Проект «Аве Мария» - Энди Уир

безопасности — на случай, если произойдет авария, а Рокки будет в шаре в шлюзовой камере, — там есть предохранительный клапан, который запустит воздух с эридианской стороны. Это здоровый металлический рычаг, и он управляется с помощью магнитов, которые Рокки, забираясь в шар, всегда берет с собой.

Я смотрю на рычаг, потом на люк, ведущий в мою часть спальни, и, наконец, на маховик запирающего устройства. Снова гляжу на рычаг, оборачиваюсь на люк.

Собираюсь с силами и мысленно считаю до трех. Поднимаю рычаг и выпрыгиваю из люка к себе. Шлюзовую камеру и спальню заполняет обжигающе едкий аммиак. Я с грохотом захлопываю люк и верчу маховик замка. Я слышу доносящийся из камеры свист, но уже ничего не вижу. Возможно, я ослеп навсегда. Глаза дико жжет. Будто сотня ножей пронзает легкие. Кожа с левой стороны онемела. Про нос я вообще молчу — вонь аммиака полностью отбила обоняние.

Горло отекает, и я начинаю задыхаться. Как будто тело желает герметично закрыться от аммиака.

— Ком… пью… тер, — хриплю я.

Я хочу умереть. Все тело болит.

— На помощь! — едва слышно выдавливаю я, валясь на койку.

— Множественные травмы, — раздается голос компьютера. — Острое воспаление глаз. Кровь вокруг рта, ожоги второй степени. Дыхательная недостаточность. Предлагаемая неотложная помощь: интубация.

Манипуляторы, которые, к счастью, работают даже при перевернутом положении отсека, хватают меня и бесцеремонно суют что-то в горло. Здоровой рукой я чувствую укол.

— Пакет с физраствором и седативное, — сообщает компьютер.

А дальше я отрубаюсь.

* * *

Я просыпаюсь, весь в проводах. Снова обрушивается боль. На лице кислородная маска. К правой руке подсоединена капельница, а левая забинтована от запястья до плеча и страшно саднит. Все тело словно в огне. Особенно глаза.

Но я хотя бы вижу. Это хорошо.

— Компьютер, — скрипучим голосом говорю я, — как долго я спал?

— Бессознательное состояние длилось шестнадцать часов семнадцать минут.

Делаю глубокий вдох. В легких будто гудрон. Наверное, накопилась мокрота или еще какая-то гадость. Смотрю на территорию Рокки. Эридианец на том самом месте в шлюзовой камере, где я его оставил. Как понять, жив ли Рокки? Во время сна он вообще не двигается. Но и мертвые эридианцы наверняка выглядят так же.

Замечаю у себя на правом указательном пальце пульсоксиметр[159].

— Компью… — Закашливаюсь. — Компьютер, какая у меня сатурация?

— Девяносто один процент.

— Сойдет.

Снимаю маску и сажусь в кровати. От любого движения забинтованную руку пронзает боль. Отсоединяю от себя разные медицинские штуки. Пытаюсь сжать и разжать левую руку. Получается. Лишь слегка ноют мышцы.

Меня на миг обдало струей очень горячего аммиака, находящегося под очень высоким давлением. Я получил химические ожоги легких и глаз. И скорее всего, термический ожог руки. Основной удар приняла на себя левая сторона тела.

Давление в двадцать девять атмосфер при температуре в 210 градусов Цельсия (400 градусов по Фаренгейту)! Примерно, как взорвавшаяся граната. Кстати! Все это время никто не управляет кораблем, и нам крупно повезло, что мы до сих пор не врезались в планету!

Либо корабль на устойчивой орбите, либо мы полностью вышли из зоны гравитации Эдриана. Удивительно! Какая же мощь упрятана в топливных баках корабля, что я даже не знаю, насколько близко мы к планете…

Ух ты!

Мне повезло, что я жив. Иначе не скажешь. Настоящий подарок Вселенной! Слезаю с койки и встаю возле шлюзовой камеры. Гравитация все еще не больше 0,5 g, и обитаемый отсек до сих пор в перевернутом положении.

Как помочь Рокки? Я опускаюсь на пол напротив его тела и прислоняю ладонь к прозрачной стене. Черт, слишком театрально. Убираю руку. Я, конечно, знаю азы эридианской биологии. Но это еще не делает меня врачом.

Хватаю планшет и пролистываю свои конспекты. Я помню не все, что говорил Рокки, но тщательно за ним записывал. В случае серьезных травм тело эридианца как бы отключается, чтобы организм мог исправить сразу все множественные повреждения. Надеюсь, крошечные клетки в организме Рокки не теряют времени даром. И очень хочется верить, что они знают, как устранить последствия:

1) падения атмосферного давления в двадцать девять раз от той нормы, в которой Рокки привык существовать;

2) непредвиденного контакта с большим количеством кислорода;

3) охлаждения окружающей среды более, чем на 200 градусов.

Пытаясь отделаться от беспокойных мыслей, снова погружаюсь в чтение конспекта. Ага! Нашел: капиллярные трубки радиатора в туловище Рокки состоят из раскисленного[160] металла. Через эти сосуды «теплая» система кровообращения качает ртуть, заменяющую эридианцам кровь, а также сквозь них проходит воздух. В атмосфере Эрид, где нет кислорода, все работает идеально. Но при контакте с кислородом система кровообращения превращается в идеальную пороховую бочку!

Кислород проник в раскаленные металлические трубки диаметром не толще человеческого волоса. Они вспыхнули. Вот тогда я и увидел, как дымятся вентиляционные щели на спине Рокки. Его радиатор в буквальном смысле горел! Боже ты мой! Теперь в этом органе полно копоти и других продуктов горения. Все трубки покрылись оксидами, резко снижающими теплопроводность. Еще бы, оксиды — отличные изоляторы. Хуже не придумаешь.

Ладно. Если Рокки погиб, значит, погиб. Вряд ли я смогу навредить ему еще больше. Но если мой друг жив, я обязан помочь! Не вижу причин не попытаться. Но что предпринять?

* * *

Столько вариантов давления. Столько температурных режимов. Столько газовых смесей. Надо тщательно все записывать. Условия моей окружающей среды, условия эридианской среды, а теперь еще и условия зоны размножения астрофагов. Но сначала гравитация. Я устал жить, словно в фильме-катастрофе «Приключение „Посейдона“», где лайнер переворачивается вверх килем. Надо выровнять корабль!

Возвращаюсь «вниз», в командный отсек. Центральный экран разбит, но остальные исправны. И в любом случае, они все взаимозаменяемы. Когда будет возможность, переставлю в центр работающую панель.

Вывожу на экран панель управления центрифугой и пару минут роюсь в меню. Наконец, обнаруживаю ручной режим разворота обитаемого отсека. Надо же было так глубоко закопать его среди свойств! Хорошо, что я не стал тратить время на поиски в момент кризиса!

Запускаю вращение обитаемого отсека. Очень, очень медленно. Установленная мною скорость: 1 градус в секунду. Поворот занимает три минуты. В лаборатории то и дело что-то с грохотом падает и разбивается. Но мне сейчас не до того. Главное, чтобы Рокки не получил новые травмы. При такой медленной скорости его тело заскользит по потолку шлюзовой камеры, потом по стене и, наконец, тихонько скатится на пол. По крайней мере, таков план.

Поворот завершен, и все снова, как обычно, пусть и с 0,5 g. Спускаюсь в спальный отсек