Между двух войн - Денис Чекалов

Орк был растерян.

Он не знал, почему очутился в центре городской площади. Инстинкт кочевника толкал его разрушать, но то же чутье подсказывало степному воину, что он оказался в какой-то ловушке и надо быть осторожным.

Я сильно пожалел о том, что не ношу оружия. Я мог бы вынуть его и положить перед собой, показывая, что не хочу сражаться.

– Спокойно, – тихо говорил я. – Все хорошо. Скажи мне, как ты здесь оказался?

Орк затравленно обернулся. Этот жест говорил о мно­гом. Кочевник привык чувствовать себя частью великого целого, лишь одним всадником из огромной орды. Теперь он был отрезан от своего мира, и это служило еще одним подтверждением того, что он пришел сюда не разведчиком и не диверсантом.

Степной воин чувствовал, что ему надо кому-то довериться. Душа кочевника не могла смириться с тем, что придется говорить с человеком.

– Все хорошо, – сказал я. – Говори со мной.

Орк подался назад. Его лапы опустились, а плечи ссутулились. Это служило знаком, что он не станет нападать.

Я сел на землю, подогнув под себя ноги. Это было знаком начала переговоров, принятым у кочевых племен степи.

Орк несколько мгновений смотрел на меня почти не моргая. Потом оперся руками о землю, садясь передо мной.

Что-то просвистело в воздухе, и короткий арбалетный болт вонзился в горло кочевника.

Я вскочил, Франсуаз в бешенстве обернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Один из самарийских легионеров, до того стоявший неподвижно на высокой крыше, спустил тетиву.

Франсуаз схватила генерала Грантия за горло и заставила его распрямиться. Военачальник еще не мог прийти в себя после удара девушки.

Шея полководца хрустнула, когда он был вынужден поднять голову.

– Что вы наделали? – прошипела Франсуаз. – Мы должны были допросить его.

Генерал не смог ответить сразу, ему пришлось откашляться, чтобы его горло вновь обрело возможность пропускать сквозь себя слова.

– Мои люди не привыкли говорить с орками, – произнес он. – А я не мог дать им сигнала – по вашей вине.

Самарийский военачальник только что получил сильный удар в живот, и он не собирался оставлять этого безнаказанным. Но когда Грантий встретился с серыми, полными бешенства глазами Франсуаз, он понял, что лучше смириться.

Его пальцы, затянутые в белые перчатки, судорожно сжались.

Франсуаз подошла к мертвому орку.

– Как ты? – спросила она, обращаясь ко мне. Генерал, подозвав к себе арбалетчика, что-то строго ему выговаривал.

– У меня почти получилось, – произнес я. – Ненавижу это почти.

Девушка перевернула тело носком сапога.

– Нет доспехов, – сказала она. – Кочевник не пойдет на вылазку без доспехов.

Ее серые глаза сверкнули, она вопросительно взглянула на меня.

– Да, – сказал я.

Генерал Грантий, опустив голову, торопливо подходил к нам.

– Только не стоит говорить об этом сейчас.

– Шерсть на его руках свалялась, – отрывисто произнесла Франсуаз., и ее сильные пальцы сжались на отворотах моего костюма.

– Да, – ответил я. – Тише, Френки, а то все решат, что ты меня насилуешь.

Девушка разжала пальцы. Верховой дракон, вздрагивающий крылами в своем стойле, да гнедая лошадь были единственными свидетелями нашего разговора.

Демонесса взглянула туда, где распахивалась широкая дверь на улицу, и еще раз убедилась в том, что нас никто не подслушивает.

– Его привезли сюда в кандалах, – произнес я. – Очевидно, схватили где-то в степи. Теперь ответь, мое пирожное, кто мог это сделать.

– Грантий, – процедила девушка.

– А кто же еще, – подтвердил я. – Только его легионеры сумели бы одолеть дозорный отряд. Ширина кандалов тоже соответствует самарийским.

– Грантий – предатель? – спросила Франсуаз.

– Почему нет? Его послали в Гиберию с маленьким отрядом, чтобы он развлекал здесь друидов до подхода армии Кириллия. Когда стало ясно, что легионы нужны на других границах, Грантия оставили здесь.

– На верную смерть?

– Да… Сомневаюсь, что кто-то в Самарии надеется, будто Грантий выиграет эту войну, с его-то сотней че­ловек. Широкий жест самаринского императора – его офицер погиб, защищая союзную страну.

– Грантий в опале, это ясно, – произнесла девушка. – Я слышала, как во время Маракандской кампании он пытал орков, просто ради забавы. Такой человек легко пойдет на предательство.

– Орки могут щедро одарить его, – произнеся. – Значит, т, воя линия обороны им давно известна.

– Понял ли Грантий, что мы его разоблачили?

– Не знаю. Будем надеяться, Френки, он видит в тебе только ходячую мясорубку и не подозревает о моей проницательности.

– Если не остановишься, – сердито проговорила девушка, – я действительно тебя изнасилую.

– Впрочем, – в рассеянной задумчивости продолжал я, – это не имеет большого значения.

– Что! – с подозрением осведомилась демонесса.

– Понял он или нет, – пояснил я. – Френки, думаешь, зачем он выпустил орка на городской площади?

– Просвети меня, герой.

– Ему нужно алиби, – произнес я. – Он хочет иметь возможность сказать – «Вот, опять эти орки. И вечно они шастают по вашему городу».

– Алиби? – осведомилась девушка. – Алиби – на что?

– На наше убийство.

11

Круг выжженной травы чернел в бескрайней степи. С двух сторон от него отходили широкие полосы, по которым огонь, зажженный гиберийскими ополченцами, добрался до места гибели орков.

Люди в длинных зеленых одеяниях стояли вокруг выгоревшей травы. Каждый из них держал в руках живую веточку кедра. Торжественное пение поднималось над головами друидов.

Люди поднимали руки, наполняя их силою солнца и неукротимостью ветра, и опускались на колени, прикладывая кедровые побеги к выжженной траве степи. Делали они это уже долго, но только сейчас первые следы их работы начали появляться из-под золы.

Тонкие зеленые ростки, сначала робко, потом все быстрее проклевывались из-под серого слоя пепла. Трава разворачивалась жесткими листьями, и ее стрелки спешили вверх, почувствовать прикосновение ветра.

Мириэль следила за тем, как новые стебли вырастают на месте старых. Ветер трогал ее русые волосы и покачивал зеленую ветку, которую она держала в руке.

– Вы почитаете не только лес? – спросил я.

– Мы почитаем все живое, – ответила Мириэль. – То, что произошло здесь, ужасно. Погибла не только трава. Сотни насекомых, земляных червячков – все они сгорели, хотя не были ни в чем виноваты.

Она наклонила голову, позволив своим волосам рассыпаться русым водопадом, и ее мелодичный голос влился в симфонию друидов.