Изолятор - Джошуа Спэньол

Я взглянул на Элен, пытаясь понять ее реакцию, но она лишь внимательно смотрела бездонно-черными глазами. Лунный свет делал прекрасное лицо прозрачным.

– Фальк уже не может прервать эксперимент. Все слишком тесно переплелось: инвестиции, собственная научная репутация, честолюбивое стремление спасти мир. И всем этим рисковать из-за какого-то глупого изнасилования? Ни за что на свете! А кроме того, нельзя забывать, что насильник – его плоть и кровь. И все-таки держать при себе столь неуправляемого и неконтролируемого человека, как Кинкейд, нельзя. Фальк, немного подумав, вспоминает о давнем приятеле, Рэндале Джефферсоне, который работает на востоке, в Балтиморе. Этот парень занимается тем, что содержит несколько пансионатов для умственно отсталых молодых людей. Друзья договариваются. Идея, поначалу казавшаяся хорошей, в реальности превращается просто в отличную. Джефферсон научился поднимать финансирование своих заведений путем хитрых махинаций – учетом в качестве постояльцев давно умерших людей. А потому Кей Си ничего не стоит занять место одной из этих «мертвых душ» – Дугласа Бьюкенена. Таким образом парня отправляют в Балтимор. Но тем временем происходит кое-что еще: та самая женщина в палате № 3 – я так и не знаю, как ее звали…

– Джэнет Маргулис, – без малейших эмоций в голосе подсказывает Элен.

– Прекрасно, Джэнет. Так вот, эта самая Джэнет заболевает. Ставится диагноз: внутрибольничная стафилококковая инфекция. На самом деле это не так. Здесь оказалось нечто другое.

Я остановился, надеясь, что Элен внесет ясность, но она молчала, и я продолжал:

– Люди заволновались. Забеспокоились о возможных осложнениях в исследованиях. А кроме того, испугались, что Дуглас во время своих сексуальных подвигов мог подхватить что-нибудь серьезное.

Я помолчал.

– Сколько раз случалось подобное, Элен? Насилие?

Она наконец-то позволила себе проявить чувства – только чуть-чуть, одним лишь негромким вздохом.

– По крайней мере раз пять, не меньше. Мы просматривали видеозаписи. Слава Богу, что хоть только Джэнет. Она была его… его любимицей.

– Повезло женщине. Как бы то ни было, они боялись, что Дуглас подцепит какую-нибудь дрянь. И наверняка должны были беспокоиться о том, что, учитывая его активность, дрянь эта непременно распространится дальше. А потому Рэндала Джефферсона, который наверняка забыл не все, чему научился на медицинском факультете, попросили регулярно проводить рутинное обследование и брать анализы на биопсию. Образцы и отчеты он присылал сюда. Ну и, разумеется, хлопоты хорошо оплачивались.

– Доктор Джефферсон – акционер компании и регулярно получает соответствующие дивиденды.

– Вот видишь. Однако, несмотря на многочисленные предосторожности, все-таки что-то происходит. А именно пару недель назад в Балтиморе среди обитателей пансионатов для умственно отсталых вспыхивает серьезное заболевание. Вполне возможно, что именно Джефферсон первым забил тревогу – я имею в виду здесь, в Калифорнии. И в то же время он всеми силами пытается помешать действиям медиков на востоке – в частности, мне и моим коллегам, – и все лишь для того, чтобы выиграть время и дать Фальку и его людям возможность решить, что же делать дальше. Они пока не знают, имеет ли болезнь какое-нибудь отношение к Кинкейду или нет, но, тем не менее, им страшно. Когда же мы – то есть и медики, и даже полиция – выходим на след парня, они и вовсе впадают в панику. И в результате этой паники кто-то убивает неудачного сына профессора Отто Фалька, потрошит труп и присылает органы сюда, на проверку. – Я перевел дух. – Ну и как, я правильно излагаю ход событий?

– Очень хорошо, Натаниель. Я же сказала, ты чрезвычайно умен.

– Во всяком случае, из Балтимора меня выгнали за то, что взъерошил слишком много перышек. А сюда прислали под предлогом необходимости проверить один слабый и сомнительный след – Глэдис Томас. Я с девушкой встретился, и она призналась, что близко знакома с Кинкейдом. Конечно, они имели связь, хотя и не сексуальную. Заинтересованные лица разведали, что Глэдис разговаривала со мной. И что же? Ее убили. Так что на самом деле след оказался вовсе не слабым.

Элен сидела неподвижно, словно статуя.

– Ну а все остальное ты и сама знаешь. Парень, которого наняли на грязную работу – убивать умственно отсталых, потрошить собак, – открывает охоту на меня. Сейчас, скорее всего, он сидит в полицейском участке, не видя даже собственной руки, и жалуется полицейским на то, что на него напал сумасшедший врач Натаниель Маккормик. Но документы – результаты биопсий Кинкейда – у нас. Надеюсь, в настоящую минуту бумаги уже в распоряжении полиции.

Некоторое время мы молчали, глядя друг другу в глаза. Очень странно. Десять лет назад мы сидели здесь же, на этих ступеньках, крепко обнявшись и словно став единым целым. Зря все-таки доктор Чен привела меня сюда.

– Ты любишь ее? – вдруг спросила Элен, словно настроившись на волну моих мыслей.

– Кого?

Элен проигнорировала вопрос, лишь заметила:

– Она очень хорошенькая.

– И ее подстрелили, Элен.

Снова молчание. Я заговорил первым:

– Они убили доктора Тобел?

Красавица печально улыбнулась:

– А я уж решила, что ты и не упомянешь это имя. – Она откинулась на спинку скамейки. – Всего мне, разумеется, не говорят, но думаю, что так. Почти уверена.

– Почему?

– Да потому что Хэрриет собиралась рассказать тебе именно то, что ты сейчас рассказываешь мне.

– Так, значит, это правда – доктор Тобел убита?

– Так считают все. Ну, по крайней мере, почти все.

– И каким же именно образом?

– Снова отвечу – не знаю. Могли ввести дигоксин. Я так предполагаю. Видишь ли, они расспрашивали меня о ее здоровье, и я, как могла, отвечала на вопросы. Так что о состоянии сердца они знали.

Дигоксин – препарат, заставляющий слабое сердце работать активнее, а потому считающийся незаменимым при лечении болезней, связанных с закупоркой сосудов. Естественно, что доктор Тобел хранила его в домашней аптечке. Но если дозу превысить, то сердце начинает биться слишком активно и требует больше кислорода. В конце концов насос сгорает от недостатка топлива, и человек умирает от сердечного приступа.

– Надеюсь, медицинская экспертиза проверила содержание в крови дигоксина.

– Да, – коротко подтвердила Элен.

Мне показалось, что бывшая возлюбленная откроет мне правду, объяснит суть дела – ту самую, которой не знали или не понимали другие. Если когда-нибудь для этого и существовала реальная возможность, то именно сейчас. Но Элен Чен просто поднялась.

– Это место почему-то мне больше не нравится. А я ведь так его любила, считала таким тихим и мирным. Но теперь…

Она неторопливо зашагала, и я пошел рядом. Не хотелось терять нить разговора. А потому, чтобы что-то сказать, я спросил:

– Почему ты решила мне помочь?

Элен пожала плечами:

– О, Натаниель, существует тысяча причин. – Снова печальная улыбка. – Убита доктор Тобел. Повторяю, наверняка я этого не знаю, но все-таки считаю, что так оно и есть. Собирались убить и тебя, и доктора Майклз – в случае, если вы не остановитесь.

– Что ты говоришь, Элен? Вот уж ни за что бы не подумал! – Собеседнице это не понравилось. А я еще подлил масла в огонь. – И ты готова сесть за это в тюрьму?

Она рассмеялась, теперь уже по-настоящему.

– Разумеется, нет. Я уезжаю из страны. Вместе с Яном. – Уверенная улыбка. – Нам повезло: он успел разбогатеть еще до того, как ввязался в эту авантюру.

Если и жили в моем сердце привязанность и нежность к Элен Чен – а должен признать, что в последние дни и часы так оно и было, – то сейчас эти чувства начали стремительно испаряться. Неужели она и в самом деле такая, какой я представлял ее все эти годы – жестокая до глубины души, даже тогда, когда стремится сделать добро и хочет помочь?

– Но Кэррингтон замешан в преступлениях, в смертях… – Я покачал головой. – Что он предпримет, обнаружив, что ты…

– Он ничего не знает и, думаю, не хочет знать. Ему безразлично. Ян меня просто любит, несмотря ни на что.

Как и я, пронеслось в моей голове. Эта женщина притягивала непостижимыми чарами.

– А ты его любишь?

– Тебе это действительно интересно?

«Черт возьми, да!» – подумал я. Но вслух произнес другое:

– Честно говоря, совершенно наплевать.

– Молодец. Растешь.

«Иди к черту», – опять-таки мысленно парировал я.

– Итак, что же произошло на самом деле, доктор Чен? Чего именно не смогли понять ни я, ни все остальные?

Мы вышли из тьмы густых деревьев на главную аллею, вернее, на идущую параллельно ей дорожку. Элен остановилась под фонарем, открыла сумку и достала оттуда папку из толстой оберточной бумаги. Протянула мне.