Василий III - Борис Тумасов

- Надо бы… Надо бы и к Юрию Андреевичу направить нашего человека. Пусть не мешкая покинет Коломну и со всем воинством направляется в отчину.

- Будет исполнено, господин. - Голубой-Ростовский подобострастно склонился в поклоне. Он больше не сомневался в истинных намерениях удельного князя.

- Ступайте все, а ты, Фёдор, останься.

Когда советники удалились, Андрей Иванович указал Пронскому на лавку:

- Садись, Фёдор, будем с тобой писать грамоту великому князю и матери его Елене. Пиши: «Ты, государь, приказал нам с великим запрещением, чтоб нам непременно у тебя быть, как ни есть; нам, государь, скорбь и кручина большая, что ты не веришь нашей болезни и за нами посылаешь неотложно; а прежде, государь, того не бывало, чтоб нас к вам, государям, на носилках волочили».

Фёдор испуганно глянул на удельного князя. Тот стоял у окна бледный, пот струйками бежал по его щекам.

- Пиши дальше, Фёдор: «И я от болезни и от беды, с кручины отбыл ума и мысли. Так ты бы, государь, пожаловал, показал милость, согрел сердце и живот холопу своему своим жалованьем, чтоб холопу твоему наперёд было можно и надёжно твоим жалованьем быть бесскорбно и без кручины, как тебе Бог положит на сердце».

Андрей Иванович торопливо пробежал глазами написанное, приложил печать и сунул грамоту в руки князя.

- Отвезёшь сию грамоту великой княгине, подавиться бы ей рыбьей костью! Возьмёшь с собой сына боярского Сатина, дьяка Варгана Григорьева и людей для охраны.

Едва Фёдор Пронский вышел от удельного князя, а человек Василия Фёдоровича Голубого-Ростовского уже мчался кратчайшей дорогой в Москву с вестью о том, что Андрей Иванович велел своим людям собираться в Старице, а воеводе Оболенскому-Большому - возвращаться из Коломны. Поздним вечером он тихо постучал в дом Ивана Овчины. Слуга без промедления впустил его в покои конюшего.

- С чем прибыл, Ерёмка?

- Дивлюсь твоей памяти, господин, ведь один только раз виделись…

- Ты о деле молви.

- Моему господину стало ведомо, что князь Андрей Иванович начал действовать: велел своим людям собираться в Старице, всем до единого, кто оружие в руках держать может. А воеводе Оболенскому-Большому приказал покинуть Коломну.

- Важные вести принёс ты, голубчик. А что же потом Андрей Иванович намерен делать?

- О том мне не ведомо, князь Андрей ещё не сказывал, в какое место он намерен идти.

- И на том спасибо тебе. А пока ступай, великий князь не забудет о твоей услуге.

Едва закрылась дверь за Ерёмкой, Иван Овчина начал одеваться, чтобы идти в великокняжеский дворец. В покоях Елены он застал митрополита Даниила.

- Вижу, что-то случилось? - обратилась Елена к конюшему. Беседа с занудой митрополитом утомила её.

- Старицкий князь, получив твоё грозное послание, приказал собирать войска.

- Какие войска? На днях возвратился из Старицы князь Борис Щепин-Оболенский и поведал нам, что войско Андрея Ивановича со многими детьми боярскими и воеводой Юрием Оболенским-Большим выступило из Старицы. Вчера явился из Коломны гонец с вестью о прибытии старицкого воинства. И я тотчас же приказала московским воеводам и детям боярским принять его под охрану, чтобы оно не могло уже невзначай воротиться в свою отчину. Но ты, я вижу, недоволен тем, как я написала князю Андрею? - В голосе Елены прозвучало едва сдерживаемое раздражение.

- Да. Надо было оставить его в покое. А с татарами мы и без него управились бы. Пользы-то от этого вояки как от козла - молока.

Лицо правительницы раскраснелось и сейчас было неприятно Ивану Фёдоровичу.

«Вряд ли пристало бабе быть воеводой. Власть не украшает, а портит её. Но может, Елена такова уж есть - слишком много в ней лютой злобы».

- Нет, не могу я позволить, чтобы кто-то пренебрегал волей великого князя, будь то удельный князь или… юродивый!

- Ты хочешь сказать, что не позволишь пренебрегать твоей волей?

- И моей тоже. Вот они, братья покойного государя! Крест целовали верно служить великому князю, а на самом деле только и мыслят, как бы навредить ему. Где уж тут поддерживать своего кровного племянника, помочь мне в управлении государством.

- Андрей Иванович нам не опасен. Надо было в своё время дать ему то, что он просил, и не было бы ныне этой занозы.

- Ты всё о том же! Я приняла решение и от него не отступлюсь. Андрей Иванович идёт по тому же пути, что и его брат Юрий.

- Не слишком ли много крови?

- Чем больше крови, тем прочнее власть государя!

- Не могу согласиться с этим.

- Открой пошире глаза и увидишь, что во всем мире власть утверждается мечом и ножом. Разве не наслышаны мы о деяниях Генриха Тюдора в Англии? Два года назад он казнил выступившего против его намерений ближнего человека Мора[176]. Не он ли отнял у монастырей земли, а тех, кто противился тому, жестоко покарал? Сей правитель по уши погряз в крови. А разве мало крови пролил император Карл Габсбургский?

Митрополит с изумлением смотрел на правительницу и её любовника, он впервые присутствовал при их ссоре.

- Ты вот твердишь, что Андрей Иванович нам не опасен. А хорошо ли будет, ежели он в Литву сбежит? Сам сказывал, что был у него тайный человек от Жигимонта. Дядя великого князя - и сбежал к его ворогам! Прекрасная весточка для литовцев, поляков, ливонцев и других народов. Пусть уж лучше вместе со своими братьями будет! К тому же хотя Андрей Иванович и трус, да людьми силён добре. Не впервой видоки доносят мне, что в Старице у князя Андрея скопились прибылые люди, которых раньше у него не было. Выходит, он давно уже готовит силы для борьбы с нами. Не потому велела я старицкому князю послать свои полки под Казань и Коломну, что мы без них обойтись не можем, а чтобы лишить строптивца воинской силы.

- Но ведь Андрей Иванович выставил свои полки на рубеж. Его воевода Юрий Оболенский-Большой стоит уже в Коломне со многими детьми боярскими.

- Если бы я не послала в Старицу князя Бориса Щепина-Оболенского, чтобы он самолично присмотрел за отправкой полков в Коломну, Андрей Иванович и не подумал бы послушаться меня. Теперь же, когда он вознамерился собрать воинскую силу, мы должны жестоко покарать его.

Даниил, гулко прокашлявшись, промолвил:

- Не так давно скончался Юрий Дмитровский. Ныне на краю гибели Ондрей Старицкий. А ведь Господь Бог милосерден.

- Я, святой отец, защищаю себя и юного князя от посягательств со стороны братьев покойного государя. Не я, а они плетут козни, норовят захватить власть. Нам надлежит выставить полки по всем дорогам, кои ведут в Старицу. Что будет с нами, коли князь Андрей заручится подмогой Жигимонта и двинет свои полки со стороны Старицы и Коломны? Ведомо мне, что многие московские князья и бояре держат его руку, не желая видеть на престоле моего юного сына. О нет, я не верю тому, будто старицкий князь для нас не опасен! Он подобен дракону со многими головами. Так нужно немедля рубить эти головы! Что же вы присоветуете мне делать?

- Пусть окольничий Иван Карпов встанет на Истре, чтобы не пропустить его на Москву, а воевода Никита Оболенский поспешает к Волоку, имея намерения обойти Старицу и воспрепятствовать соединению мятежника с Жигимонтом.

- Добро. Отправь полки немедля.

- Время у нас ещё есть: пока-то гонцы Андрея Ивановича по весеннему бездорожью достигнут всех его селений, там соберут оружие, съестные припасы, корм для лошадей, а затем воины доползут до Старицы…

- Сделай так, чтобы никто не проведал о том, куда направляются наши полки. Князь Андрей дюже мнительный, коли прознает о движении полков к Старице, то сразу же побежит к Жигимонту, а этого допустить никак нельзя. Да и про нас почнут говорить худое, будто мы ни с того ни с сего решили его поймать.

- И всё же с помощью святой церкви следует попробовать облагоразумить Ондрея Старицкого.

- Одно другому не мешает, святой отец. Мы пошлём воинов во главе с Никитой Оболенским. Ты же снарядишь своих людей.

- Воины пусть выступают немедля, а я отправлю в Старицу владыку крутицкого Досифея, архимандрита Симонова монастыря Филофея и духовника князя Ондрея протопопа спасского Семиона. Пусть они поручатся перед удельным князем, что ни у великой княгини, ни у великого князя лиха в мыслях нет никакого. Если же князь Ондрей не послушается речей наших посланников и не захочет поехать к великому князю, то святые отцы от моего имени предадут его проклятию.

Фёдор Пронский не особенно торопился в Москву. Он знал, что грамота Андрея Ивановича вряд ли понравится великой княгине и боярам, а потому на него, посланника удельного князя, могут положить опалу.

«В старые-то добрые времена, - думал Фёдор, покидая в день Василия Парийского[177] Старицу, - удельный князь был в большой силе, ныне же совсем не то. А потому в окружении князя Андрея появилось немало неверных людишек, льстивых и хитрых. Много таких, которые с потрохами готовы продать его. Над теми же, кто верно служит ему, потешаются. Потому незачем торопить коня».