Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская

Все эти чувства для Киоко были как собственные, и любовь к этому ребёнку — тоже. Именно поэтому всё было так невыносимо, но выносить приходилось.

— Киоко. — Иоши встал рядом, сжал её плечо. А она так и не поднялась с колен. — Ты не убиваешь, ты спасаешь.

— Убей меня, чудовище, убей меня! — Мэзэхиро хохотал, детский смех разливался по комнате. — Не убьёшь. — Он остановился прямо перед ней. — Ты слаба.

Это был не её ребёнок, но казалось, будто её. Это была не её боль, но она чувствовала её в полной мере. А ещё она чувствовала тьму, расползающуюся от этого места, отравляющую, уничтожающую, не оставляющую жизни и шанса. Сколько уже пострадали? Сколько ещё умрут? Сколько ками будет отравлено, сколько людей и ёкаев лишатся права на покой за пределами жизни?

Тьма наступала, но свет в её руке пылал. Незримая война жизни и смерти шла прямо здесь, в этой комнате. И ей пора было сделать свой ход.

— Мам… — Мальчик оглянулся, не понимая, как оказался так близко к ней и так далеко от мамы. Эйка бросилась к нему, протягивая руки, но Киоко уже встала, она уже вонзила меч в спину ребёнка. Вонзила меч в онрё.

Все, кто был внутри, увидели, как мальчик замер, приложил руки к груди, а затем осел на пол. Кровь заливала белые лепестки, окрашивая розы алым.

Эйка подняла сына и уложила на колени. Теперь она не плакала. Пока не плакала. Утешала его, как может утешить лишь мать.

Все, кто был внутри, скорбели. Никто не слышал, как кричала тьма, поверженная светом. Никто не видел, как свет растворил этот мрак, лишая Мэзэхиро не только жизни, но и права на небытие. Никто не чувствовал, как Кусанаги прорезал само пространство, заставляя исчезнуть то, что не должно быть, заставляя все нити тьмы, опутавшие города и ками, исчезнуть.

Никто, кроме Киоко. И она знала, что это делает её злом в глазах Эйки и её дяди. И знала, что никакие слова не уймут эту боль, не докажут её правоты. Потому она просто ушла. Сзади стучали шаги Иоши.

Завтра все в Иноси будут знать об их жестокости. Но жестокость — цена той свободы, какую они все получили.

Сложит оружие тьма

Чо и Ёширо прибыли в Минато на рассвете. Будь с ними кто-то из людей, наверняка сказали бы, что ночью в такое время лучше оставаться на месте и не высовываться, но Ёширо не боялся ночных холмов, а Чо вообще ничего не боялась и считала, что если на них кто-то и нападёт, то это будут трудности самих напавших.

Прошли они без происшествий и гораздо быстрее, чем предполагали. И даже рассвет был такой… чистый. Чо смотрела, как солнце поднимается на востоке, окрашивая в нежные цвета весь мир, и верила, что всё к лучшему. Они покидают Шинджу, но он в надёжных руках, и они обязательно со всем справятся.

— Город словно из Ёми. — Ёширо шёл по узкой улочке, ведущей к морю, и осматривал пустующие руины домов.

— Жутко. Столько жизней было…

— Все жизни стремятся к своему завершению. — Они вышли к берегу, и Ёширо устремил взгляд на горизонт, туда, где за бесконечностью вод был его дом. — И снова всё от желаний…

— Тебе не кажется несколько плоским сводить всё к человеческой страсти?

— Нет, — просто ответил он. — Забери у сёгуна желание мести — и войны не случилось бы. Всё начинается с зерна намерения получить то, чего нет. Люди забывают, что смысла в этом чуть. За исполнением одного намерения неизменно следует нечто новое. Сами себя губят бесконечной гонкой.

— Сказал тот, кто стремился за чаем и угодил в плен к шиноби.

Но Ёширо обернулся и громко возразил:

— Я принимал то, что мне предложили!

Сзади раздался треск сухой ветки, и они резко обернулись.

— Простите… — залепетал рыжий парень, совсем ещё молодой, на вид лет пятнадцати, не старше. — Приветствую. Мне велели вас встретить…

Ёширо поклонился в ответ, а Чо грубо спросила:

— Кто велел?

— Кийх… Киехк… Кихйк… дзурё, — сдался он, оставив попытки произнести имя. — Сейчас все в Эене, я вас провожу.

Она прищурилась, с подозрением оглядев его с ног до головы:

— Имя?

— Чо, — укоризненно покосился на неё Ёширо. — Простите её. Она только хочет убедиться, что вам можно верить.

— А вы думаете, хоть один ногицунэ встанет на сторону тех, кто мечтает убить всех ёкаев?

Чо помедлила, но всё-таки ей пришлось признать:

— Справедливо.

— Я могу вас сопроводить? — уточнил ногицунэ. — Моё имя Ютака.

Ёширо это имя показалось знакомым…

— Вы случайно не знали Кайто? Он тоже плавал.

— Немного, — уклончиво ответил парень. Ему явно не хотелось говорить об этом, но Ёширо и сам не стал бы задавать новых вопросов. Он озадачился тем, зачем вообще решил это уточнить. Кайто ушёл, его пламя теперь горит в другом месте, всполохи мгновений его существования принадлежат другому миру. Не имеет значения, что было здесь, среди живых.

— Что ж, Ютака, веди нас к Эену.

Но до Эена они не дошли. Ёширо посмотрел на восток и вздохнул:

— Вы тоже это видите?

Чо уже крутила между пальцами сюрикэн.

— А что вздыхаешь? Никаких желаний, лисёнок, — усмехнулась она. — Никакой спокойной жизни на этом острове. Живём одним моментом.

Тогда он улыбнулся, схватил её за талию и потянул на себя, заставляя прижаться.

— Какой хороший момент.

Их губы встретились, а на востоке всё громче гудела земля под копытами лошадей.

* * *

Он парил над этим полом уже целую вечность. А может, и несколько вечностей. Он никогда не думал о том, что его судьба скупа, он всегда довольствовался своим положением, насколько мог это чувствовать.

Но когда где-то вдали: за горами Яманэко, за Драконьим морем, за пустынными холмами — раздался клич, он открыл глаза и, не мешкая ни мгновения, закричал:

— Хонарэ-э-э!

* * *

Ёширо по неискоренимой привычке старался лишний раз никого не ранить: уходил от атак и старался лишать врагов сознания, а не жизни. Но больше он себя не обманывал: и в случайных смертях неизбежна его вина. Да, он, вероятно, совершает насилие, и да, его руки уже запачканы кровью. Но разве ему оставили выбор? В конце концов, Инари учила Киоко-хэику необходимости жертв. Наверное, и для кицунэ это порой справедливо?

Он увернулся от очередного удара — и нападавший самурай, не сумев вовремя сменить траекторию, напоролся глазом на кинжал Чо.

— Как мило, — приторно улыбнулась она, бросая недовольный взгляд на Ёширо. — Можешь для разнообразия и сам