Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Генри Райдер Хаггард

— Почему? Потому что я забыл армию, но так и не смог забыть этой жрицы, и много веков она препятствовала мне переправиться на тот берег — Берег Спасения. Я, как скромный лама, готовил ей спальню, когда она вошла и скинула покрывало; увидев меня, тогда молодого человека, она заговорила со мной, стала расспрашивать, и, отвечая, я вынужден был смотреть на нее.

— И как же… как она выглядела? — нетерпеливо спросил Лео.

— Как она выглядела? Она была прекрасна, точно утренняя заря над снегами, прекрасна, точно вечерняя звезда над горами, прекрасна, точно первый весенний цветок. Не спрашивай меня, как она выглядела, брат, больше я все равно ничего не скажу. О мой грех, мой грех! Я возвращаюсь в прошлое, и мой черный позор всплывает на свет дня. Вы, возможно, считаете меня таким же добродетельным, как и вы сами; знайте же, какой я низкий человек. Вот вам мое признание. Эта женщина, если она женщина, зажгла неугасимый огонь в моем сердце; хуже того, хуже того, — Куен раскачивался на табурете взад и вперед, и из-под его роговых очков капали слезы отчаяния, — она заставила меня боготворить ее. Сначала она спросила меня о моей вере, и я охотно ответил на все вопросы, надеясь, что на ее душу низойдет свет; затем она сказала:

«Стало быть, ваш Путь — Путь Отречения, а ваша Нирвана — просто Полная Пустота; кое-кто усомнится, стоит ли прилагать столько усилий, чтобы ее достичь. Я покажу тебе более радостный Путь и богиню, более достойную твоего поклонения».

«Что же это за путь и что за богиня»? — спросил я.

«Путь Любви и Жизни, — ответила она, — только благодаря ему существует мир, благодаря ему существуешь и ты, о стремящийся к Нирване; богиня же — богиня Природы».

«И где же она обретается, эта богиня»? — спросил я. Она выпрямилась с царственным видом и, коснувшись рукой своей лилейной груди, ответила:

«Это и есть Она. Пади на колени и воздай мне дань поклонения».

О братья мои, я пал на колени, да, и поцеловал ее ступни, а затем убежал, сгорая от стыда и позора; она же кричала мне вслед: «Помни обо мне, когда достигнешь Дебачана, о служитель святого Будды, ибо я только изменяюсь, но не умираю, и даже там я буду с тобой, ибо отныне ты мой поклонник!»

И так оно и есть, братья мои, так оно и есть; хотя я и получил отпущение грехов и много перестрадал в своих перевоплощениях, я не могу о ней забыть и обрести необходимый мир и покой. — Куен закрыл свое лицо морщинистыми руками и взахлеб зарыдал.

Забавно было смотреть на святого кубилгана, уже за восемьдесят, плачущего, словно дитя, при воспоминании о прекрасной женщине, что приснилась ему две тысячи лет назад. Так, вероятно, подумает читатель. Но я, Холли, по некоторым причинам ощущал глубокую симпатию к несчастному старику, и Лео разделял это мое чувство. Мы похлопали его по спине и уверили, что он просто жертва наваждения; это не может быть зачтено ему как грех ни в нынешнем, ни в последующем существовании, а если даже это и грех, то он, несомненно, уже давно прощен.

Когда он немного успокоился, мы попробовали выведать у него еще что-нибудь о жрице, но тщетно. На наши расспросы он отвечал, что не знает, к какой религии она принадлежала, ему это безразлично, хотя он полагает, что эта религия сеет зло. Наутро она ушла вместе с армией; он больше никогда ее не видел и ничего о ней не слышал; помнит только, что его продержали восемь дней под замком, чтобы он за ней не последовал. Он только помнит, что тогдашний настоятель сказал братьям. Именно эта жрица и была истинным предводителем армии, а не царь и ненавидевшая ее царица. По ее велению они направились через пустыню на север: там, за горами, она намеревалась установить свой культ.

Мы поинтересовались, есть ли и в самом деле какая-нибудь страна за горами, и Куен устало ответил, что да, — так, по крайней мере, он думает. Толи в этом, то ли в предыдущем существовании он слышал, что там живут огнепоклонники. Около тридцати лет назад один из братьев вскарабкался на высокую вершину, чтобы в полном одиночестве предаться благочестивому размышлению, а когда вернулся, сообщил, что видел нечто удивительное, а именно ослепительный сноп света в небесах, но он не мог сказать, мираж ли это или нет. Мог только вспомнить, что в это время было сильное землетрясение.

Тут воспоминание о якобы совершенном грехе снова стало терзать простодушное старое сердце Куена; горько причитая, он удалился, и мы не видели его целую неделю.

Но мы с удивлением и надеждой долго обсуждали все, им сказанное, и решили при первой же возможности подняться на ту же самую вершину.

Глава III. Путеводный свет

Такая возможность представилась нам через неделю, когда прекратились бураны и наступили жестокие холода, и можно было, не проваливаясь, ходить по смерзшемуся снегу. Услышав от монахов, что в это время года ovis poli и другие рогатые животные и дичь спускаются с гор в долины, где, разрывая копытами снег, ищут себе пищу, мы объявили, что собираемся на охоту, так как нам надоело затворничество, мы нуждаемся в физической разминке, а наша религия не запрещает нам убивать живые существа.

Наши хозяева сказали, что это рискованное дело: погода может в любое мгновение перемениться. Однако они добавили, что на склоне горы, куда мы хотим подняться, есть большая естественная пещера, где при необходимости можно укрыться, и один из них, чуть помоложе и подвижнее, чем другие, вызвался нас проводить к этой пещере. Мы смастерили грубый шатер из шкур и погрузили его, а также запасы продовольствия и запасные одежды на нашего старого яка, который был уже в превосходном состоянии, и однажды утром чуть свет отправились в путь. Идя вслед за монахом — несмотря на достаточно почтенные годы, он был хорошим ходоком, — мы еще до полудня достигли северного склона горы. Здесь, как он и говорил, мы нашли большую пещеру, вход в которую был прикрыт нависающей сверху скалой. В некоторые времена года эта пещера, очевидно, служила излюбленным пристанищем для животных, здесь были целые груды высохшего помета, поэтому мы могли не опасаться нехватки топлива.

Остаток этого короткого дня мы потратили на то, чтобы разбить в пещере шатер и развести перед ним большой костер, и на осмотр склонов, ибо мы сказали монаху, что ищем следы диких овец. На обратном пути в пещеру мы и впрямь набрели на небольшое стадо овец: они щипали мох в уединенном местечке, где летом протекал ручей. Нам удалось подстрелить двух из них; сюда никогда не забредали охотники, и бедные животные были еще совсем непуганными. При такой низкой температуре мясо могло храниться вечно, этой пищи нам хватило бы на пару недель; мы стащили убитых овец вниз по снежным склонам в пещеру и освежевали их в гаснущем свете дня.