Становой хребет - Юрий Сергеев

Словно смерч смёл всех от костра, дюжина осипших ртов пыталась что-то кричать, слёзы текли по горячим лицам, а навстречу страдальцам хромал огромный бородатый человек в меховой дохе, с надломленным носом. Обернулся к застывшим нартам, подобно грому, рявкнул:

— Лушка! Степан! Ясно дело, таборимся… ах вы, болезные мои приискатели, у смертушки побывали, — Парфёнов выпряг одного оленя и подвёл к Степану, — коли, быстрей. Горе-то какое… К продуктам не допущать, передохнут разом…

Целую неделю Игнатий отшвыривал от котла обезумевших от голода людей, поил их мясным отваром, потихоньку давал мучную болтушку и малыми порциями мясо. Один, всё же, ночью наелся досыта, а утром испустил дух в страшных мучениях.

Ландура и Лушка уверенно врачевали больных, отрезали отмороженные пальцы, смазывали раны медвежьим салом. Отогревали горемычных скитальцев в жарко натопленной палатке. Степан хмуро бродил по поляне, не доводилось ещё ему видеть столько людей, чуть не пропавших по собственной глупости.

Как можно идти в тайге, не зная пути? Это было ему непонятно. Дети пугливо шарахались от страшных незнакомцев, но усердно помогали родителям. Когда был съеден третий олень, приискатели начали оживать.

Только застреливший рябого всё ещё метался в бреду. Его раздели, и оказалось, что гангрена багрово расползлась выше колен. И всем стало ясно, что человек обречён.

Кольке Коркунову повезло — лишь облезла на щеках кожа. Неодолимым здоровьем наделила его природа. На мясном харче он скоро набрался сил.

Когда пришёл в себя, то признал в спасителе легендарного на всю Зею приискателя Сохача. Сказал тому об этом. Игнатий удивлённо вскинулся и облапил земляка.

— А ты чей будешь?

— Ивана Коркунова, старшой сын.

— Ванькин сын! От так встреча! Да ить, мы с твоим папашей пропасть земли перевернули на Золотой горе. Уж он теперь от магарыча не отвертится, так ему и отпиши. Пущай ожидает в гости. Завтра поведу вас на прииск, совсем в другую сторону вы пёрли. Ели бы нас не встретили, хана… Ох, долюшка-доля. Неприветная.

2

Бешено сверкая глазами и пронзая корявым пальцем воздух, вёрткий и чёрный, как жук, секретарь ячейки ВКП (б) Максим Якушев горячо выступал на первой окружной партийной конференции в Незаметном.

— Всего год назад никто не был убеждён в реальности существования золотой промышленности тут, — он ткнул пальцем под ноги и громко топнул, — но она крепнет и даже принимает мировое значение! Хищники капитала тянут к нам свои паучьи лапы.

В мае этого года американцы вышли с предложением о концессии Алдана, но Якутское правительство резко отвергло его, как неприемлемое. И на том спасибо! Из Москвы сулятся прислать английского инженера на предмет изучения россыпей для другой концессии. Чёрта с два у них пролезет этот номер!

Хватит и того, что концессионеры из Бодайбо разгоняют горняков и сидят на золоте, как собаки на сене, сам не гам и другому не дам.

Якушев прервался, глотнул из мятой кружки холодной воды и опять вонзил палец в пространство, так он привык митинговать, будучи комиссаром партизанского отряда.

— Мы создадим свой, большевистский прииск. Но прежде, мы обязаны перевоспитать отсталую массу, идущую к нам из всех концов страны. Эта стихийная масса должна обрести революционный дух и опыт строительства мирового социализма.

Мы объявляем беспощадную войну неграмотности, гнилым пережиткам старого, дореволюционного быта, пьянству и разврату.

Чтобы увести людей из этого болота, нужно развернуть культурный фронт, нужно строить клубы, библиотеки, избы-читальни, а не отделываться общими фразами. Посмотрите, какое скверное жильё у наших рабочих: грязь, теснота, сырость. С этим надо кончать раз и навсегда!

Немедля надо мобилизовать грамотных комсомольцев и партийцев в окопы ликбеза. Только за один день праздников в Незаметном продано пять бочек спирта, пропиты тысячи рублей, ещё больше спущено в карты.

Многие люди, пришедшие к нам, имеют правильное пролетарское чутьё. Они должны видеть, что партия и соввласть, стоящие во главе их рядов, ведут их к светлому будущему.

Они должны быть уверены, что вооружённый идеями Ленина пролетариат победит. А между тем, враги обворовывают пролетарское государство, льют золотой поток на мельницу классового врага!

Мы обязаны помнить, что каждый наш сверхплановый золотник, отданный в надёжные руки пролетарского государства, — сокрушительный удар по противникам строящегося социализма, каждый лишний фунт — это станок, трактор, нужная машина или вагон хлеба голодающим районам.

Мы же скованы оппортунистической медлительностью и неповоротливостью, неумением организовывать массы.

Нужны большевистские темпы добычи металла, а каждый чинуша, сующий палку бюрократизма в колесо истории, должен считаться саботажником, врагом революции и наказываться, вплоть до высшей меры социальной защиты!

Около полусотни коммунистов сидят в этом зале, мы — боевое ядро, которое вдребезги разобьёт мечту капитала загрести рабоче-крестьянское золото. Боевую смену мы видим в комсомольцах, их сейчас чуть больше нас, около семидесяти человек, они — молоды и решительны.

Мы совместно не должны терять революционную перспективу, в смысле уяснения текущего момента, мы обязаны поддерживать деловую связь, ликвидировать общую и практическую отсталость актива и нежелание работать над собой.

Каждый из нас обязан зорко видеть очередные задачи партии и власти, бояться отрыва от общественной работы и широких слоёв трудящихся…

Игнатий Парфёнов застыл в первом ряду, на новой скамье новой конторы треста «Алданзолото». Да и всё было кругом новым.

Его, не державшего никогда в руках книжки и ставившего вместо фамилии крест, совсем недавно единогласно приняла в партию ячейка ВКП (б) прииска Незаметный, по рекомендации Бертина.

Вольдемар уговорил Игнатия стать вольным разведчиком, так как нужны были новые россыпи. И Парфёнов нашёл их. Теперь артели старателей работали уже на Гусиной речке.

Сейчас, слушая напористую речь партийца Якушева, Парфёнов понимал, что теперь он — не бросовый копач Игнаха Сохатый, а опора и надежда советской власти, большевик. Прииски росли, как грибы в летней тайге.

Налаживалось и снабжение продовольствием. Теперь уже не отмеряли за стакан соли стакан золота, а стоимость пуда муки упала в семь раз. Баснословные цены на провиант резко пошли вниз.

Пароходы доставили в Укулан десятки тысяч пудов груза. Старатели перенесли их на своих плечах к приискам за восемьдесят вёрст.