Спитамен - Максуд Кариев

А те, кому была всего дороже честь родного города, надевали воинские доспехи, брали копье, меч и спешили к крепостным стенам. Бедняки, у кого не было доспехов и оружия, шли, сжимая в руке топор или вилы, острый серп или просто увесистую дубину…

Ближе к вечеру, когда начала спадать жара, со стен Наутаки разглядели приближающееся войско юнонов, несколько когорт. Их вел знаменитый Кратер. По дороге шагали длинной вереницей пешие воины, вооруженные копьями, короткими мечами и прямоугольными щитами, прикрывающими их от плеча до колен. Позади них, значительно поотстав, двигались в клубах пыли катапульты, стенобитные орудия, колесницы, каждую из которых тащила четверка лошадей. За колесницами ехали арбы, нагруженные сложенными одна на другую лестницами.

Не прошло и двух часов, как юноны приблизились настолько, что стали слышны их голоса. Они расположились лагерем вокруг города.

Кратер в сопровождении начальников ил объехал верхом вокруг Наутаки, чтобы осмотреть и оценить по достоинству оборонительные стены и башни, однако слишком приблизиться не рискнул, дабы не дразнить местных лучников. На стенах и в промежутках между зубцами виднелись наутакцы, которые что-то ему кричали, грозили кулаками. Кратер не обращал на это внимания. Объехав вокруг города еще раз, он убедился, что наутакцы подготовились к обороне основательно.

Солнце, остывая, начало тускнеть и приобрело цвет раскаленного железа. Кратер срочно послал к Испандату, правителю Наутаки, парламентеров, они должны были успеть вернуться, пока светило не погаснет вовсе. В ожидании их Кратер нервно прохаживался взад-вперед перед шатром. Следуя совету царя, он предложил Испандату сдать город без боя. Что тот ответит?..

Парламентеры наконец вернулись. Над зубчатыми стенами Наутаки и виднеющимся за ними голубым куполом Храма Огня, блеснув напоследок, угас последний луч, а в небе высыпали звезды. Наутакцы отказались сдаться. И Кратер решил на рассвете начать штурм. Сам отметил места в стене, где надо поработать стенобитными орудиями. В темноте скрытно подкатили тараны к исходным позициям, поближе к стене придвинулись катапульты.

Едва забрезжило утро, по команде Кратера взмыли с катапульт огромные каменные ядра, полетели через стену, с гулом рассекая воздух. Защитники города, следя за их полетом, инстинктивно пригибались, пораженные тем, что существует сила, способная поднимать в воздух такую тяжесть, с ужасом наблюдали, как ядра разносят в щепки крыши домов, пробивают стены. А тем временем тронулись тараны, толкаемые дюжиной здоровенных воинов, набирали скорость и с разгону налетали на стены, с глухим уханьем долбили их выдвинутыми вперед металлическими «хоботами». Откатывались назад и снова налетали…

Но наутакцы растерялись лишь в первые минуты. Когда юноны бросились к стенам с длинными лестницами и, приставив, стали быстро карабкаться вверх, они собрались с духом и длинными шестами принялись отталкивать лестницы, сбрасывать вниз вместе с облепившими их юнонами, те разбивались насмерть; на головы лезущих врагов обрушивались камни, лилась кипящая смола… И тогда Кратер подал знак лучникам. Те быстро приблизились к стенам, выпустили одновременно тучу стрел…

Однако лучники наутакцев были не менее искусны, да и стрелять с высокой стены было удобнее. Не менее густая туча стрел полетела навстречу юнонам и заставила их отступить…

Весь день у стен Наутаки не стихала битва.

С наступлением темноты Кратер прекратил штурм. Юноны разожгли костры и, рассевшись вокруг них, отдыхали, перевязывали раненых, готовили еду. А специальные команды подле самых стен подбирали убитых. Наутакцы не мешали: великий грех — не предать убиенных земле.

Защитники Наутаки тоже развели на стенах костры. Тоже готовили еду. Да и смола должна быть постоянно наготове — мало ли что… Враг коварен. Отсветы костров, дрожа, скользили по склонам холмов, по краям оврагов. Однако у основания облитых смолой стен мрак был настолько густым, что казалось: сюда стеклась тьма со всей земли и окутала город; погружаясь в нее, становились невидимыми одетые в темное вражеские лазутчики; неслышно подкрадывались они к крепостным стенам, ощупывая руками каждый камень, каждую выемку, проверяя, где тараны причинили наибольший урон, пытаясь определить, в каком месте стена податливее…

Площадь напротив цитадели была озарена кострами, вокруг них сидели и полулежали воины, громко разговаривали и смеялись. «Если в такое время люди находят повод для веселья, значит, не все еще потеряно…» — подумал Дариёд, пробираясь к воротам, по краям которых стояли два стражника. Но едва Дариёд приблизился, перед ним скрестились копья.

— Ты куда, бродяга? Здесь тебе не ночлежка!..

— Я к Его Светлости правителю Испандату, у меня к нему важное дело, — сказал Дариёд.

Бородатые стражники рассмеялись и, окинув подозрительным взглядом облаченную в лохмотья фигуру, велели убираться ему подобру-поздорову.

— Не смотрите на мои лохмотья, не одежда красит человека, а ум. Пропустите меня. Эх, пропади пропадом эта старость — становишься никому не нужным, а совета твоего не желают выслушать даже желторотые юнцы, вроде этих…

Неожиданно ворота отворились, и вышел сам правитель, сменивший месяц назад своего брата, бежавшего из города Сисимифра. Он был облачен в блестящий панцирь, на голове шлем с джигой. Следом семенил оруженосец с его щитом и тяжелым мечом. Стражники расступились и склонили головы, прижимая правую руку к сердцу. Проходя мимо них, правитель мельком взглянул на старца и остановился:

— Не Дариёд ли ты?

— Благодарствую, что признал меня, — поклонился старец. — Ведь в последний раз мы с тобой разговаривали двадцать семь лет назад. Может, и правда молитвы мои достигли Неба?..

— Значит, что-то в тебе сохранилось от тех времен, раз не прошел я мимо тебя. Милости прошу, достопочтенный отец, пожалуй ко мне! Однако тысяча сожалений, время у нас нынче такое, что не смогу уделить тебе много времени, не до долгих бесед сейчас.

— Именно потому я и счел необходимым прийти. Мне нужно сказать тебе всего несколько слов. Нередко под личиной благородства простая низость кроется, не забудь об этом. Трудно придется тому, кто не сумеет перехитрить врага. Сегодня я был на базарной площади, видел там двоих… Я их узнал. Один — Кобар, некогда служил у Бесса и даже занимался стихоплетством.

Другой — знаменитый на всю Согдиану вор… в последнее время находился в услужении у Оксиарта, зятя Искандара, врага нашего лютого… Вряд ли добрые намерения свели этих людей столь разных как по учености, так и по ремеслу. Неся в душе добро, разве прибывают тайно?..

— Ты знаешь, где они? — нахмурил брови Испандат.

— В городе. С тех пор, как я их видел, врата ни разу не открывались.

— Что ж, мои люди найдут их, — сказал Испандат и протянул Дариёду горсть золотых монет. — Знаю, что раздашь тем, кто беднее тебя…

Кивнув ему на прощанье, правитель зашагал мимо костров. За ним поспешали оруженосец и телохранители. На улице валялись осколки расколовшихся каменных ядер. Много домов было разрушено, немало людей погибло под обломками. Воины при свете костров разбирали завалы, будто после землетрясения. Испандат направился к надвратной башне. Двое стражников открыли перед ним заскрипевшую железную дверь и замерли в поклоне, держа копья остриями вверх. Один из телохранителей взял торчавший в стене факел, прошел вперед и стал подниматься по ступеням, освещая правителю дорогу. По винтовой каменной лестнице они поднимались довольно долго. На верхней площадке было ветрено. Из темноты то проступали, то пропадали арбы с привязанными к ним лошадьми, катапульты с разложенными вокруг них округлыми ядрами, тараны. Подсчитав примерно, сколько воинов расположилось возле каждого из костров, Испандат попытался прикинуть, какова общая численность вражеских воинов… К полуночи костры догорели, воины стали укладываться спать на подстилках из шкур или влезая в мешки, внутри которых был мех, и все меньше шума доносилось оттуда.

Испандат хотел было спуститься с башни и по стене пройти в противоположную окраину города, чтобы и там подбодрить обороняющихся своим присутствием и словом, но среди тлеющих во вражьем стане костров он заметил какое-то движение. А через минуту там поднялась настоящая суматоха — крики, ругань, мечущиеся в панике юноны. В тех, кто успел уснуть, вонзались копья, тех же, кто бросился бежать, настигали стрелы, и слетали головы с тех, кого можно было достать акинаком[98].

Юноны, сразу не разобравшись, решили, что наутакцы предприняли вылазку; чтобы перекрыть им обратный путь, несколько отрядов бросилось к воротам, натыкаясь в темноте на обломки собственных лестниц, разбитых таранов, но ворота оказались закрыты, а с надвратной башни и стен в них полетели стрелы, с близкого расстояния разящие насмерть…