Эхо Великой Песни - Дэвид Геммел

— Когда-то я пообещал тебе, Яша, что наша пирамида будет служить не только аватарам, но и всему миру. Ее песнь, когда зазвучит, избавит нас от зла, и враг сгинет.

— Такая красавица будет стоять вечно, — улыбнулся Яша.

— Нет — и года не простоит. Музыка, созданная мною, очень сильна. Зазвучав, она разъест камень, превратит его в прах, и ветры разнесут этот прах по свету.

— Но почему, Святой Муж? — спросил пораженный Яша.

— Мы сидим с тобой на вершине великого источника силы.

Ее, как всякую силу, можно использовать и во благо, и во зло.

Если бы я оставил пирамиду стоять, рано или поздно нашелся бы человек, который переделал бы музыку. В будущем, — с грустной улыбкой продолжал Ану, — люди сделают множество попыток повторить то, чего достигли мы. И кому-то, возможно, это удастся. Я не настолько самонадеян, чтобы почитать себя единственным, кого благословил Исток. Однако время уже замедляет ход, Яша, и нам надо кое-что обсудить. Аватаров в наших городах почти не осталось, власть перешла к вагарскому совету. После причиненных войной разрушений им не захочется выполнять данные аватарами обещания — особенно те, что могут опустошить их казну. Рабочие, вернувшись в город, обнаружат, что платить им никто не собирается. Сейчас мой ученик Шеван как раз оповещает их об этом. В заключение он скажет, что ты о них позаботишься и сдержишь мое обещание.

— Я? Но как, Святой Муж?

Ану вручил Яше два из своих свитков.

— Первый — мое завещание, где я оставляю тебе все, чем владею. Может быть, с наследованием тоже возникнут сложности, не знаю. Второй — это карта, на которой отмечено, где я зарыл двенадцать сундуков с золотом. Этого хватит, чтобы расплатиться со всеми рабочими и всеми женщинами, сохранившими свои таблички.

— Глупо с твоей стороны оставлять столько золота мне.

Отчего ты не завещал его Шевану?

— Я в жизни натворил много глупостей, как любой из живущих на земле, но в этом деле я поступил правильно. Ты Человек гордый и знаешь, что такое честь. Жену свою или дочь я бы тебе не доверил, но мы говорим всего лишь о золоте. Ты расплатишься со своими товарищами и будешь скрупулезно Честен в расчетах.

— Верно, буду, — признал Яша. — Я сделаю это для тебя, Ану. — Он спрятал свитки за пазуху и спросил:

— Почему ты хочешь остаться здесь?

— Я должен. Я и есть вершинный камень, завершающий Музыку. Теперь ступай, Яша. Оставь меня.

Десятник встал, наклонился и поцеловал старика в лоб.

— Люди не забудут тебя, Святой Муж.

— Забудут, как и всех, кто жил до меня, — с улыбкой возразил Ану. — Иди же!

Яша бросил последний взгляд на белобородого старца, сидящего на камне, и стал спускаться вниз.

Талабан, чей зи-лук разрядился, прыгнул с валуна прямо в гущу алмеков. Его меч обрушился на шею одного врага, кинжал вошел в грудь другого. Пробный Камень и еще несколько анаджо, выскочив из засады, тоже ринулись врукопашную.

Внезапность их атаки ошеломила алмеков и вынудила отступить вниз по тропе. Талабан подобрал брошенную огневую дубинку, разрядил ее в бегущих и отшвырнул в сторону.

Глянув на небо, он увидел, что начинает смеркаться. Вот уже почти сутки они сдерживали алмеков. В живых остались только трое аватаров и пятнадцать анаджо. Враг загонял их все выше. Еще один натиск — и они окажутся на открытом месте, где их быстро перебьют.

Кровь из ссадины на лбу стекала Талабану в левый глаз. Он вытер ее и выглянул из-за валунов, отмечавших конец тропы.

Несколько пуль ударило в камень рядом с ним. Он выругался и убрал голову.

— Они опять собираются, — сказал он Пробному Камню.

Одноглазый Лис тоже произнес что-то, и Талабан спросил:

— Что он говорит?

— Что надо держаться до рассвета.

— До рассвета еще далеко.

— Надо что-то придумать, — сказал Пробный Камень.

— Это верно, — с угрюмой улыбкой подтвердил Талабан. — Что предлагаешь?

— Атаковать!

Глава 27

И вот настал день, когда Звездная Женщина и Богиня Смерти сошлись лицом к лицу. Богиня была могущественная, но сердце Звездной Женщины охранял Сторро-Сказитель, тело — бог мудрости Тал-авар, душу — Лунный Камень. Айя! Увидим ли мы вновь героев, подобных им?

Из Закатной Песни анаджо

Высоко на южном склоне горы Софарита взобралась на широкий карниз и присела на корточки. Ро вскарабкался к ней. Дул сильный ветер, и он укрыл Софариту своим плащом.

Они наконец поднялись выше черной стены, протянувшейся через всю землю, и Ро увидел вдали огни какого-то города.

— Чувствуешь ты ее силу? — спросил он у Софариты.

— Да, чувствую. — Откинув плащ, Софарита встала и широко раскинула руки. Ро показалось, что она светится, и он ощутил идущий от нее жар. Она стояла неподвижно и мерцала холодным блеском, словно высеченная изо льда статуя. Он протянул к ней руку, но ее голос произнес у него в голове:

— Не прикасайся ко мне, Ро. Здесь мне суждено умереть.

Эти слова пронзили его сердце кинжалом, и он съежился, укрыв лицо в ладонях.

Кас-Коатль стоял с сотней солдат на северной границе тумана. Его механики делали отчаянные попытки прорваться сквозь заслон, но все они кончались провалом.

Кас-Коатль ждал, не теряя спокойствия. Армия, осаждавшая Пагару, погрузилась на двенадцать золотых кораблей. Теперь эти суда идут назад через океан, и трюмы их доверху полны сундуками с заряженными кристаллами. Когда Алмея поглотит эту энергию, сила вернется к ней, и она преодолеет рок, влекущий их обратно к ледовой погибели.

Неудачи, постигшие их здесь, на востоке, временны. Когда он вернется сюда в следующий раз, здесь не будет аватаров, чтобы взорвать его пороховой запас. Но сначала он должен взять Ану и заставить его обратить свою магию вспять. В случае неуспеха Кас-Коатль уничтожит саму пирамиду. Он оглянулся на десяток повозок, нагруженных последними бочками с порохом.

Холодный ветер пролетел по долине, и Кас-Коатль вздрогнул. Лицо у него, как всегда, ныло от холода. Он провел пальцами по своим твердым стеклянным скулам.

Кристальная болезнь.

Он пришел в ужас, поняв, что захворал ею. Родители отвезли его к усыпальнице Алмеи и там молились за него весь день напролет. Во сне ему явилась сама Алмея и обещала спасти его. Обещание исполнилось, и родители, возрадовавшись, принесли в жертву богине шестьдесят рабов.

Кас-Коатль приложил руку к изумруду у себя на поясе. Камень связывал его с богиней, чья сила отгоняла от него кристальную смерть.

Но за спасение приходилось платить. Алмея не позволяла ему жениться и заводить детей. Он должен был принадлежать ей одной на вечные времена, и Кас-Коатль охотно платил эту цену.