Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова и снова просчитывая и продумывая каждый свой шаг, охотник пробирался вперед в надежде отыскать брешь в этой чудовищной шеренге хищной растительности. Все его чувства, и так постоянно настороженные, еще сильнее обострились от мучительного страха и лютой ненависти. Боялся он не за себя, а за Атле, свою возлюбленную и первую красавицу племени, которая этим вечером в одиночестве поднялась по корундовым мосткам и порфировой лестнице по приказанию Маал-Двеба. Ненависть Тильяри была ненавистью отважного мужчины и кипящего гневом влюбленного ко всемогущему и ужасному тирану, которого никто никогда не видел, из чертога которого ни одна женщина не вернулась назад, – тирану, который разговаривал металлическим голосом, слышным в дальних городах и в самых диких уголках джунглей, и наказывал непокорных смертью от низвергающегося с небес пламени, что поражало жертву быстрее молнии.
Маал-Двеб всякий раз выбирал прекраснейшую из всех девушек планеты Циккарф, и ни один дом ни в равнинных городах, ни в глухих пещерах не мог укрыться от его незримого и всевидящего ока. Не менее пятидесяти девушек были избраны им за три десятка лет властвования и, покинув возлюбленных и родных, чтобы не навлечь на них гнев Маал-Двеба, одна за другой добровольно поднимались в горную цитадель и исчезали за ее неприступными стенами. Там они становились одалисками стареющего волшебника, жили в залах, что многократно умножали их красоту посредством тысяч зеркал, и, как утверждала молва, им прислуживали медные женщины и железные мужчины, которые двигались и говорили в точности как живые.
Тильяри окружал Атле неуклюжим обожанием, принося к ее ногам пойманную им дичь, но у него было немало соперников, и он не был уверен в благосклонности девушки. Холодная, точно речная лилия, и равно безучастная, она принимала поклонение Тильяри и всех прочих, среди которых, пожалуй, наиболее грозным был воин Мокейр. Вернувшись с охоты, Тильяри нашел соплеменников в горестных стенаниях и, узнав, что Атле отправилась в гарем Маал-Двеба, тотчас же последовал за ней. Он никого не оповещал о своем намерении, поскольку у Маал-Двеба уши были повсюду, и не знал, опередил ли его Мокейр или кто-нибудь еще в этой отчаянной и благородной гонке. Мокейр, впрочем, куда-то исчез, – весьма не исключено, что он и впрямь уже бросил вызов зловещей и опасной горе.
Одной мысли об этом оказалось достаточно, чтобы Тильяри поспешил вперед, не обращая внимания на ядовитые пресмыкающиеся цветы и воинственные листья. Вскоре он достиг просвета в ужасной роще и увидел шафранно-желтый свет, лившийся из нижних окон Маал-Двеба, а также темное скопление башен и куполов, рвавшихся к усыпанному звездами небосводу. Огни выглядели бдительными, словно глаза недремлющего дракона, и как будто бы с мрачной настороженностью наблюдали за ним. Но Тильяри сквозь просвет рванулся туда и услышал лязг саблевидных листьев, сомкнувшихся за его спиной.
Перед ним расстилалась ровная лужайка, поросшая странной травой, что извивалась под босыми ногами подобно бесчисленным червям. Задерживаться на этой лужайке никакого желания у него не было, и он широкими скользящими шагами поспешил вперед. На траве не было видно следов ног, но, приблизившись к галерее, охотник увидел кем-то отброшенный моток тонкой веревки и пришел к выводу, что Мокейр все-таки его опередил.
Вокруг дворца бежали дорожки из крапчатого мрамора и булькали, точно кровь в перерезанных глотках каких-то чудовищ, фонтаны и водопады. Открытые ворота никто не охранял, и в здании, освещенном тусклыми лампами, стояла тишина, как в мавзолее. За яркими желтыми окнами не было видно ни единой тени, а меж высоких башен и куполов спала ничем не тревожимая тьма. Тильяри, однако, не доверял этой видимости дремотной тишины и довольно долго пробирался боковыми тропками, прежде чем решился приблизиться к дворцу.
Несколько больших призрачных животных, которых он принял за обезьяноподобных чудовищ Маал-Двеба, во мраке прокрались мимо него. Они были мохнатыми и нескладными, с покатыми лбами. Некоторые бегали на четырех ногах, остальные передвигались в полусогнутом состоянии, подобно человекообразным обезьянам. Напасть на Тильяри они не пытались, а, жалобно поскуливая, спешили прочь, будто избегая его. Этот признак говорил о том, что они настоящие животные и не выносят запаха, исходившего от его умащенного зловонным снадобьем тела.
Наконец он очутился в темном портике с множеством колонн и бесшумно, точно змея из диких джунглей, проскользнул в наводящий ужас загадочный дворец Маал-Двеба. Дверь, скрытая темными колоннами, была не заперта, и за ней охотнику открылась сумрачная пустота бескрайнего зала.
С удвоенной осторожностью Тильяри переступил порог и двинулся вдоль занавешенной стены. Воздух в помещении был напоен незнакомыми запахами, тяжелыми и усыпляющими, и неуловимо тонкими курениями, как будто источаемыми кадильницами в скрытых любовных альковах. Аромат был Тильяри неприятен, а тишина все больше тревожила его. Казалось, тьма полнилась неслышными вздохами и каким-то неуловимым для глаза зловещим движением.
Медленно, словно распахивающиеся гигантские желтые глаза, медные лампы на стенах зала разгорелись ярким огнем. Тильяри спрятался за шпалерой, но, в трепидации подсматривая из своего убежища, увидел, что зал все еще пуст. Наконец он решился двинуться дальше. Повсюду вокруг пышные занавеси, расшитые изображениями пурпурных мужчин и лазурных женщин на кроваво-красном фоне, словно бы тревожно колыхались, как живые, на ветру, которого он не ощущал. Однако ничто не выдавало присутствия поблизости Маал-Двеба, и ни его металлических прислужников, ни одалисок тоже нигде видно не было.
Все двери на противоположной стороне зала, с искусно подогнанными створками из черного дерева и слоновой кости, были закрыты. В дальнем углу Тильяри заметил тоненький лучик света, пробивавшийся сквозь темную двойную шпалеру. Очень медленно раздвинув шпалеры, Тильяри увидел огромный, ярко освещенный покой и сначала решил, что попал в гарем Маал-Двеба, ибо там собрались все девушки, которых колдун за годы правления забрал в свой горный чертог. И в самом деле, их здесь были, казалось, сотни: одни сидели или полулежали на богато украшенных кушетках, другие стояли, застыв кто непринужденно, а кто в испуге. Тильяри
