Русский гамбит генерала Казанцева - Максим Федоренко

Изучение взглядов западных ученых на проблемы общественного развития, политического влияния, информационной безопасности государства допускались только по идеологически выверенным комментариям, а не по первоисточникам.

Результат такого всеобъемлющего информационного воздействия был минимальным: 19 миллионов коммунистов СССР и в том числе армейские коммунисты не предприняли никаких заметных практических шагов для защиты разваливающегося коммунистического строя. Фактически это означает, что реальное информационное влияние на массы, несмотря на труды огромного идеологического аппарата страны, исследовательские институты, длительный период экспериментирования, оказались неэффективными, критерии успешности информационного влияния определялись неверно, а информационное воздействие оказывало эффект, противоположный ожидаемому.

Есть сомнения и в эффективности информационного воздействия на процесс развала СССР со стороны соответствующих ведомств Запада. Широкую известность получило мнение руководителя пресс-службы Внешней разведки России Ю. Г. Кобаладзе. В своем интервью он категорически заявил, что не верит в существование каких-то заговоров, «жидомассонских центров, агентов влияния». Он утверждает, что «Советский Союз развалило не ЦРУ. Мы сами его развалили». Мнение этого информированного военного выглядит убедительным, если только это не игра спецслужб «на понижение».

С другой стороны, в самом утверждении Ю. Г. Кобаладзе содержится внутреннее противоречие: если «мы сами развалили СССР», то «развалили» его в том числе из-за неудовлетворительного информационно-идеологического обеспечения системы государственной власти, поскольку гражданской войны и запредельного экономического кризиса в стране не наблюдалось.

У большинства экспертов нет сомнений в действенности информационного оружия, а стремительно накапливаемый опыт информационного влияния на общество постепенно обобщается и складывается в отдельное научное направление, образующееся на стыке многих наук, в том числе общественных, медицинских и технических наук, на которое, впрочем, существенное влияние оказывает искусство конкретных исполнителей информационных акций.

История проблемы информационного воздействия на общество в отечественной специальной литературе освещалась в ряде источников. В России в начале нынешнего тысячелетия этот вопрос затрагивался, например, в книгах С. Кара-Мурзы, где для обобщения способов информационного воздействия на сознание авторы воспользовались теоретическим аппаратом близких по объекту воздействия наук: футурологии, политологии психологии, социологической науки, а также рядом других научных результатов, полученных в рассматриваемой предметной области. На исследованиях данных авторов основываются некоторые из приведенных ниже материалов.

Наступление технической цивилизации, пришедшей на смену продолжительному периоду медленного поступательного развития человечества, сопровождалось попытками механистического объяснения закономерностей социальной жизни. Последователи И. Ньютона видели у конституции «природную» основу, ограничивающую власть монархов, поскольку даже «Солнце подчиняется закону гравитации». Ярким представителем механистических взглядов на общество был Томас Гобс, сравнивающий человека с «одиноким атомом».

Период механистического объяснения фактов общественной жизни был постепенно преодолен, научные знания и интересы стали более специализированными. Вопросы оказания информационного влияния начали формулироваться как научные проблемы. В первую очередь ученые акцентировали внимание на проблему внушения применительно отдельным личностям и общественным образованиям. Корифеями этих исследований были В. М. Бехтерев и Г. Ле Бон. В частности, В. М. Бехтерев утверждал, что внушение — это процесс иррациональный, происходящий помимо разума.

На смену такому представлению в 30–40 годы XX столетия пришла теория «рационального внушения», апологеты которой утверждали, что убеждения и оценки человека стабильны, если меняются, то незначительно. В такой ситуации внушение достигает своей цели, меняя в сознании человека объект оценки, оставляя прежними его убеждения.

Неожиданным поворотом социологической мысли явилась теория психоанализа З. Фрейда, которая с 50-х годов XX века стала на Западе основным инструментом для объяснения психологии человека как отдельного индивидуума, а также разнообразных явлений общественной жизни. В основе теории психоанализа — обращение не к рассудку, а к инстинктам, неосознанное стремление личности к удовлетворению запрятанных глубоко в подсознании инстинктов, тайных желаний, вытесненных из сознания в силу своей неприемлемости для человека как общественного разумного существа.

Успеху психоанализа, в частности, способствовали успехи рекламных кампаний, которые, как утверждали их организаторы, в качестве теоретической базы использовали идеи Фрейда. Наибольшего успеха в этом деле добился ученик Фрейда Эрнст Дихтер, эмигрировавший в США из Вены перед Второй мировой войной. Институт рекламы Дихтера получал огромные доходы, что убеждало западных политиков в справедливости идей Фрейда лучше любых теоретических дискуссий.

Один из основных методов психоанализа, как теории, претендующей на научную целостность, возник в результате попыток решения отмеченной Фрейдом проблемы преодоления защитных механизмов психики, стоящих на страже подсознания. Успех информационного воздействия на человека, по Фрейду, зависит от возможности нейтрализовать психологическую защиту личности отдельного человека или общественных групп. Способы такого «отключения защиты» в значительной мере составляют «технологию» психоанализа. Прагматически мыслящие психоаналитики Запада пришли к выводу, что проще отключать защиту, сдерживающую низменные и темные желания, спрятанные человеческой культурой в подсознание. Несмотря на принципиальную краткосрочность внушений, сделанных после таких отключений, времени для достижения локальных целей может оказаться достаточно, а сами результаты впоследствии можно закрепить способами, выходящими за рамки технологии психоанализа.

Параллельно психоанализу развивалось другое научное направление, получившее название бихевиоризм. Его основатель Д. Уотсон рассматривал поведение исключительно как детерминированную функцию внешних стимулов.

Развитие бихевиоризма связывают с именем Ф. Скиннера. Ключевой идеей его учения, получившего название необихевиоризм, является утверждение о том, что человечество может и должно обучиться «приемлемым» формам поведения. Современный авторитет в области психоанализа Э. Фромм утверждает: «Психология Скиннера — это наука манипулирования поведением; ее цель — обнаружение механизмов «стимулирования», которые помогают обеспечивать необходимое «заказчику» поведение». Несмотря на то, что Ф. Скиннер принципиально уходит от вопросов о целях воспитания и ограничивается отысканием только методов воздействия на человека, ясно, что методы применяются целенаправленно после установления причин их применения.

Стремление разобраться в мотивах массовых общественных действий, способах управления сознанием масс породило возникновение научного и практического интереса к такой науке, как «социальная психология». Основополагающие работы по этой науке написал в начале XX века Гюстав Ле Бон, идеи которого дополняли и развивали многие психологи и философы.

Практический интерес к данной науке со стороны политиков может быть объяснен исходя из ее целевого назначения, сформулированного во время дискуссии в США в середине последнего десятилетия прошлого века: «разработка систематизированных техник формирования образа мыслей и поведения людей в отношении друг друга …»

Что случится, если сделать так, а не иначе? Какой результат необходим и как получить требуемый результат, каким методом воспользоваться? Без ответа на эти вопросы наука превращается в «кладбище фактов». К сожалению, часто данные вопросы в общественных науках имеют слишком много ответов, или ответы имеют слишком общую трактовку. На практике в обоих случаях это равносильно отсутствию приемлемого решения.

По мнению Э. Тоффлера, традиционные методы экстраполяции, применяемые «технократами» для предвидения результатов социального планирования в условиях быстро изменяющегося современного общества, дают частые сбои. Применительно к решению проблем социальной жизни, являющейся в значительной степени продуктом информационного воздействия, «технократическое» планирование обладает рядом недостатков. Такое планирование краткосрочно, недемократично из-за сопротивления планировщиков участию масс в принятии планов, экономоцентрично, поскольку для «технократов» основной целью прогресса является экономическое продвижение, и за счет экономических воздействий они якобы берутся решать любые социальные, политические, экономические и другие проблемы.