Под крылом судьбы - Ольга Светлова

– Хорошо, – кивнул я. – А что делать мне?

– Главное, не вступай в перепалку с прессой, депутатами, – досадливо поморщился дядя Женя. – Не вздумай дружить с оппозицией. Не играй с огнем. Веди себя предельно осторожно.

– А что конкретно мне надо делать? – спросил я.

– Олег, очнись, не задавай детских вопросов. Надо подумать о запасном аэродроме. И для Римы тоже, – закончил дядя Женя и зашагал к воротам. – Не провожай. Ляг, выспись и подумай.

Я последовал его совету и наутро был полон сил и решимости.

– Никакой критики президента и правительства, никаких контактов с партиями и общественными организациями, – инструктировал я своих подчиненных. – Иначе мы потеряем все. А так, подчеркивая свою лояльность, мы сохраним хотя бы часть наших капиталов. Михалыч, постарайся узнать, кто конкретно будет заниматься нами, поищи ключи к этому человеку. Думаю, это будет один из силовых министров. И еще, Михалыч, надо сбросить на наши зарубежные счета какие-то суммы, это нам может пригодиться. Продумай, пожалуйста, варианты экстренной эвакуации из страны. – Михалыч улыбнулся. Действительно, слово «эвакуация» не подходило, но мне сейчас было не до отточенности формулировок. – И самое важное. Что может грозить Риме?

Михалыч смотрел на меня и улыбался:

– Узнаю вас прежнего, Олег Александрович.

– Извини, Михалыч, теперь я норме, – подтвердил я.

– Насчет критики и прочей оппозиции – это вы правильно говорите, – кивнул Михалыч. – Если мы прибегнем к политическим методам – нам действительно крышка. А вот сбросить деньги за рубеж не удастся, все наши счета давно под контролем финансовых органов, не пропустят. А если и пропустят, то тогда не выпустят нас. Что касается эвакуации, то хочу вам предложить один занятный вариант.

– Подожди, Михалыч, они не могут остановить платежи, у нас контракты, – прервал я своего верного помощника; иногда Михалычу приходится объяснять очевидные вещи, все-таки он не финансист.

– Я в этом не разбираюсь, – покачал головой Михалыч. – Но зато я хорошо знаю своих бывших коллег. Наверняка наши счета уже арестованы. Они так же, как и я, плохие финансисты. Но свое дело знают.

– А что за вариант эвакуации? – спросил я.

– Есть у меня родственники в Германии, бывшие наши соотечественники. Поживете у них. Останавливаться в отелях или на курортах не стоит, вычислят мгновенно. А в частном секторе можно попробовать схорониться. На несколько месяцев, больше не получится – найдут.

Мне понравилось предложение Михалыча. Окружать меня будут не холодные и официальные иностранцы, придерживающиеся своих строгих и примитивных правил, а наши, хоть и бывшие, но соотечественники. Будет с кем пообщаться на привычной волне и без «полезных насекомых».

В городке, где я вырос, было много немцев – они уехали на свою историческую Родину с началом перестройки. Все, кто дружил с нашими немцами, жалеют об их отъезде. Их домики и сады были идеально спланированы, ухожены, выкрашены, а сами они были людьми порядочными и честными, и не пили почти, а напивались крайне редко. Правда, были прижимисты, но на то они и немцы.

Через несколько дней кампания в прессе переросла в настоящую травлю. На допросы вызывали практически всех моих работников. Строительные компании ушли первыми – из-за найденных нарушений. Вы где-нибудь видели строительную компанию без нарушений? Почитайте наши СНИПы, так называемые строительные нормы и правила, и все поймете. Их соблюсти невозможно, выполнение одного требования неминуемо влечет за собой нарушение другого. Не верите? Спросите любого знакомого строителя, он вам все толково разъяснит. И ничего удивительного здесь нет, у нас налоговые и таможенные инструкции составлены именно по такому принципу.

Я подписывал документы и отдавал – совершенно добровольно. Соляные копи ушли за нарушение миграционного законодательства. Не хотелось отдавать универмаг и супермаркет, но посыпались жалобы покупателей: одна домохозяйка заявила, что отравилась колбасой, купленной в супермаркете.

Я отдавал и отдавал. Что-то уходило на принудительное банкротство (в этом случае я оставался ни с чем), что-то оформлялось по договору купли-продажи (вырученные средства уходили на погашение долгов предприятий-банкротов), кому-то переуступал долю («попросили», я и «уступил»). Я соглашался, подписывал, молчал, надеясь, что меня самого, родителей, сестер и Риму не тронут. Иллюзия. Народ жаждал крови олигарха, коррупционера, кровососа.

– Все, время пришло, шенгенская виза у нас на руках, как и билеты в Париж, там вас встретят мои люди и перевезут в Германию, в маленький старинный городок в центре страны, – спокойно и терпеливо разъяснял Михалыч, – если полететь на Франкфурт, то вычислят вас быстро, а так им придется повозиться. Важно улететь именно сейчас, пока уголовное дело официально не возбуждено. Если вы будете за границей, они сто раз подумают. А если откроют дело, можно будет ходатайствовать о политическом убежище, потому что гонения будут налицо.

Мои люди разбежались, точнее, уволились, и я на них не обижался. Но Михалыч был со мной. Почему?

– Не так воспитан, на крысу не похож, – смеясь, отвечал Михалыч. – И потом, это еще не поражение, Олег Александрович, а отступление. Пусть они заберут все, но самого главного все равно забрать не смогут.

Он выразительно постучал себя по голове. Спасибо ему, моя благодарность выражалась не только в моральной, но и в материальной форме. У него семья, взрослый сын, внук недавно родился. Мы сумели превратить некоторые наши активы в наличные средства, и немалая доля по праву досталась Михалычу. Кроме того, на Михалыча компромата не было, он никогда не подписывал документов и, оставаясь здесь, мог контролировать ситуацию.

– Что касается Римы Евгеньевны, то здесь ситуация сложнее. Она замужем за известным государственным деятелем. Любое наше вмешательство может ей навредить. В принципе, ей ничто не грозит, если... – Михалыч замялся. – Ее муж поведет себя правильно.

Насторожила последняя фраза Михалыча. Я слышал (не помню от кого), что Антон имеет любовницу, не всегда (а точнее, редко) ночует дома. Это все, что я знаю. Как бы то ни было, жену защитить он должен и обязан. И все-таки что-то тревожило, дядя Женя не зря упоминал о Риме. Видимо, придется с ней встречаться, а не хотелось бы. Опять сносить ее заносчивые, саркастические, противные замечания, а потом уйти, так ничего и не поняв. Но никуда не денешься. Надо.

РИМА. Не хочу

Что бы ни происходило в жизни, каждый из нас должен выполнять свой долг. Тезис «не хочу, потому что не хочу», не проходит. Эта привилегия не для меня. Мне пришлось подчиниться другому требованию: «не хочу, но надо». И хотя предчувствие подсказывало, что вскоре должно произойти что-то ужасное, я продолжала жить обычной, привычной жизнью. Вот почему незадолго до обрушившегося на меня горя я побывала на свадьбе, и именно об этом хочу сейчас рассказать.