Русский гамбит генерала Казанцева - Максим Федоренко

Противоречивость версии указывает, прежде всего, на несостоятельность укоренившихся представлений об «извечной и всеобщей вражде горцев к русским».

В России, из-за особенностей ее развития, сложилась геополитическая реальность, при которой совпадение государственного и этнонационального полей в большинстве случаев так и не установилось. Ее государственное поле на протяжении многих веков формировалось на полиэтнонациональной основе. Это подтверждается и на постсоветском пространстве, единство которого несмотря ни на что пока сохраняется.

В ряде горячих точек, например в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье, население неоднократно изъявляло желание войти даже в состав России. В праве на самоопределение недопустимо существование двойных стандартов: одни — для больших, другие — для малых наций. Такое подразделение несправедливо. Это, безусловно, относится ко всем без исключения. Не должны игнорироваться позиции и отдельных частей того или иного народа. Стремление сохранить единство с Россией прослеживается и у чеченцев.

По свидетельству Г. В. Заурбековой, непосредственно наблюдавшей развитие трагических событий на Северном Кавказе на исходе ХХ века, «… сепаратисты убили сотни чеченцев за приверженность к России», высказывания же против России зачастую вызывали осуждение и неодобрение у простых людей. Некоторые представители чеченского народа, рискуя жизнью, призывали при виде разгула националистической вакханалии: «Не допускайте, чтобы нас унижали травлей русских». Оправдания сепаратистов своей деятельности «извечной враждой русских и чеченцев еще со времен Кавказской войны» построены на исторических фальсификациях и вводят лишь в заблуждение общественное мнение, в том числе и за рубежом. Ссылки на депортацию 1944 года также не убедительны, так как она не вызвала среди тех же чеченцев и ингушей антирусских настроений.

Взявшись за оружие при вторжении боевиков Ш. Басаева в 1999 году, ополченцы Дагестана подчеркивали, что защищают Россию, свою Родину и будут отстаивать, не жалея жизни, ее целостность от любых угроз, откуда бы они ни исходили, даже если это придется делать под Москвой или на Дальнем Востоке. Представления о происходящем у большинства простых людей не имеют ничего общего с взглядами сепаратистов, которые сегодня не могут обходиться без иностранных наемников и денежной подпитки из-за рубежа.

После начала наступления российских войск в сентябре — октябре 1999 года немалая часть чеченского населения, по самым приблизительным подсчетам около трети от общей численности чеченского населения, переместилась в различные области России. В какой-то мере влияние на это оказывало, по всей видимости, желание спастись «от бомб и снарядов». Но, по замечанию А. Б. Зубова, эта часть населения показала неготовность «защищать независимость Чечни до последней капли крови, да и само направление… исхода в Россию, а не …в Азербайджан или Грузию, поддерживающие… мятеж… — знаменательно. Могли ли абхазы во время войны с Грузией в 1992 года бежать, спасая свою жизнь, в Грузию, а армяне из Карабаха — в Азербайджан? Такое и помыслить несообразно, а чеченцы уходят и уходят в Россию».

Настроенность на расселение по «городам и весям» всей России, по наблюдениям В. Х. Акаева, одного из видных специалистов по проявлениям современного исламского радикализма на Северном Кавказе, при определенных обстоятельствах может принять еще большее распространение. По его утверждению, многие чеченцы при общении в ходе неоднократно предпринимавшегося в последние годы социологического опроса «признавались в том, что первоначально воспринимали военных как освободителей от преступников и вахабитов, терроризировавших мирное население». И только «непропорциональное применение силы, приведшее к многочисленным жертвам среди мирного населения, случаи мародерства, насилия в корне изменили отношение народа к «силовикам».

Выражая настроения, существующие в среде простого народа, А. Кадыров указал на «опасность ухода российских войск и предоставления Чечне новой независимости». При этом он обратил внимание на следующее: «Бандитов, которые проводят взрывы и обстрелы, мы, чеченцы, зачастую скрываем. А значит, ключ к миру находится в руках самого чеченского народа. Но народ боится в полный голос сказать свое веское слово. И на это есть определенные причины. Прежде всего, люди остерегаются, что войска быстро выйдут из Чечни, как это было уже в прошлую кампанию, а жители останутся один на один с теми, кто воюет против «федералов»».

Люди под танки ложились при выводе российских войск из Абхазии, не желая их ухода. Так или иначе, это характеризует подлинную, вопреки версии советской историографии, роль России на Кавказе на протяжении многих столетий. Подобные подтверждения можно приводить и далее. Россия, судя по всему, остается по-прежнему не только государственным образованием на полиэтнонациональной основе, но и воплощением идеи объединения евразийских народов. В основе ее политики на Северном Кавказе, несмотря на всю противоречивость геополитического процесса, лежала справедливость. Спасая от угрозы полного уничтожения и защищая малые народы, Россия обретала нравственный потенциал, который, как видно, не утрачен и поныне.

В последние годы довольно часто ставился вопрос: «Что нужно было России на Кавказе и зачем России Кавказ?» Ответ на него очевиден. Историческое прошлое, как и современные политические решения, должны иметь человеческое измерение, а не экономическое, классовое, партийное или любое другое. Сепаратисты везде утверждают, что России, так же как и зарубежным странам, проявляющим активность на Кавказе, «нужна нефть, полезные ископаемые, геополитические выгоды». Конечно, это не мелочь, но куда важнее для России судьба осетин, чеченцев, кабардинцев, ингушей, народов многонационального Дагестана и всех народов, населяющих российский Северный Кавказ, страдающих от бандитского произвола поборников сепаратизма, от происков иноземных приверженцев исламского радикализма. России нужны, прежде всего, соотечественники, то есть люди, считающие ее своей Родиной.

«Ресурсы больше не ограничивают решения. Теперь решения создают ресурсы».

«Чтобы обеспечить политическую безопасность страны, нужно научиться вести информационную войну…»

«Знание — власть».

6.1. Проблема обеспечения информационной безопасности государства

Информационная безопасность власти имеет по крайней мере два аспекта: технический и государственно-идеологический.

Основными документами, определяющими законодательную базу обеспечения информационной безопасности в России (по техническим и организационным вопросам), являются:

Закон Российской Федерации «О государственной тайне»;

Федеральный Закон Российской Федерации «Об информации, информатизации и защите информации»;

Закон Российской Федерации «О безопасности»;

Федеральный Закон Российской Федерации «О лицензировании отдельных видов деятельности», а также Указы Президента, Постановления Правительства РФ и ведомственные документы, определяющие степень конфиденциальности информации, технические и организационные меры по обеспечению информационной безопасности (в техническом смысле).

Обеспечение информационной безопасности в ином, то есть государственно-идеологическом смысле, несмотря на совпадение названий, касается проблем в другой сфере человеческой деятельности: в сфере общественного сознания.

Здесь законодательного регулирования значительно меньше и законодательно вопросы информационной безопасности в государственно-идеологическом смысле определяется лишь косвенным образом: через Конституцию Российской Федерации, отчасти через Закон «О защите авторских прав», закон о СМИ.

Общие ориентиры для обеспечения информационной безопасности государства даются в «Доктрине информационной безопасности Российской Федерации».

Особенностью, отличающей путь прохождения человеческих изобретений от идеи до реализации в технике и в области человеческих отношений, является тот факт, что в сфере воздействия на общественное сознание существенные идеи практически немедленно привлекают ресурсы для своей реализации. Идеи информационного влияния на массы ищут, за ними гоняются, их осторожно выращивают. Причина подобного явления состоит в том, что информация в настоящее время стала основным инструментом власти. Громкая фраза ушедшего века: «Тот, кто владеет информацией, — владеет миром» в наступившем веке трансформировалась: «Тот, кто может создавать (интерпретировать) информацию, — владеет миром».