Сезон огненных дождей - Олег Шовкуненко

Но нет, в головах оружейников всплывали обычные лифты общего пользования, стандартные надписи и обозначения, нанесенные на стены и двери. Все это даже близко не походило на то, что искал Николай. В отчаянной попытке пробить глухую стену молчания Мастер чуть ли не выкрикнул:

– Кто может знать?!

Оружейники промолчали, но большинство из них подумало: «Заведующий лабораторией должен знать. Он всегда все знает. Он ходит в фаворитах у начальства». Это бессознательное признание сопровождалось свежей, а от этого поразительно четкой картинкой – человек в черных доспехах вешает себе на плечо увесистую, облепленную ребрами радиатора трубу.

Черт, это же тот самый мужик, которого Николай сшиб на подходе к лаборатории! Строгов резко развернулся, крикнул своим людям: «Держать всех на прицеле!» – и тут же кинулся в полутемный коридор.

Две фигуры находились там же, где их и оставили «головорезы». Только вот человек в защитном костюме уже пришел в себя. Он стоял на четвереньках и делал судорожные вдохи, все еще не в силах восстановить дыхание после сильного удара.

– Подъем!

Мастер схватил заведующего лабораторией за шиворот и одним рывком поставил на ноги. Чтобы видеть лицо своего собеседника, Строгов сорвал с него шлем.

– Кто вы? – прохрипел скуластый светловолосый мужчина средних лет.

– Мы ищем вход в спецлифт, который курсирует между этим уровнем и резиденцией Верховной Лиги. Вы знаете, где он?

Николаю за сегодня уже порядком поднадоел этот вопрос, а еще больше его раздражал неизменный отрицательный ответ. Неужели и сейчас… Сейчас все вышло по-другому. В сознании пленника на секунду возникло какое-то замешательство, а затем Мастер ясно разглядел распахнутую стенную панель, а за ней сверкающую полированным металлом кабину. И самое главное – вся эта машинерия находилась в длинном, словно кишка, помещении, в центре которого замер паукообразный испытательный стенд.

Строгов долго и задумчиво смотрел на предупреждающую надпись, выведенную крупными красными буквами на стене лифта: «Пассажировместимость четыре человека. Предельный вес девятьсот фунтов. Перегрузка может привести к аварии!»

Ян Микульский перехватил взгляд командира и не преминул поинтересоваться:

– Девятьсот фунтов – это сколько же будет, если в килограммах?

– Около четырехсот, – невесело протянул Мастер.

– Да-а-а… как раз четверо. – Поляк призадумался, но через мгновение к нему вернулся утраченный оптимизм. – Фигня все это. Лифты всегда с запасом проектируют. Помню в детстве мы загружали кабину так, что она едва ползла. Полагаю, весу тогда было раза в полтора больше, чем дозволялось.

– Дубина ты, Ян. – К разговору подключился Рутов. – То был обычный лифт, а это летательный аппарат, ракета, только движется она не в открытом пространстве, а в шахте. А перегруз в авиации – дело смертельно опасное, можешь мне поверить.

– Понятно, ты ведь летун, тебе виднее, – понурив голову, согласился разведчик. – Так что из этого всего следует? Чего делать будем?

– Я поднимусь, – решительно заявил Мастер.

– А кто еще? – поинтересовался Микульский. – Ведь лифт потянет еще троих.

– Я вешу гораздо больше, чем обычный человек. Кроме того, хочу взять с собой еще и эту игрушку, – Николай показал на аппарат, захваченный у завлаба. – Плюс защита, плюс батарея, получается добавка килограммов так в шестьдесят. Так что… – Мастер призадумался. – Двое. Могу взять с собой только двоих.

– Ян ранен, выходит, мы со Шредером самые подходящие кандидатуры, – тут же сориентировался Рутов.

– Я хоть и ранен, но дам вам сто очков вперед, – огрызнулся поляк.

– Пойду я.

За спинами спорщиков прозвучал уверенный женский голос. Услышав его, мужчины расступились. Луиза вошла в образовавшийся круг и остановилась перед Великим Мастером. Девушка была по грудь каждому из солдат, изящная и хрупкая. Однако в ней чувствовалась такая сила, такое неоспоримое право на эту работу, что никто из мужчин даже и не пикнул.

– Ну как, ты берешь меня с собой? – Луиза лишь соблюла формальность, задав этот вопрос.

– А разве у меня есть выбор?

– По-моему, нет.

Девушка обняла Николая за шею и, никого не стесняясь, крепко прижалась к нему. Строгов чувствовал, Луизе очень хотелось поцеловать его, но только вот эта проклятущая маска… Она разделяла влюбленных, всякий раз напоминая о зыбком призраке, которым для них являлось счастье.

– Осталось еще одно вакантное место. Кинем жребий? – Рутов обращался совсем не к Великому Мастеру. Он спрашивал Микульского и Шредера.

– Мне было обещано, что, добравшись до резиденции Верховной Лиги, я получу возможность узнать правду. – Голос сержанта Смита прозвучал жестко и требовательно. – Если обещание вашего командира – не пустой звук, то третьим должен идти я.

– Размечтался. – В Микульском все еще жила неприязнь к Смиту, затаенная обида и злоба. – Ты ведь предашь при первой же возможности или облажаешься, увидев то, что видели мы.

– Ян… – окрикнул Строгов. И, когда разведчик обернулся к нему, укоризненно покачал головой.

Николаю следовало подумать, хорошенько подумать. Кто станет наилучшим дополнением к двум монстрам, какими являлись они с Луизой? Меньше всего шансов имел Микульский. Разведчик был ранен и все сильнее и сильнее тянул ногу. Ненамного лучше выглядел и Шредер. Мастер чувствовал, что после атаки морунгов баварец стал реагировать не так быстро, его мучили приступы головной боли. Хотя Георг делал все, чтобы этого никто не заметил, чтобы никто не обвинил его в слабости. Остаются Рутов и Смит. Свой и чужой, здоровый и раненый, преданный боевой товарищ и темная лошадка. Выбор здесь был очевиден. Николай внимательно поглядел сперва на одного, затем на другого, кивнул и глухо произнес:

– Идет Смит.

Почему Строгов выбрал именно сержанта, он сам бы затруднился ответить. Просто что-то почувствовал, что-то, а может, кто-то подсказал, словно шепнул на ушко: «Бери этого, он пригодится, он не подведет». Находясь под действием этого магического голоса, Николай снял с плеча свою винтовку и протянул ее Смиту.

– Командир, но как же так… – Ян Микульский попытался протестовать.

– Приказы не обсуждаются, солдат. – В словах Строгова не было нажима, словно это был и не приказ вовсе, а совет. И это далеко не все, что он собирался сказать трем хмурым «головорезам». – Вы остаетесь здесь, остаетесь всего втроем, на вражеской территории, без поддержки и, скорее всего, без связи.

– Без связи? – Рутов вопросительно поглядел на командира.

– Я больше не слышу Грабовского, не слышу Дэю, – протянул Строгов задумчиво. – Раньше слышал, а сейчас нет. Маловероятно, что они погибли одновременно, причем когда находились достаточно далеко друг от друга. Отсюда напрашивается вывод – в резиденции Лиги, а может, и на всех верхних уровнях вновь включили систему глушения. Так что, возможно, случая поговорить с вами у меня больше не представится. – Николай сглотнул, подкативший к горлу горький комок и внимательно посмотрел на последних из оставшихся в живых «головорезов». – И поэтому я приказываю вам: постарайтесь уцелеть, мужики!

С полминуты все стояли молча, пытаясь унять горечь от расставания, боль от предчувствия новых потерь. Николай первым нарушил тишину:

– Если у нас все получится и удастся захватить верхушку Лиги, то я дам вам знать. Прикажу отключить глушение и свяжусь с вами. Если операция провалится… Ну, тогда… – Строгов бессильно развел руками, – тогда действуйте по собственному усмотрению. Помните только одно: сдаваться живыми я вам не рекомендую.

– Веселенькое у нас получается прощание, а, командир? – горько усмехнулся Алексей Рутов.

– Да, ты прав, – лейтенант ободряюще похлопал земляка по плечу. – Но добавить могу лишь совет. Попытайтесь использовать вот их.

При этих словах Великий Мастер кивнул в сторону заведующего лабораторией лучевого оружия и того самого пожилого техника с фонендоскопом, который первым осмелился заговорить с корсиканцами. При их содействии легионеры вскрывали проход к лифтовому столбу. Теперь же эта парочка оружейников стояла невдалеке и настороженно прислушивалась к незнакомой речи. Судя по всему, они наивно полагали, что разговор агрессоров касается именно их дальнейшей судьбы.

– Главный инженер Самерсон мне показался вполне порядочным человеком. Его искренне напугал и одновременно возмутил рассказ об участи Кремера. Я слышал его мысли. Попробуйте с ним наладить контакт. Может, знаменитый стокгольмский синдром и сработает. В конце концов, что вы теряете? Они-то все равно знают о нас.

– Мы попробуем, господин лейтенант, – заверил Мастера Рутов.

– Как говорится, чем могу, – Николай кивнул своим товарищам.

На прощание Строгов обнял всех по очереди: Микульского, Рутова, Шредера. Луиза поцеловала каждого из солдат, а Смит пожал им руку. Всем. Даже Микульскому. Мастер слышал, как в момент рукопожатия поляк шепнул американцу: «Смотри у меня, предашь… на том свете сыщу». На что Смит спокойно ответил: «И тебе удачи, солдат».