что планеты движутся вокругъ солнца, — не разбирая неизбѣжности этихъ выводовъ, только смутно чувствуя, что выводъ б[ылъ] сдѣланъ на основаніи разумныхъ законовъ, я признаю единственный [?] выводъ.

<Почти> тоже самое я дѣлаю и въ вопросахъ вѣры. Я говорю: нетолько тысячи, <но> десятки тысячъ людей, но всѣ люди стремились къ тому познанію сердечному, котораго я сознаю въ себѣ основанія, и лучшіе люди наиболѣе одаренные этимъ сердечнымъ познаваніемъ, наиболѣе жадные къ этому знанію, представлявшіе во всѣ вѣка образцы мученичества, искали этаго знанія и передаютъ мнѣ его въ сложной формѣ, недоступной иногда моему личному сердечному знанію, и я довѣряю имъ, чувствуя смутно, что направленіе ихъ стремленій было то самое, которое и во мнѣ.—

Какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случаѣ главнымъ внутреннимъ основаніемъ знанія635 представляется сознаніе соотвѣтствія: — внѣшнимъ же — единство согласія всѣхъ людей и потому довѣріе къ нимъ. Вникнувъ ближе въ оба эти источника знанія: соотвѣтст[віе] и довѣр[іе], мы увидимъ, что въ сущности оба источника сливаются въ одинъ — соотвѣтствія законамъ разума и сердца, т. е. сущности человѣка. Если не провѣряя какого бы то ни было знанія, сравнивая его съ законами своего ума и сердца, мы принимаемъ его только потому, что всѣ другіе люди сходятся въ томъ же познаніи; мы этимъ самымъ только дѣлаемъ заключеніе о томъ, что данное положеніе соотвѣтствуетъ законамъ моего разума и сердца. Если это соотвѣтствуетъ законамъ ума и сердца всѣхъ людей, то оно должно соотвѣтствовать моимъ, хотя я и не успѣлъ провѣрить его. Такъ что даже соотвѣтствіе законамъ нашему уму и сердцу мы весьма рѣдко повѣряемъ непосредственно, а всегда соединяемъ въ одно общее согласіе всѣхъ съ личнымъ соотвѣтствіемъ. Психіатрія въ лучшихъ представителяхъ своихъ признаетъ, что сумашествіе есть только такое воззрѣніе, кот[орое] не признается всѣми. Если мы одни видимъ предметъ краснымъ, когда всѣ видятъ его зеленымъ, мы, если здоровы, не станемъ искать почему предметъ красенъ, а почему мы его не видимъ зеленымъ. Такъ что мы не имеемъ права сказать, чтобы какое нибудь наше знаніе было знаніемъ нашимъ личнымъ. Мнимый дикій, возросшій636 въ лѣсахъ Германіи, не имѣлъ никакихъ знаній, хотя онъ и имѣлъ источники знанія.

Знаніе наше, какъ разумное такъ и сердечное, немыслимо безъ предшествующаго, окружающаго насъ, усвоеннаго и усвояемаго нами знанія, такъ что мы съ нашимъ знаніемъ — плоды этаго всеобщаго знанія, результаты его, не можемъ судить о сущности этаго знанія.

Мы можемъ только судить о томъ, <изъ чего слогается,> откуда берется это знаніе и почему мы считаемъ его истиннымъ, т. е. знаніемъ. Знаніе это <есть плодъ довѣрія нашего,> берется отъ всеобщаго637 знанія, и мы считали его истиннымъ только потому, что всѣ, и мы въ томъ числѣ, согласны въ его истинности.

Повѣркой знанія поэтому для насъ не можетъ быть ничто иное, какъ знаніе того, что всѣ раздѣляютъ убѣжденіе въ истинности знанія. — Какъ ни непріятно можетъ показаться любителямъ философіи это положеніе, оно прямо бросается въ глаза, и нѣтъ другаго источника знанія, о которомъ бы мы могли говорить, не переносясь въ область фантазіи. Таково знаніе въ дѣйствительности; но если бы мы захотѣли искать другаго источника знанія, какого бы то ни было, разумнаго или сердечнаго, мы, если не будемъ обманывать себя, прямо придемъ, по самой сущности знанія, къ убѣжденію въ невозможности отъисканія какихъ бы то ни было основъ знанія. Основа знанія математ[ическаго] есть 1 + 1 = 2. Основа знанія опытны[хъ] наук есть впечатлѣніе. Какая основа того, что 1 + 1 = 2, или что я ощущаю холодъ, шероховатость, вижу движеніе? Основа всѣхъ этихъ положеній суть опять самые эти положенія. Какая основа знаній сердечныхъ, знаніе того, что я живу ж что я ищу себѣ мѣста? Никакой, кромѣ самыхъ этихъ желаній. —

Знаніе, какъ положительное — разума, такъ и сердечное — вѣры, имѣетъ своей основой всеобщее знаніе. Знаніе это въ области разума есть наука, въ области сердца есть вѣра. Повѣрка знанія можетъ происходить только на основаніи соотвѣтствія и несоотвѣтствія законамъ разума и сердца. И такая повѣрка постоянно происходитъ въ дѣйствительности. Мы требуемъ, чтобы положенія науки соотвѣтствовали законамъ нашего разума, а положенія вѣры — законамъ сердца. И точно также какъ, видя листъ краснымъ, человѣкъ страдаетъ, ищетъ возможности соединит[ь]ся съ общимъ воззрѣніемъ, несогласіе съ к[оторымъ] разрушаетъ въ немъ увѣренность въ своемъ знаніи, такъ точно при каждомъ положеніи науки, противурѣчащимъ разуму, человѣкъ ищетъ поправки своему незнанію, и при положеніи несоотвѣтствующемъ въ вѣрѣ его сердцу, ищетъ поправки и не успокоивается пока не найдетъ единства со всеобщимъ знаніемъ.

Такого рода несогласіе, противурѣчіе, является часто, какъ въ наукѣ такъ и въ вѣрѣ, и имѣетъ <иногда> источникомъ или невѣжество, незнаніе638 необходимости вывода науки или религіи, или639 ложность самаго положенія науки640 или религіи, т. е. несоотвѣтственность его разуму или сердцу, или, что чаще всего бываетъ, отъ перенесенія641 повѣрки положеній разума основаніями сердца642 или на оборотъ.643