Путь Моргана - Колин Маккалоу

Тринадцатого мая через час после рассвета – приближался день летнего солнцестояния, рассветало рано – Ричард проснулся и обнаружил, что «Александер» движется, балки потрескивают, об обшивку плещут волны, слегка раскачивая судно. Айка сразу затошнило, но ему вовремя подставили деревянную миску умершего Уилли, которую взялся своевременно опорожнять Джо Лонг.

В тот же день Роберт Джеффрис умер от пневмонии: одеяла были выданы слишком поздно.

Обогнув острые скалы у западной оконечности острова Уайт, «Александер» прибавил скорость и пошел быстрее, чем по пути из Тилбери в Портсмут. Судно раскачивалось, его нос поднимался и опускался, отчего у большинства каторжников началась тошнота. Подташнивало и Ричарда, но после того как его один раз вырвало, ему стало легче. Может, бристольцы от природы наделены способностью переносить морскую болезнь? Точно так же чувствовали себя остальные уроженцы Бристоля – Коннелли, Перрот, Дэвис, Краудер, Мартин и Моррис. Тяжелее всех пришлось деревенским жителям, однако ни один из них не мучился так, как Айк Роджерс.

На следующий день лейтенант Шарп и врач Балмен спустились в кормовой люк – неуклюже, но сумев сохранить достоинство. Пока Шарп и Балмен ходили по проходам, держась за края нар, двое рядовых унесли труп Роберта Джеффриса. Шарп старался не коснуться руками следов рвоты. Распоряжения остались прежними: заключенные должны были мыть пол, опустошать ведра, содержать в порядке нары, даже если им нездоровилось. Испачканные рвотой одеяла, тюфяки и одежду следовало немедленно стирать.

– Если они каждый день будут осматривать камеру, она засияет чистотой, – усмехнулся Коннелли.

– Не надейся, – осадил его Ричард. – Это решение Балмена, а не Шарпа, но Балмену недостает последовательности. Желудки у всех уже пусты, самое худшее, что нам предстоит, – понос. Половина заключенных не в силах встать, многие из них ни разу в жизни не стирали одежду. Мы остаемся опрятными только благодаря моему кузену Джеймсу и моей настойчивости да еще тому, что остальные заключенные боятся меня пуще воды. – Он усмехнулся. – Но если бы они привыкли мыться, в камере стало бы гораздо чище.

– Ты странный человек, Ричард, – задумчиво произнес Уилл Коннелли. – Можешь возражать сколько душе угодно, но ты – прирожденный вожак. – Он закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. – Мне уже лучше, попробую почитать. – Он уселся на скамью возле среднего стола, под открытым люком, разложил рядом три тома «Робинзона Крузо», нашел страницу, на которой остановился, и вскоре погрузился в чтение, забыв о качке.

Ричард присоединился к нему с географическим справочником. После побелки стен в камере действительно стало светлее.

К тому времени как «Александер» миновал Плимут, большинство каторжников оправились от морской болезни – исключение составляли только Айк Роджерс и еще пятеро несчастных. Постепенно узники привыкали передвигаться по проходам между столами, не обращая внимания, что палуба то и дело уходит из-под ног. Упражняясь в этом искусстве, Ричард познакомился с Джоном Пауэром, еще одним прирожденным вожаком.

Пауэр был стройным молодым мужчиной, гибким и ловким, как кот, с горящими темными глазами и странной привычкой бурно жестикулировать во время разговора. Он напоминал француза или итальянца, но только не англичанина, голландца или немца. Казалось, его постоянно гнетет неиссякаемый запас энергии и энтузиазма. Судя по глазам, ему нравилось рисковать.

– Ричард Морган! – воскликнул Пауэр, когда Ричард проходил мимо его нар, расположенных в углу, возле носовой переборки. – Ты на вражеской территории.

– Я тебе не враг, Джон Пауэр. Я мирный человек, который занят своим делом.

– Вот и занимайся им – возле левого борта. А ты и вправду чистюля. Таких я встречал только в Бристоле.

– Да, я родом из Бристоля. Если хочешь, приходи к нам и посмотри, как у нас чисто. Мы содержим себя в порядке. Но никто из нас не говорит на тюремном жаргоне.

– А моим соседям он по душе, хотя сам я не переношу его и матросы тоже. – Пауэр пружинисто спрыгнул с нар и подошел к Ричарду. – А я думал, Морган, что ты гораздо моложе.

– Мне уже тридцать восемь лет, но я не чувствую себя стариком, Пауэр. За пять месяцев, проведенных на «Александере», я немного ослабел, но в Портсмуте нам удалось поработать, и теперь я снова в форме. Нам, бристольцам, пришлось вычерпывать грязную воду из трюма – мы привычны к зловонию. А куда увозили вас – на лихтер, «Твердыню» или «Удачливого»?

– На лихтер. Среди матросов «Александера» у меня много приятелей, поэтому мне и моим товарищам не довелось побывать в Портсмуте – нам хватало места на лихтере. – Он вздохнул и продолжал, размахивая руками: – Если повезет, скоро меня возьмут в команду. Мистер Боунз, третий помощник капитана, пообещал мне. Вот тогда ко мне и вернутся силы.

– А я думал, все время плавания мы проведем на нижней палубе.

– Вряд ли, если мистер Боунз не ошибся. Губернатор Филлип не допустит, чтобы мы сидели без дела, – ведь по прибытии в Ботани-Бей мы сразу должны взяться за работу.

Они дошли до кормовой переборки и бочки с морской водой, а потом повернули обратно. Пауэр искоса бросил взгляд на Уилла Коннелли, склонившегося над сочинением мистера Дефо.

– Вы что, все умеете читать? – с завистью спросил он.

– Нет, только шестеро, в том числе пятеро бристольцев – Краудер, Дэвис, Коннелли, Перрот и я, а еще Билл Уайтинг, – объяснил Ричард. – В Бристоле множество школ для бедняков.

– А в Лондоне таких почти нет. Но я всегда считал, что учиться грамоте – только зря терять время, ведь по любой вывеске сразу можно определить, какой товар увидишь в лавке. – Руки Пауэра словно вели собственную жизнь. – Но теперь я был бы не прочь научиться читать. Книги помогают убить время.

– И отвлекают от мрачных мыслей. Ты женат?

– Еще чего! – Пауэр пренебрежительно отмахнулся. – Женщины – это опиум.

– Нет, они такие же люди, как мы. Среди них попадаются порядочные, коварные и равнодушные.

– А ты повидал всяких? – полюбопытствовал Пауэр, обнажая в улыбке крепкие белые зубы. Он явно не злоупотреблял спиртным.

– Больше хороших, чем плохих, и ни одной равнодушной.

– И был женат?

– Если верить бумагам – дважды.

– Как говорит лейтенант Джонстоун, никаких бумаг здесь нет. – Пауэр злорадно стиснул кулаки. – Представляешь? Филлип так и не удосужился потребовать наши бумаги, поэтому никто здесь не знает, за какие провинности мы отправлены на каторгу и на какой срок. Я воспользуюсь этим шансом, как только мы окажемся в Ботани-Бей.

– Похоже, в министерстве внутренних дел царит такой же хаос, как в бристольском акцизном управлении, – заметил Ричард. Тем временем они подошли к нарам Пауэра, и тот взобрался на них одним плавным движением. Подвижностью он не уступал Стивену Доновану, общества которого Ричарду так недоставало. Конечно, Донован посматривал на него маслеными глазами, но был образованным и свободным человеком, с которым приятно поговорить.