Они были мелкие и золотокрылые - Юлиана Лебединская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я – Неонила, – проговорила она, чуть наклонившись.
Её глаза, бархатно-чёрные, как ночь вокруг, прожигали меня насквозь. И я увидел их, словно впервые.
И отшатнулся.
Я выбрался из вирт-корыта, шатаясь, выбрел во двор. От души наблевал под кустом. Нарычал на пса, поднявшего тявк не в тему. Затем вернулся, нащупал ведро с водой у входа и умылся.
За спиной зашаркало.
Я медленно обернулся.
И в темноте вгляделся в бабкины глаза.
Бархатно-чёрные, как ночь…
3. Река в Африке
– Моего имени уж никто и не помнит… – Неонила, моя старая дряхлая бабка, присела на крыльце.
Я ошалело чесал затылок. Бабку звали Нюшей. Так ее называли отец с матерью, так её звали и в Заповеднике. Правда, некоторые соседи выговаривали её имя странно: Ньюша. Кто-то и вовсе просто: Нью. «Новая», типа. А я смотрел и думал: где же она новая, когда полная рухлядь? Да и, откровенно говоря, сам я её никак не называл: бабка и бабка.
Но теперь имена выстроились перед глазами огненной цепью: Неонила… Нео-Нила-Ньюша… Новая. Нила. Река в Африке.
– Ты это… речка журчистая… Э… Нила, Неонила… – выдавил я из себя, страстно желая проснуться.
Точно! Я заснул, прямо там, в корыте, а может, дополз до печи и свалился с неё – вот и снится всякое.
– Тебя поймают, – закончил я мысль.
Бабка усмехнулась.
– А знаешь, – я неожиданно присел рядом на порожек, – Нюша как-то тупо звучит. Нила мне больше нравится. Это имя подходит тебе той, ну какой ты себя сделала. Там…
– Есть такая река в Африке. Нил. Это там, где раньше была обочина, а сейчас – третья полоса. А ещё раньше там была просто жизнь, – из её голоса вдруг исчезли все дребезжащие нотки. – Она во все века питала пустыню. Река Нил, то есть. Мне всегда нравилась эта форма моего имени… А я тут тебе принесла кое-что, – добавила она бодро. – Нашла, пока ты в подвале валялся.
И протянула мне пухлый помятый конверт.
Я зажёг над порогом тусклую лампочку. Раскрыл конверт. Фотографии. Старые. Ну, хоть цветные, на том спасибо. С фотографий на меня смотрела черноволосая девушка. В длинном сарафане. В просторной блузе и штанах. Она широко улыбалась и смотрела на фотографа хитро. Рядом стоял вороной конь.
– Ты ничего не придумала, – пробормотал я. – Это ты и есть, только в молодости.
– В очень-очень далёкой, – улыбнулась Нила.
Я внимательно посмотрел на неё.
– И ты так просто открываешь мне свои секреты? Ты ведь совсем меня не знаешь.
– Я узнала тебя. Когда мы скакали вместе на Красавце, – Нила кивнула на лошадь на фото. – Да и не все секреты я тебе пока открыла, – добавила она, медленно поднялась и побрела в дом.
На следующее утро после завтрака – я сжевал одно варёное яйцо – мы с бабкой, не сговариваясь, пошли в подвал.
– А как же мы… вдвоем? – я неуверенно топтался возле корыта.
– Полезай внучек, – хихикнула бабуля. – У меня запасной есть!
И гордо достала из кармана фартука прямоугольную чёрную коробочку с проводами.
– Портативный? – я едва не подпрыгнул. Модель, конечно, староватая, но всё же… – Ну ты даёшь, речка африканская…
…Мы вновь оказались в широком поле, только на этот раз трава была большей частью вытоптана, а вокруг нас, по широкому кругу, клубился жёлто-серый туман. От земли до неба. Он не причинял вреда людям, но закрывал их от всего мира.
Неонила стояла рядом. И конь её верный – тоже. Только сейчас выглядела она… старше. Примерно сорокалетней. Глаза более серьёзные и немного уставшие, морщинка между бровями, чёрные волосы убраны в высокий хвост. И одета привычнее. Прямые чёрные брюки из эластичной ткани и чёрная футболка.
Всё так же красива. Хоть и старше меня, на…
Блин, это же бабка моя! Я ошалело закрутил головой, отгоняя дурные мысли и осматриваясь. Вокруг были люди. Их было много. Ну… Примерно, как стариков в Заповеднике. Они общались между собой, что-то обсуждали, несколько тут же подскочило к Ниле, что-то оживлённо ей забубнили. Кто-то чистил коня, кто-то уходил в туман, кто-то выныривал из него.
Вот только далеко не все были на лошадях. У кого-то были огромные птицы, кто-то ездил на допотопных ящерах. А ещё… новое существо возникло передо мной и сверкнуло янтарным глазом – золотистая чешуя, крылья…
– Ай, хренокрыл! – заорал я и едва не заржал, как тот конь.
Происходящее всё больше казалось мне дурным сном, а моя бабка – просто свихнувшейся от жизни в захолустье старухой.
– Чего ты кричишь? – шикнула на меня Нила. – Были такие существа однажды на земле, – продолжила она. – Правда, они были поменьше. И назывались по-другому. Они научили людей чувствовать друг друга так, как никто до них не умел. Златокрылы были очень сильными эмпатами и делились с людьми частичкой своего дара. Совсем небольшой, но людям и этого было много. Но нашлись те, кто отнял у нас этих существ, уничтожил их под корень, оставив жалкую пародию в глупых виртах. А заодно – уничтожили право на чувства.
– На все? – хмыкнул я.
Слушал, честно говоря, уже вполуха. Больше следил, чтобы никакой хренокрыл сзади не подкрался. Да и слишком уж дико звучало всё эти бабкины бредни. В конце концов, что-то же мы чувствовали! Даже отец мой, как никак, а привязан к Ниле. Иначе, почему она до сих пор жива, несмотря на все придури?
– Не на все, – Нила прищурилась. – На главное. На сопереживание. А без него всё остальное меркнет, мельчает. Выжигается. Но они попали в свою же ловушку. Они выжгли в себе любой намёк на эмпатию, а вместо неё осталась лишь пустота. Которую невозможно заполнить! Можно лишь на время приглушить её сильными чувствами. Очень сильными. Пограничными.
– Болью… – неожиданно для себя брякнул я. – Страхом. – Меня подташнивало.
Нет, нет, бред это всё, бред!
– И желательно – чужими, – печально усмехнулась Нила. – Такие люди, с пустотой в душе, были всегда. И заполняли её теми же способами – отсюда древняя тяга ко всяким жестоким играм. Но их было мало. А после уничтожения златокрылов холодная пустота поселилась во многих, очень многих людях. Наверное, это их нам месть… Хотя, вряд ли. Златокрылы не умели мстить. Это наша месть самим себе.
А к Ниле, между тем, стекались всё новые и новые люди, словно, и правда – ручейки к реке.
– Но нет же! – голова моя лопалась. – Хренокрылы свалились с неба и заморочили людям голову. От них
