Парейдолия - Константин Владимирович Вершинин

– Я кажется уже сказал кто, просто знакомый.

– Имя фамилия есть у этого знакомого?

– Имя Лёлик, остальное не помню уже.

– А о чём вы ведёте переписку с этим вашим Лёликом, что именно обсуждаете?

– Ничего особого, просто математику. Лёлик любитель математики, вот и всё.

– Хорошо. То есть, что за Лёлик, вы не знаете, просто, познакомились у пивного ларька наверно. А может быть, подумаете получше, а?

– Подумал, спасибо. А теперь, уважаемый гражданин следователь, очень настоятельно прошу отпустить меня домой, так как обвинение вы мне не предъявили и держать меня здесь права не имеете, законы-то я уж чуть-чуть знаю. В противном случае я не поленюсь, доведу это дело до суда, а друзья у меня весьма грамотные, юристов и адвокатов хватает! Не забывайте, кто я, профессор, и гражданин Канады, между прочим!

– И России. Двойное гражданство. – быстро вставил капитан.

Горчаков учтиво и внимательно слушал гневные речи профессора, и своим натренированным ухом хорошо слышал в них нотки страха и неуверенности, что собственно, и требовалось.

– Имею право вас задерживать, имею. – почти скучающим голосом ответил Анатолий. – Вот, ознакомьтесь.

Горчаков протянул ему бумагу, и мужчина принялся читать. Затем он оторвал взгляд от листа и недоверчиво спросил:

– Что это?

Неожиданно заговорил капитан:

– А это санкции от прокуратуры и ФСБ по процессуальным нормам расследования дела №2323НВ. Если коротко: вы являетесь потенциально одним из главных подозреваемых в организации преступного сообщества, занимающегося экстремистской деятельностью, разглашением государственных тайн, намеренной клеветой на первых лиц государства а также возможной причастности к убийству депутата Серебряка. Статья 282, 210, 128, 283, от 7 до 25 лет лишения свободы.

Сотрудники Федеральной службы сделали паузу и внимательно следили за реакцией пожилого человека. Лицо его вытянулось, руки затряслись ещё сильнее, кадык застыл на месте, и невооружённым взглядом стало заметно, как в его голове взметнулись вихри тревожных мыслей.

– Но пока, – добавил майор, – вы в этом не обвиняетесь. В этом, возможно, обвиняется, тот другой человек, ваш собеседник. А вы, пока что свидетель. Но тот факт, что вы препятствуйте следствию, автоматически переводит вас из разряда свидетеля в разряд подозреваемые. А это значит, мы имеем полное право задержать вас, до начала судебного разбирательства.

– Которое состоится ох как нескоро, через полгода минимум. А пока, всё это время, дорогой профессор, вам придётся сидеть в следственном изоляторе, без права выезда. – добавил капитан с разочарованным выражением лица и развёл руками.

Наступила пауза, и майор с капитаном пристально следили за реакцией мужчины. Он наклонил голову, а затем и вовсе согнулся, уткнувшись глазами куда-то в пол. На лбу выступил холодный пот. «Только бы не инфаркт!» подумал Горчаков и эта мысль пугала его больше всего.

– Уважаемый профессор, прошу прощение, что расстроили и поставили вас перед таким сложным фактом. Но, сами понимаете, не мы это придумали, все вопросы к нашему начальству, мы делаем всё по букве закона, и всё, что в наших силах, чтобы вы поскорее вернулись домой и забыли об этом, как о страшном сне. – попытался разрядить напряжение Анатолий. – Я предлагаю просто вам рассказать, что вы знаете, и на этом закончим эту бессмысленную нервотрёпку!

– По букве закона, по букве закона… – тихо прошипел профессор.

– Каково ваше решение, Эдуард Сергеевич? – учтиво спросил Алексеенко. – Может, всё-таки хотя бы скажите, кто этот Лёлик?..

Луговской выпрямился, вздохнул, и набравшись достоинства, произнёс:

– Говорю вам, знакомый, Лёлик, как там в нике его и написано. Чего вы от меня хотите, надо вам, ищите по своим каналам.

– Ок, хорошо, ясно! – бодро сказал Анатолий, вставая и забирая папку. – Охрана!

В комнату вошёл охранник.

– Сопроводите гражданина. А мы всё, рабочий день закончен. Эдуард Сергеевич, камера, между прочим, у вас самая уютная, со всеми удобствами, мы подсуетились. Жаль, что пришлось ей воспользоваться. Мы заглянем к вам завтра, а вы посидите, подумайте пока.

Больше не говоря ни слова майор и капитан забрали вещи и вышли из кабинета.

Не спавшие почти двое суток Горчаков и Алексеенко отрубились, как младенцы, провалившись в глубокий сон без сновидений. Проснувшись сильно позже полудня в номере ведомственного мини-отеля, майор неспешно заварил кофе, принял ванну и стал ждать вечера, периодически поглядывая телевизор и уже по традиции, постоянно посматривая всегда открытую вкладку известной твиттер– персоны. Когда стемнело, Горчаков набрал телефон начальника следственного изолятора.

– Алло, комендант, Горчаков беспокоит, как там наш пациент? Требовал меня, говорите? Это хорошо, что и хотел услышать. У них обычно к вечеру следующего дня просыпаются позывы к следователю. Ну что ж, тогда еду.

Неспешно одевшись, Анатолий вышел на служебную стоянку, завёл свою Тойоту и направился в следственный изолятор. Уже недалеко от места назначения позвонил Алексеенко и Горчаков поднёс телефон к уху.

– Привет, Гриша. Можешь не дергаться пока что, я еду к профессору. Что ты говоришь, своих поедешь навестить, служивых питерских? Ну давай-давай, разузнай последние сплетни. Пока, до связи.

Анатолий проехал сквозь КПП, остановил машину и вышел. Пройдя по однотонным коридорам изолятора, Горчаков вошёл в уютный кабинет. Через некоторое время дверь скрипнула, и охранник привёл заключённого. Пожилой профессор присел на стул. По его глазам было видно, что он не почти спал, и теперь находится в состоянии плохо скрываемого стресса. Горчаков радушно посмотрел на него и сказал:

– Ну вот, Эдуард Сергеевич, быстро встретились. Как спалось? Вижу, не очень.

– Оставьте любезности, майор. – ответил мужчина тяжело дыша. – Вы мне вчера задавали вопросы, теперь задам их я. Надеюсь, можно?

– Конечно можно, задавайте.

– Скажите мне, только честно, в чём обвиняют этого человека? Моего собеседника, ведь из-за него весь сыр-бор?

– Вашего собеседника обвиняют по целому ряду правонарушений: информационный шпионаж, мошенничество в особо крупных размерах, со вскрытием счетов госкомпаний, в преднамеренной клевете на высших должностных лиц, а также в сокрытии информации о готовящемся особо тяжком преступлении – я об убийстве депутата и, возможно, в соучастии в оном преступлении. А ещё в экстремистской деятельности разной направленности. Ну и по мелочи всякого у него накопилось.

– Вот как? А конкретно, каким образом? Как именно, по вашему мнению, он мог осуществлять подобное?

– Это подобное, как вы выразились, подозреваемый осуществлял посредством интернет-активности особого рода, не в последнюю очередь – и это особенно подчеркну – благодаря своим знаниям в программировании и как выясняется сейчас, в прикладной математике. Теперь вы понимаете, насколько нам нужна ваша помощь?

– Ааа… – Луговской протяжно вздохнул и уставился на стену. – м-да… – закончил он странную фразу, продолжая оставаться в застывшей позе. Горчаков