Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не люблю лезть руками в чужую душу. Философия Шестова для меня – сплошной надрыв, сплошная трагедия. Можно ли нащупать трагедию внешнюю в нем? Можно найти два очевидно трагических момента. Первый как раз вот этот огромный разлад с семьей, с деспотом-отцом, очень авторитарным, жестким (немного напоминает историю Кафки, вы не находите?). Лев Шестов (кстати, в эти годы появился этот литературный псевдоним, которым он пользовался, и я отныне именно так и буду далее называть Лейба Иегуду Шварцмана) пошел вопреки воле отца, вступил в затяжной конфликт со своей еврейской семьей. Это привело к тяжелой болезни нашего героя. Он потом долго лечился, побеждал душевное расстройство. И это вынудило его много лет жить за границей. Фактически, с конца XIX века до 1914 года, до начала империалистической мировой войны, он в основном живет за границей, в Швейцарии, других странах Европы.
Потом будет еще вторая личная трагедия, о которой я скажу. Мне кажется очень примитивным и грубым: из внешних обстоятельств жизни личности пытаться непременно выводить внутреннее все. Человек намного глубже, тоньше, загадочнее, метафизичнее. (Вспомните хоть Кьеркегора, с его беспричинным отчаянием![6]) Не то что «Шопенгауэру наступили в детстве на ногу, и оттого он стал пессимистом». Но, несомненно, что-то в нем, Шестове, такое произошло, что сделало его необычайно открытым трагическому в мире, как и Унамуно, о котором я говорил в прошлый раз.
Второй пласт в его жизни – это книги. Он пишет книгу за книгой и становится известнейшим автором и философом начала XIX века. Первая его книга о Шекспире прошла практически незамеченной, но сразу вслед за ней – я назову даты – книга о Шекспире выходит в 1898 году, а примерно в 1900-м, с разрывом в год, выходят две его книги, связанные с Ницше, и одна книга называется «Достоевский и Ницше: философия трагедии» (очень советую прочитать всем, кто интересуется Ницше или Достоевским!), а вторая «Добро в учении графа Толстого и Фридриха Ницше: философия и проповедь». Две книги о Ницше; но в первом случае он сближается с Достоевским, а во втором – противопоставляется Толстому.
Тут я должен сделать лирическое отступление. Я вообще всем очень советую почитать Шестова, потому что это философ завораживающий, по общему признанию даже тех, кто его терпеть не может, – это величайший писатель, мастер языка, мастер сарказма, афоризма. Он – простите меня за использование этого чудовищно кондового слова! – «актуализирует» философов, когда его читаешь. Он «оживляет» Платона, Сократа, Спинозу, он со всеми спорит. Он демонстрирует виртуозную и интуитивную герменевтику; его любимый метод – забраться глубоко в душу того, о ком он говорит, и докопаться до психологических оснований. Понять: а что болело у этого человека?
Но имейте в виду: все книги Шестова, как я уже сказал, это – одна бесконечная книга. Также вы куда больше узнаете из них о Шестове, чем о тех, о ком он пишет. С одной стороны, он делает этих философов очень нам близкими, он находит у них часто что-то очень важное. С другой стороны, он – не объективист, он не пишет научное исследование и не дает всесторонний взгляд на Ницше. Он очень однобок, он очень субъективен, очень пристрастен и тенденциозен. О ком бы он ни писал, он всегда пишет о себе. Поэтому надо это иметь в виду, тут сила и слабость этого стиля. Самое главное у мыслителя – то, что в человеке болит, то, о чем он умалчивает, то, чего он недоговаривает, и именно это Шестов стремится вытянуть, вызнать.
Вот по поводу этих двух книг. Огромная заслуга Шестова, что он одним из первых обратил русскую мысль к Ницше, и одним из первых показал сокровенную близость Ницше и Достоевского. Но при этом он их чересчур сблизил, сразу скажу от себя. У него Ницше слишком похож на Достоевского, а Достоевский еще больше ницшеанизирован. Сама мысль о параллели Ницше и Достоевского очень плодотворна, само увлеченное знакомство русской публики с его философией – это замечательно. В книге «Философия трагедии» Шестов уже формулирует свои главные идеи, но, повторяю, конечно, он очень субъективен. Это и хорошо, это и плохо. Он проявил немалое насилие над Достоевским, чрезмерно сближая его с Ницше. Что же касается Ницше и Толстого, то он их, естественно, противопоставляет. Моралиста Толстого и имморалиста Ницше. Сталкивает их лбами.
Затем в 1905 году выходит та самая книга, с которой когда-то началось мое знакомство и с которой я советую всем начать знакомство с Шестовым, – «Апофеоз беспочвенности». Обратите внимание: революционный год! И Шестов пишет самую свою революционную книгу, которая вызвала огромную реакцию, большей частью – резкое агрессивное неприятие, всеобщее возмущение. Какой «Опыт адогматического мышления» в эпоху культа партийности?! Затем он пишет другие книги: «Великие кануны», «Концы и начала» и другие работы.
В 1914 году он возвращается в Россию, с началом Первой мировой войны, несколько лет живет здесь, в Москве, в Петербурге. Но в 1917 году происходит еще одна трагедия в его жизни. Его единственный сын погиб на мировой войне, был убит на фронте. Большевиков Шестов сразу же резко и категорически не принял. Он сразу понял про них что-то важное и главное. Он еще некоторое время участвовал… была такая штука, Вольная философская ассоциация (Вольфила), «проект», как сейчас бы сказали, не связанный с большевистским режимом, оппозиционный ему. В разных городах – Москве, Питере и нескольких других – собирались мыслители, обсуждали какие-то глубокие вопросы… Пока и их не придушили совсем. Но это отдельный разговор. Лев Шестов в этом активно участвовал. Но он уже понял: большевизм – это конец всякой человечности, всякой мысли и свободе, надо спасаться.
В 1918 году он перебирается в зоны, еще свободные от большевизма, занятые белыми. В них хоть как-то можно было существовать вольному философу. И некоторое время живет в Крыму, преподает в Таврическом университете. Выходит его «Курс лекций по античной философии». Он выпускает свою единственную политическую брошюру «Что такое большевизм?», в которой большевизм чуть ли не матом ругает, и потом эмигрирует через Стамбул, перебирается на Запад с семьей, с женой.
И, в конце
