"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6 (СИ) - Семёнова Мария Васильевна

Седовласая женщина между тем хладнокровнейшим образом оглядела побоище, и Волкодав увидел досаду и огорчение у неё на лице. Она подошла и спросила, остановившись над ним:

«Зачем ты убил этих несчастных, малыш?»

Широкоплечий «малыш» с порядочной сединой в бороде смотрел на неё снизу вверх, плохо понимая, о чём речь. Сперва его прохватил холодный пот при мысли: неужто случилось страшное и он сдуру совершил то, чего больше всего в жизни боялся – расправился с неповинными?.. Но нет, свежая память о только что происшедшем свидетельствовала, что он не ошибся.

«Ну… Как же, госпожа…» – выдавил он наконец.

«Они ещё могли бы образумиться и понять, что выбрали неправильный путь, – укоризненно проговорила женщина. – Теперь они ничего уже не поймут. Зачем тебе понадобилось их убивать?»

С таким же успехом она могла бы потребовать объяснений, почему у него, положим, две руки. А не пять и не шесть. Человеку, способному хотя бы задумать непотребство над женщиной, попросту незачем было дальше жить. И всё тут. На том стоял его мир.

«Совсем дикий. И совсем глупый, – вздохнула незнакомка. Потом велела: – Ну давай, показывай, что ты там себе причинил».

Волкодав осторожно разомкнул пальцы. Из-под руки густо побежала кровь.

«Зажми и сиди», – последовал строгий приказ. Женщина посвистала ослику. Тот послушно подбежал, семеня, и принялся кротко обнюхивать обоих – Волкодава и Мыша. Женщина расстегнула перемётную суму и вытащила маленькую коробочку. Высыпав себе на ладонь толику блестящего бесцветного порошка, она сжала сухонький кулачок, поднесла его ко рту и нагнулась:

«Убери руку…»

Волкодав снял с раны ладонь. Женщина резко дунула в кулак, и порошок вылетел плотным облачком, глубоко проникнув в кровоточащую плоть.

Венну случалось кропить раны вином, случалось и прижигать их головнёй. Он думал, что уже испытал на своей шкуре всё, что только возможно, но, оказывается, ошибся. Половина торса и вся рука до пальцев попросту отнялись. Волкодав не закричал только потому, что умение терпеть было едва ли не главной наукой, усвоенной им в Самоцветных горах.

«…ласковый, – вновь дошёл до сознания голос незнакомки, продолжавшей как ни в чём не бывало что-то ему рассказывать. – Но я берегу его для особенных случаев. Например, для рожениц».

Волкодав разлепил губы и просипел:

«Тебе видней, госпожа…»

Порошок запер кровь и отвалился коркой, оставив чистую рану. Женщина смазала её какой-то пахучей чёрной смолой, потом удивительно ловко зашила. Четыре с лишним года спустя на этом месте был не очень заметный, тонкий, как ниточка, шрам, который не мешал двигаться руке и не напоминал о себе даже перед ненастьем.

Отдышавшись немного, Волкодав забрал оружие убитых и деньги, найденные в кошельках. Оттащив тела в сторону от дороги, он развязал на обоих тканые кушаки и принялся заваливать мёртвых землёй и камнями. Не в первый и не в последний раз жизнь вынуждала его обойтись без обрядов воинского очищения. Но если можно было хоть как-то обезопасить себя от пришествия мстительных душ, пренебрегать этим не стоило. Вовсе уж последнее дело – бросать непогребённым тело врага…

«Куда ты шёл-то, малыш?» – спросила его женщина.

«Сперва в Саккарем, госпожа», – сказал Волкодав.

Пристальный взгляд карих глаз обежал его с головы до ног:

«СПЕРВА в Саккарем!.. Что ж, полезай на ослика, я тебя провожу».

Садиться на ослика Волкодав наотрез отказался.

«Свалишься, – предрекла женщина. – Двух поприщ не пройдёшь, свалишься. Я же вижу. Думаешь, я тебя сумею в седло взгромоздить?»

Волкодав прошёл два поприща. Потом столько же. И ещё.

«Значит, ты идёшь СПЕРВА в Саккарем, – покачиваясь на спине семенившего ослика, рассуждала его седовласая спутница. Она была любопытна, как Тилорн, и так же умела беседовать одна за двоих, постепенно вытягивая из неразговорчивого венна всё, что её интересовало. И Мыш к ней, в точности как к Тилорну, сразу проникся полным доверием. – Ты не похож ни на купца, ни на странствующего мастерового, – продолжала она. – Ни на… прости, но на воина ты тоже не очень похож. И кто только додумался отправить тебя, малыш, одного и такого глупого через перевалы, по опасной дороге?»

Волкодав долго молчал, потом, отчаявшись найти правильные слова, мотнул головой в сторону снежных вершин, горевших в розовом небе:

«Там… люди были. Разные. Где родня, сказывали друг другу. Вот… навестить хочу, про кого знаю…»

«Там – это где?» – спросила женщина.

«В Самоцветных горах, госпожа», – сказал Волкодав.

Она внимательно посмотрела на него, кивнула и долго ехала молча, что-то обдумывая.

«Слышал ли ты об Идущих Вслед За Луной? – заговорила она погодя. Волкодав кивнул, и она фыркнула: – Тогда я вовсе не понимаю, что тебе понадобилось соваться…»

Загадка разрешилась через несколько дней, когда каменные склоны сменились холмами и болотами зелёного Саккарема, а швы на плече венна уже не грозили разойтись даже при резком движении. Как-то вечером, пока закипал на костре котелок, хрупкая маленькая женщина, посмеиваясь, велела Волкодаву схватить её, пырнуть ножом или ударить. Всё, что угодно, на его усмотрение. И без поддавок.

«Как те двое», – пояснила она.

Венн, привыкший закованными в цепи руками ловить в темноте стремительных крыс, осторожно шагнул вперёд… Ему почти удалось. Он успел слегка коснуться смуглого морщинистого запястья. И сразу что-то случилось, он не понял, что именно. Земля опрокинулась под ногами, словно половица-ловушка. Волкодав увидел свои ступни, задранные к небесам, и только тогда земля встала на место, властно притянув к себе его тело.

«Не зашибся?» – весело спросила жрица Богини Кан….

– У этих жриц заведено странствовать, – сказал Волкодав. – Лечить, учить… А чтобы безоружные женщины живыми возвращались домой, их Богиня даровала своим ученицам Искусство. Кан-киро веддаарди лургва… «Именем Богини, да правит миром Любовь». Мать Кендарат стала вразумлять меня. Она бы и теперь меня вон в те кусты зашвырнула.

Эртан смерила его недоверчивым взглядом:

– Тебя? Старушка?..

Волкодав ответил что думал:

– Она мудра, а я глуп. Если бы она оказалась у вас в Ключинке вместо меня, она бы так повернула дело, что Лучезаровы олухи руки бы ей целовали и умоляли простить. А я что?.. Только кости ломать…

Эртан хмыкнула:

– Тоже иной раз полезно бывает…

– Может, и полезно, – кивнул Волкодав. – Только Кан-Кендарат говорила: покалечишь врага, он ещё больше озлобится. А надо, чтобы совесть проснулась. Она это умела. Я – нет. А это и есть совершенство.

Эртан задумчиво помотала головой.

– Жрица! – пробормотала она затем. – Совершенство!.. По мне, голову оторвать всё же верней!

– По мне, тоже, – сказал Волкодав. – Вот потому я и не победил бы Мать Кендарат.

Пока шли к лагерю, Эртан всё расспрашивала венна о кан-киро, и он понял, что не далее как на следующем привале у него появится ещё одна ученица. Вельхинке только не верилось, что с помощью этого искусства можно одолеть человека крупнее и сильнее себя. И даже нескольких сразу. Доводы Волкодава особого впечатления на неё не производили. Вероятно, оттого, что он и без всяких ухищрений, одним кулаком кого угодно мог отправить на тот свет.

– А ты поди к кнесинке да ухвати её покрепче за руку, – с усмешкой посоветовал венн. – Ты её в три раза сильней, да и не знает она почти ничего. Но ведь не удержишь.

Волкодав спешил назад в становище, как обычно, боясь, не стряслось бы чего в его отсутствие. По возвращении, однако, выяснилось, что в пору было спасать не госпожу, а двоих младших телохранителей – от разгневанной госпожи.