Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии - Луи Жаколио

— Как он попал сюда? — пробормотал провансалец. — Если он шел не по тому коридору, по которому мы пришли сюда, то пробрался через какую-нибудь дыру, выходящую наружу. Если бы только она была достаточно велика, чтобы мы могли выбраться через нее! — прибавил он с легким трепетом радости.

Они прошли по другую сторону обвала и увидели позади кучи кирпича нечто вроде четырехугольного отверстия, какие бывают в подземных ходах для воды; часть его была закрыта обломками кирпича из обвалившейся стены, поэтому они не могли точно определить ее ширины. Вид ее, однако, усилил проблески надежды, закравшейся к ним в душу, и они принялись удалять кирпичи, мешавшие им полностью оценить значение сделанного ими открытия.

— Была бы она только достаточно широка! — сказал Барбассон своему другу. — Вышина ее, судя по отверстию, должна отвечать нашим желаниям.

По мере того как продвигалась их работа, волнение все сильнее овладевало ими, и они вынуждены были останавливаться вследствие нервно-судорожного подергивания рук.

— После тех странных событий, жертвами которых мы были сегодня, — сказал провансалец, — я не думал уже, что способен еще на такое сильное волнение. Дай Бог, чтобы судьба на этот раз была на нашей стороне.

И они с лихорадочной деятельностью снова принялись за работу. Когда отверстие подземного хода было полностью освобождено, они увидели, к своему счастью, что он одинакового размера в ширину и вышину, а потому человеку их роста легко было ползком пробираться по нему. Вопрос же о том, есть ли из него выход наружу, мог быть решен только опытным путем; бегство шакала было для них весьма важным показателем. Они не колебались ни минуты и решили попытать счастья. Лампа, поставленная на пороге для осмотра входа, сразу погасла от сильного тока воздуха, и друзья остались в полной темноте. Но это маленькое неудобство вознаграждалось удовольствием, какое им доставляла уверенность в существовании наружного выхода.

Несколько минут они еще спорили, решая вопрос, кому из них лезть первому. Барбассон находил этот вопрос несущественным, но Барнет заметил, что он должен лезть первый, потому что он толще, и если случайно попадет в более узкую часть, так что не будет в состоянии двинуться ни вперед, ни назад, то Барбассон, находясь позади него, будет в состоянии его вытащить, тогда как это положительно невозможно, если он будет впереди. Поэтому Барнет полез первый на четвереньках, а за уже ним — его товарищ.

Трудно изобразить чувства, волновавшие их в этот торжественный час среди тишины узкого прохода… Каждый слышал биение своего сердца, так сильно оно колотилось. Оба подвигались медленно, не произнося ни единого слова.

Так проползли оно пространство, которое Барбассон оценил в пятьдесят метров, при этом без всякого затруднения, потому что размеры хода нисколько не изменились и весь он со всех четырех сторон был выложен плитами и покрыт цементом. Затем он поворачивал влево под прямым углом, и Барнет нашел, что в этой второй части он менее широк. Однако Барнет полез в него, сгибаясь и сжимаясь сообразно его очертаниям, и наконец, после бесчисленных усилий, которые угрожали остаться бесплодными, протискался в него и смог принять более удобное положение. Не прополз он и одного метра, как услышал глухой шум и вслед за этим два кирпича и несколько комков земли упали ему на ноги. Эта часть прохода, подточенная сыростью и расшатанная усилиями Барнета, обвалилась таким образом, что лишила друзей всякой надежды вернуться обратно. Барбассон прополз назад на расстояние метра, чтобы убедиться, так ли это, и наткнулся на плотную массу земли и кирпичей, что указывало ему на серьезность их положения. Оставалось теперь употребить все усилия и во что бы то ни стало добраться до выхода, не то их ждала ужасная смерть без всякой надежды на помощь. Кто мог услышать их на таком расстоянии, какое они уже проползли!

Провансалец почувствовал, что волосы его становятся дыбом. Предчувствия Барнета пришли ему вдруг в голову, и он, похолодев от ужаса, несколько минут не в состоянии был сделать ни одного движения. Но авантюрист отличался энергичным характером, он понял, что нельзя допускать себя до обморока в том ужасном положении, в котором он находился, а потому, собрав все свои силы, поспешно двинулся вперед и скоро догнал Барнета. Он решил не сообщать ему о том, что случилось, зная, как легко тот поддается унынию, а в такую минуту опасно было отнимать даже малейшую дозу мужества.

Стены, выложенные кирпичом и цементом, скоро кончились, и проход, служивший для приема воды во время периодических дождей, состоял теперь из земляных стен с неровностями на каждом шагу. Они ползли по каким-то ямам, местами расширенным и изрытым водами, или, наоборот попадали в такие узкие пространства, что им приходилось протискиваться с невероятными усилиями, причем несчастный Барнет изо всех сил работал руками и ногами, царапая их до крови. Но это было еще не все; с изменением устройства прохода изменилось и положение друзей. Каждую минуту Барнет слышал впереди какое-то странное шуршание, сопровождавшееся писклявыми вскрикиваниями; все это заставляло его вздрагивать и приводило в неописуемый ужас, которого он никак не мог побороть. Целые толпы несчастных животных избрали своим убежищем эту сырую землю, где они могли легко рыть себе норы и устраивать гнезда. Толстые крысы и вонючие мангусты выскакивали, захваченные врасплох, из своих нор и, пробегая мимо, притрагивались к его лицу своей тошнотворной шерстью. Несчастный двигался вперед, хлопая руками то направо, то налево, чтобы испугать зловонных обитателей этого места и заставить их бежать подальше от себя. Отовсюду из всех нор, из всех ям неслись зараженные испарения, которые застревали у него в горле и вызывали невыносимое отвращение. Воспользовавшись тем, что попал наконец в такое место, где можно было свободно двигаться, он остановился и сказал Барбассону, что хочет немного отдохнуть.

— Мужайся, мой бедный друг, мы приближаемся к концу, — отвечал ему Барбассон. — Я вполне отдаю себе отчет о том направлении, по которому мы следуем; верь мне, нам осталось недолго ползти.

— Да услышит тебя Бог, Барбассон! Твое положение ничто в сравнении с моим; клянусь тебе, что я ни за что не согласился бы начать снова, если бы это понадобилось… я выбился из сил.

— Не поддавайся унынию в тот момент, когда мы приближаемся к цели.

— Из чего ты это заключаешь?

— Очень просто… пока путь пролегал под храмами, для прочности всего сооружения и особенно для его оздоровления необходимо было обеспечить, чтобы этот ход, предназначенный для стока воды, мог противостоять сильному давлению, — отсюда кирпичи и цемент на всем протяжении его первой части. Раз храм кончился, достаточно было обыкновенного рва; ты хорошо знаком с равнодушием и ленью индусов, а потому должен быть уверен, что они не продолжили его больше, чем нужно для удаления вод из под фундамента храма.