Багратион. Бог рати он - Юрий Когинов

Наверное, чувства австрийского императора передались и его подданным. Да иначе и не могло быть: еще не выветрился солдатский дух французских оккупантов из прелестных дворцов Вены, и снова французы объявились в их столице как хозяева, чтобы выбрать, точно на ярмарке, невесту для своего императора и умыкнуть ее к себе в Париж.

Сестра Наполеона, Неаполитанская королева, так себя и вела — точно плантаторша, купившая девку-рабыню. Она осмотрела наряды эрцгерцогини и презрительно хмыкнула:

— Милочка, украшения, что надеты на вас, постыдилась бы носить самая последняя парижская содержанка. Но вам выпал подлинно сказочный жребий: мой брат, французский император, вас озолотит. Впрочем, и в Париж вы приедете в другом виде. Я предусмотрительно привезла с собою наряды, в которые вы непременно переоденетесь, лишь только мы пересечем границу.

Так и произошло: Каролина Мюрат остановила карету у пограничного столба и приказала названой своей сестре сбросить с себя все австрийские тряпки, включая лифчики и подвязки для чулок, и облачиться во все новое, специально заказанное по распоряжению Наполеона у лучших парижских модельеров.

Теперь в Лувре Неаполитанская королева и ее муж, король Иоахим Мюрат, держались как самые первые лица, словно это в их честь был дан торжественный и пышный прием. Кстати, им не уступал и Клеменс Меттерних. В Париже он начисто забыл о своем намерении скромно держаться в тени, дабы не возбудить среди иностранных гостей, в первую очередь дипломатов, нежелательных для французского императора разговоров о подоплеке столь поспешного брака.

Когда гостей обносили шампанским, Меттерних, окруженный стайкою дипломатов, подошел к раскрытому окну. Он поднял бокал и, обратившись к ликующей уличной толпе, громко провозгласил:

— За будущего Римского короля!

Княгиня Багратион оказалась невдалеке. Услышав странный тост, она недоуменно глянула на Клеменса, словно пытаясь задать ему вопрос, что значат его слова.

Однако тост обратил внимание не одной Катрин. Как раз в этот момент мимо проходили Неаполитанский король и королева, и Каролина, остановив мужа, обратилась к министру, лицо которого еще продолжало сиять возбуждением.

— Браво, граф! — сказала она Меттерниху. — Ваши слова я обязательно передам императору Франции. Ведь вы подняли тост за его будущего наследника, которому по праву будет принадлежать не только французская корона, но и корона древней Римской империи. Не так ли?

— О, ваше королевское величество! — устремился к Каролине польщенный австрийский министр. — Вы верно угадали мою мысль. И я несказанно польщен вашим вниманием ко мне, прелестнейшая королева Неаполитанская!

— Да, вы уж не проведете мою жену, — неожиданно громко произнес Мюрат. — Таким умом, как у моей супруги и королевы Неаполитанской, вряд ли способна обладать какая-нибудь иная женщина в мире.

— Ну что вы, ваше величество, вы вводите меня в смущение. Разве в этих залах нет других женщин, которые с не меньшим правом могли бы заслужить ваши комплименты? — кокетливо произнесла Каролина, обратившись к супругу. И тут же — Меттерниху: — Кстати, граф, что это за особа, которая направляется к нам? Я, помнится, встречала ее недавно в Вене, если не ошибаюсь, в вашем обществе. Представьте ее нам. По-моему, она очаровательна. Австриячка, немка?

— Она русская. Княгиня Багратион, — ответил Меттерних.

— О! — воскликнул Неаполитанский король и подал русской принцессе руку. — Как я счастлив быть представленным такой милой и в высшем смысле восхитительной даме, как ваше сиятельство! Тем более что этой встречи я ждал уже давно. Каким образом? — спросите вы. Я и ваш замечательный муж принц Багратион — мы друзья! Да-да, очаровательная принцесса!

И Мюрат с восторгом поведал о встрече в Тильзите с прославленным русским маршалом, как назвал он Багратиона. Тут же он вспомнил и другого своего друга брата русского императора великого принца Константина.

— Ах, какая досада! — снова воскликнул Неаполитанский король. — Я забыл взять с собою в Париж такие огромные красные штаны, которые носят русские казаки. Кажется, называются шаровары? Мне их подарил друг Константин, и я этим подарком весьма дорожу, хотя мой шурин Наполеон называет меня балаганным шутом из-за моего пристрастия к ярким нарядам.

Каролина только и ждала момента, чтобы прервать тираду мужа.

«Княгиня Багратион, — вспомнила про себя Неаполитанская королева. — Так вот какая она, моя давняя соперница. Прелестна, молода — ничего не скажешь. Но разве я хуже? Говорят, эта ловкая русская потаскушка обзавелась от Клеменса ребенком. Неужели княгиня решилась стать матерью бастарда? Фи, как неразборчивы и невоспитанны эти русские. Слава. Богу, что мой брат не женился на их великой принцессе».

Тем не менее Каролина произнесла:

— Мне, как и его величеству королю Неаполя, было приятно познакомиться с вашим сиятельством. И, конечно, приятно вдвойне, что мы с вами являемся женами таких прославленных военачальников. А вы теперь много путешествуете? Кстати, вам никогда не доводилось бывать в полном солнца и лучезарном Неаполе?

— Я там провела много лет, — улыбнулась княгиня. — Вероятно, в те самые годы, когда ваше королевское величество еще… — С языка ее уже готовы были сорваться слова, которые она, конечно, не произнесла, но так хотела высказать вслух.

«Королева! — подумала она презрительно. — Говорят, твой муж, теперешний король, был в трактире мальчиком на побегушках. А ты, сиятельная королева, в детстве обкрадывала на своей Корсике соседские сады, получая за это синяки на улицах и подзатыльники от матери».

— Мой род по отцу, — меж тем вслух произнесла княгиня Багратион с нескрываемым достоинством, — принадлежал к царской линии — к императрице Екатерине Первой, супруге великого Петра. А в Неаполе я жила потому, что в этом городе представлял Российскую империю мой отец граф Скавронский. Он был полномочным российским министром при тамошнем королевском дворе.

— Ну, теперь в Неаполе королевский двор иной, — не удержалась в свою очередь от шпильки соперница-королева. — Однако я всегда буду рада принять ваше сиятельство в своем королевском дворце.

— Да-да, непременно вы и ваш муж, мой дорогой друг принц Багратион, будете у нас самыми желанными гостями, — подхватил приглашение жены Неаполитанский король.

«Однако тут какая-то запутанная связь, — подумал Мюрат. — Принц Багратион находится явно в сердечных отношениях с сестрою царя и моего друга Константина. А с другой стороны, его жена — в обществе австрийского министра. Надо потом расспросить Каролину, что ей известно об их отношениях. Слава Господу за то, что он дал мне такую верную жену. Не хватало, чтобы из-под моей шляпы, украшенной страусовыми перьями, еще торчали бы рога! А что? Хороший каламбур, надо бы его кому-нибудь подарить. Жюно, например. Говорят, его Лаура изменяла ему вовсю с этим смазливым австрийским министром, когда он был здесь, в Париже, еще только полномочным послом».

В планы Меттерниха входило пробыть в Париже не более месяца, от силы два. Но свадебные торжества, взявшие разбег с самых первых чисел апреля, ничуть не стихая, продолжались и летом. Балы, приемы, праздничные концерты как бы переходили из дома в дом. И из одного дома в другой передвигался в непроходящем счастливом настроении и австрийский министр. Впрочем, в эти шесть месяцев он почти не вспоминал о своих венских обязанностях, поскольку дела министерства на время передал отцу.

Вихри балов закружили и княгиню Багратион. Париж совершенно восхитил ее, но и она покорила этот город. Не было салона, куда бы она не была приглашена. И десятки мужских сердец оказались взятыми в плен ее необыкновенною молодостью и красотою.

Однако, помимо увеселений, ее удерживали в Париже дела, связанные с устройством своей дочери. Марию Клементину она привезла с собою, чтобы устроить ее в какой-либо престижный пансион, дабы дать дочери соответствующее воспитание и образование.

И еще была у нее тайная цель: ввести Клементину в круг семьи Меттерниха, чтобы не только ее отец, но и его жена, Элеонора, признали девочку, дали ей фамилию и в дальнейшем — положение в обществе. Так что ошиблась Неаполитанская королева — далеко не такою простушкой оказалась эта русская принцесса царских кровей!

Наступил уже июль, когда очередь удивить весь Париж необыкновенным торжеством дошла до австрийского посла Карла Шварценберга. К этому времени императорская чета возвратилась из свадебного путешествия в Голландию, и Наполеон с Марией-Луизой охотно приняли приглашение австрийского князя.

Шварценберг и Меттерних встречали гостей во дворце, занимаемом самим послом. Сам же праздник должен был проходить в огромном деревянном павильоне, специально построенном наподобие летнего театра. Там намечались сначала живые картины, а затем бал.