Посмотри, наш сад погибает - Ульяна Черкасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты не можешь этого знать… Только Клюв…
– Могу, я убила своего Клюва, – хохотнула Галка. – Убила за то, что она взяла заказ на тебя, проткнула её сердце насквозь. А теперь ты, Белый… у меня не остаётся выбора. Я пыталась. Честное слово, я пыталась. Но теперь мне нужно твоё сердце.
– Злобная дрянь, – выплюнул он в поднявшийся от костра сноп искр.
– Я люблю тебя, братик, – неожиданно пискляво произнесла Галка. – Но ты урод. Тебя быть не должно. Ты же уничтожаешь всё вокруг. Ты меня уничтожаешь, и унижаешь, и убиваешь. Ты такой же, как матушка. Вас не должно быть.
И её, этой злой девчонки, тоже. Они все должны были умереть. Но жили, чтобы забирать чужие жизни.
– А договор заключила госпожа. Сам знаешь, я бы не смогла получить знак без её благословения, – Галка вскинула левую руку, показывая шрам. – Но обряд прошёл. Заказчик принёс в жертву ворона, прочитал заклятие призыва. Всё как положено. Госпожа благословила сделку.
Это безумие. Это всё безумие. Зачем госпоже стравливать своих Воронов друг против друга?
– Ещё не понял? Госпоже плевать на нас. Как и твоей любимой матушке. Они только пользуются нами и выкидывают, если становимся бесполезны. Но я не позволю себя выкинуть. Слышишь? Я не позволю этой безумной старухе закопать меня в могилу рядом с Вороной.
– Так чего ты хочешь?
Она дёрнула плечами и потрясла головой, откидывая пряди с глаз.
– Хочу, чтобы никто не посмел меня тронуть. Хочу быть в безопасности. А этого не будет, пока жива матушка. Я люблю тебя, Войчех, правда, – она вдруг хлюпнула носом. – Но не могу тебя оставить. Рано или поздно мне бы пришлось убить тебя. Ты не способен любить, братик, и потому опасен, как бешеный пёс. А бешеных псов принято убивать.
– Может, я и не умею любить, Штяста… только ты меня любишь. И матушка тоже меня любит, – он не сдержал ехидной улыбки, заметив, как ранили его слова. Тупая, озлобленная дрянь. Она всегда и всем завидовала: ему, Грачу, Вороне, матушке. Ей всегда так отчаянно хотелось получить чужое. – А вот тебя, жалкая тварь, никто никогда не любил.
И она вскрикнула с болью, с ненавистью, яростью, гневом и бесстрашием. И пролетела сквозь огонь точно настоящая птичка. Велга вскрикнула. Белый ударил.
Но Галка пронеслась мимо. Шустрая. Слишком.
И оказалась за спиной Велги.
– А что будет, если я убью твою девчонку? – нож коснулся тонкой шеи. Рыжие кудри собрали в кулак, оттянули назад. – Тогда ты умрёшь в любом случае: если не от моего клинка, так в наказание за нарушенный заказ госпожи.
Велга взвизгнула и замерла, не смея пошевелиться, пока клинок щекотал её шею.
– Ты всё это время искал, кто же нас пытается стравить? Так это госпожа, Войчех. Её забавляет наблюдать за тем, как мы умираем. Так если в любом случае один из нас умрёт…
Клинок прочертил линию от шеи к груди Велги и ниже, к самому сердцу. Он дрожал в руках Галки.
А Велга не отрывала глаз от Войчеха. Она смотрела с ужасом и… надеждой и верой. Она верила в него. Надеялась на него – на своего убийцу. На того, кто убил её мать, разрушил её жизнь.
Но Белый никогда ничего не выбирал сам. Он всегда был оружием в чужих руках: госпожи, матушки, заказчиков. Он никогда не принимал решения, пока впервые не пошёл против чужой воли. Пока не спас Велгу Буривой.
Время будто застыло, потому что Войчех успел разглядеть и её полные дикого страха глаза, и распахнутый в безмолвном крике рот, и вскинутые, точно для защиты, руки. Мишка упал на землю и вдруг сорвался, вцепился Галке в ногу.
Белый успел ударить сестру по руке. Нож упал на землю. А Галка – в его когти.
Он обхватил её за шею, придушил. Она взвизгнула, затрясла ногами. Мишка с Велгой отскочили в сторону, а Белый сжал сильнее.
– Пойдём, – прошипел он, – Штяста…
И потащил её к могиле.
Сестра упиралась, визжала, хватала за руки, всё пыталась укусить. Он волок её к матушке.
– Нет, – сестра хрипела, задыхаясь, – нет… курва… мразь… нет…
– Войчех, отпусти её…
Плакала Велга. Завывал маленький рыжий щенок у её ног. Но Белый Ворон почти не слышал их. Они были далеко, там, за гранью, во тьме. А здесь в его руках билась птаха в силках.
– Матушка, – Белый вложил нож в безвольную руку старухи, направил остриё, – забери её себе.
– Нет! Нет! Нет!
Галка укусила его за руку, расцарапала ногтями. Она вырывалась, пинала землю. Но она была слабее.
Белый Ворон не прощался, не мешкал и не размышлял.
Нож вошёл в сердце. Быстро, легко.
Сестра дёрнулась в его объятиях.
– Вой…
– Штяста, – прошептал он ей на ухо.
И подхватил на руки.
– Ты спасёшь матушку и меня, сестрёнка, – произнёс он тихо, точно баюкая, и неожиданно для себя и вправду закачал Галку на руках.
Она была лёгкая, точно пёрышко. Каждую косточку можно было почувствовать сквозь тонкую обгорелую кожу.
Её глаза, серые, с жёлтыми, почти огненными в отблесках костра крапинками, вдруг показались удивительно живыми, яркими.
– Войчех…
– Плоть – земле, – едва шевеля губами, прямо ей в губы прошептал Белый, целуя на прощание. – Душу – зиме…
Белый Ворон почувствовал, как жизнь сестры утекала в его руки. И положил скорее на землю, рядом с матушкой, отошёл в сторону, чтобы случайно не забрать посмертки. Это не его жертва. Не его добыча.
Галка не шевелилась. Белый щурил глаза, пытаясь разглядеть, вздымалась ли её грудь, но сумрак подобрался слишком близко к костру. Ворон вдруг покачнулся, схватился за голову, пытаясь устоять на ногах.
– Велга, – прохрипел он.
Но она не ответила.
Никто не мог ему ответить, потому что никого не осталось. Только пустота. Ночь. Зима.
Было тихо, невыносимо тихо. И даже ночное стрекотание полей пропало. Весь мир вокруг погрузился в пустоту.
Он попытался снова позвать Велгу, но только захрипел и испугался, что забыл и её имя тоже. Что они заставили его забыть…
И ледяное, как дыхание первых заморозков, ощущение чужого присутствия коснулось губ.
– Войчех…
Он понял, что зажмурил глаза, точно снова стал мальчишкой, что впервые повстречал госпожу и не мог заставить себя посмотреть на неё. Не мог, как ни пытался. Морена была тут, меньше, чем в шаге от него. Держала ли она в руках нить его
