Лабиринт - Кэтрин Коултер

— Вероятно, это касается текущего дела, — сказал судья Шерлок, подцепив на вилку еще кусочек пирога и, положив его в рот, на несколько секунд прикрыл глаза от удовольствия. — Пожалуй, мне следует еще прибавить жалованье Изабелле.

— Ну нет, она уже и так слишком много зарабатывает, — возразила Эвелин Шерлок. — Я уверена, она купила этот пирог.

Она появляется только тогда, когда знает, что ты дома. И вообще она мне не нравится, Корман, и никогда не нравилась.

— А как твоя сиделка, мама? — спросила Лейси. — Кажется, ее зовут миссис Арч, не так ли?

— С ней все в порядке. Она никогда ничего не говорит, только кивает или качает головой. Эта женщина страшно занудна, но безвредна. Она моложе меня, а выглядит так, как выглядела бы моя мать, если бы была жива. По крайней мере, она не пытается соблазнить твоего отца — и на том спасибо.

— Миссис Арч, — заговорил судья Шерлок, — ничуть не моложе тебя, Эвелин. Ей по меньшей мере шестьдесят пять лет. Она красит волосы в голубой цвет и к тому же толста, как выставочная хавронья. Поверь мне, твоя мать никогда не выглядела так, как миссис Арч.

— Ну и что? Миссис Арч ведь еще живая, а тебе больше ничего и не надо. Ты спал с женщинами самого разного возраста и самого разного сложения — и с худыми, и с толстыми. Думаешь, мне об этом неизвестно? У меня прекрасная память, нужно только, чтобы мне напоминали о том, что я должна вспомнить.

— Да, дорогая.

Часом позже, сидя в библиотеке судьи Шерлока, Сэвич задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке:

— Лейси лишь недавно вспомнила, что у Белинды был выкидыш. Почему об этом никто ничего не знал?

Судья в этот момент раскуривал трубку, и вся комната наполнилась густым и терпким запахом великолепного табака, который Сэвич, к сожалению, не мог оценить по достоинству, поскольку не выносил запаха любого табака, независимо от сорта и стоимости. Вопрос Диллона оставался без ответа до тех пор, пока хозяин не сделал три или четыре затяжки, выпуская изо рта ароматные синеватые клубы, от чего Сэвич едва не раскашлялся.

— Мне не хотелось пересудов, — заговорил наконец судья Шерлок. — Стань это достоянием гласности, что бы это дало? Ничего. А что вы имели в виду, когда сказали, что Лейси только недавно вспомнила об этом?

— Судя по всему, она по каким-то одной ей только известным причинам как бы блокировала это воспоминание. Всплыло же оно во время сеанса гипноза. Вы не знаете, почему она не хотела об этом вспоминать?

— Нет. И, откровенно говоря, не вижу для этого никаких причин. Впрочем, теперь все это уже совершенно не важно — с тех пор прошло семь лет, — сказал судья и пыхнул трубкой, выпустив новый клуб ароматного дыма.

Сэвич отхлебнул еще глоток кофе, который по своему качеству вполне мог соперничать с табаком, который курил отец Лейси.

— А отцом неродившегося ребенка был Дуглас? — спросила Лейси, предварительно глубоко вздохнув, чтобы набраться храбрости.

— Послушайте, что я вам скажу — тебе, Лейси, и вам, мистер Сэвич. Во-первых, Белинде не следовало беременеть. Я ведь говорил тебе, Лейси, Дуглас был убежден, что им с Белиндой нельзя заводить детей из-за плохой наследственности. Мать Белинды — наглядный тому пример. С ее отцом дело обстоит еще хуже. Я, кстати, слежу за тем, как у него идут дела. На днях его должны выпустить, несмотря на все мои усилия, направленные на то, чтобы этому воспрепятствовать. Мне не хочется, чтобы этот ненормальный заявился сюда.

— Но Белинда все же забеременела.

— Да, очевидно, что так, хотя беременность ее продолжалась недолго, не более шести-семи недель. Так сказал врач. Разумеется, после вскрытия ct/ало ясно, что у Белинды совсем недавно случился выкидыш, но, поскольку с точки зрения расследования убийства это не имело никакого значения, это не разглашалось. Слава Богу, что не пронюхали газетчики. Уж они бы подняли вой. А что проку? Только лишняя боль.

— Подобная новость вызвала бы еще большее возмущение и ярость общественности, — заметила Лейси.

— Вовсе нет — при условии, что были бы даны четкие объяснения. А связи выкидыша с убийством в самом деле не было.

Лейси, однако, отнюдь не была в этом уверена. Чуть позже, провожая Диллона в отведенную ему гостевую комнату, она сказала:

— В этом деле и правда много вопросов, оставшихся без ответа. Их гораздо больше, чем я думала.

Она вздохнула и посмотрела на свои синие туфли-лодочки. Кэндис права: и одета она немодно, и выглядит совершенно непривлекательно. Впрочем, почему же тогда Кэндис назвала ее шлюхой?

Сэвич привлек Лейси к себе, нежно прижав ее лицо к своему плечу.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — шепнул он. — Все, что говорит твоя мать, омерзительно и ничего, кроме бешенства, вызвать не может. С каких пор она ведет себя таким образом?

— Сколько я себя помню. Хотя сейчас, кажется, все стало еще хуже, чем раньше. Но я с ней теперь нечасто общаюсь.

— Ты не думаешь, что в какой-то мере это вызвано ее желанием привлечь к себе внимание твоего отца?

— Да, конечно. Но мне трудно понять, где болезнь, а где игра.

— Мне тоже. Но вот уж кто точно играет, так это Дуглас и Кэндис, эта парочка — какие-то дрянные комедианты.

— А мой отец?

— Не знаю, — задумчиво проговорил Диллон и поцеловал Лейси в левое ухо. — Не знаю. Он очень непрост. Но как бы там ни было, он мне нравится.

— Мне тоже. — Лейси посмотрела Сэвичу в глаза. — Скажи, тебе не расхотелось жениться на мне после того, как ты познакомился с моими родителями?

— Вопрос некорректный. Я ведь еще не познакомил тебя со своими родственниками. У меня их много, и они те еще типы. Правда, они скорее всего так обрадуются, что ты готова взять на себя все заботы обо мне, что будут изо всех сил стараться в твоем присутствии вести себя как нормальные люди — по крайней мере до свадьбы. После свадьбы я тебе ничего не гарантирую. Кстати, Лейси, мы сейчас с тобой одни в коридоре, так что момент вполне подходящий. Ты будешь моей женой?

— Да, буду.

Он поцеловал ее в мягкие, теплые губы, стараясь не давать воли своему просыпающемуся желанию. Однако Лейси сама толкнула его к стене и крепко прижалась к нему всем телом.

— Мне так нравится к тебе прикасаться, — прошептала она ему на ухо. — А на вкус ты еще лучше, чем на ощупь. Диллон, ты уверен, что хочешь жениться на мне? Мы так недавно знаем друг друга. И потом, вся история нашего знакомства — это какая-то череда стрессов и экстремальных ситуаций.

— Что правда, то правда. Тебе здорово досталось от меня в Хоганз-Эллей и в тренажерном зале. Нормальное дело. Макаронами собственного приготовления я тебя накормил, пиццей в ресторанчике угостил. В моем доме ты переночевала. Чего же еще? Заниматься с тобой сексом мне тоже понравилось, хотя это было так давно, что я уже почти ничего не помню.