На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов

Следующий «фронт» – это углубление разногласий между югославским и черногорским руководством, в итоге приведших к появлению независимой Черногории. Об этом я долго распространяться не буду. Всего несколько слов об отъезде в эту страну первого посла РФ. Им стал Яков Герасимов, с которым мы вместе трудились в Белграде (он был советником-посланником). Он (как и жена его Людмила) был «профессиональным югославом» – великолепно знал сербский язык. И вот на отъездном коктейле в МИД подхожу я к нему с бокалом и строго спрашиваю: «Ну что, Яков Федорович, начал учить черногорский язык?» А он мне в ответ: «А вы не смейтесь, Юрий Михайлович. Вот мы недавно передали в Подгорице проект нашего типового соглашения о межмидовских консультациях. Там его рассмотрели и вернули нам с одной только поправкой. У нас было: составлено на двух языках: русском и сербском. Так вот вместо «на сербском» они вписали – «на черногорском». Тут уж и я оторопел: какой черногорский язык – такого же не существует?! «Ну, на деле он и остается сербским, – пояснил Герасимов, – но называется теперь черногорским».

Ну а теперь о третьем, самом опасном и сложном «фронте» – о Косово. Вообще-то его полное и официальное название в Югославии звучит так: Автономный край Косово и Метохия. Абсолютное большинство его населения составляли албанцы. А с их автономией, надо честно признать, дела там обстояли неважнецки. На всех руководящих постах в крае – от административных до хозяйственных – находились сербы. Не буду залезать в исторические дебри косовской проблематики, а сразу перехожу к тому периоду, который известен мне по практической деятельности.

В соответствии с указанием, полученным от министра, с первых же дней моего пребывания в Белграде посольство стало внимательно отслеживать ситуацию в Косово и регулярно направлять соответствующую информацию в Центр. А сообщать было о чем. На первых порах албанское противостояние властям носило мирный характер и выражалось в основном в проведении, как у нас сейчас говорится, «несанкционированных» демонстраций и митингов. Но вскоре дело дошло и до вооруженных столкновений. Зачинщиками их были албанские боевики. Сербская полиция, а позднее и армия, наносили ответные удары, которые постепенно принимали все более жесткий характер. Приштину – столицу края я посещал довольно часто. Сначала только с помощником, а затем сопровождая Афанасьевского и прикомандированного к нему по косовской тематике посла по особым поручениям Бориса Майорского. Так что все последствия вооруженного противостояния (а они были крайне удручающими) мы видели своими глазами.

В июне 1998 года состоялся краткий визит в Москву Слободана Милошевича, где он встретился с президентом Ельциным. Эта поездка была окружена тайной – достаточно упомянуть, что провожали и встречали его по возвращении на поле аэропорта лишь два человека: посол РФ да собственная жена и сподвижница Мира Маркович. По итогам встречи в Москве была принята Декларация, в которой фиксировалась твердая приверженность мирному политическому урегулированию косовской проблемы. В качестве первых шагов предлагалось начать сербско-албанские переговоры о будущем статусе Косова, а также направить туда группу международных наблюдателей.

Вот коротенький пассаж из сохранившейся у меня статьи в газете «Сегодня» от 7 июля 1998 года: «Президент СРЮ С. Милошевич выполнил обещание, данное им Борису Ельцину во время недавней встречи в Москве. Утром в понедельник колонна автомашин, украшенная российским и американским флагами, выехала из административного центра края Приштины в направлении территории, контролируемой албанскими сепаратистами из Армии освобождения Косово. Группу дипломатов и представителей международных организаций возглавляют посол России в СРЮ Юрий Котов и глава дипломатической миссии США в Белграде Ричард Майлз. Такие инспекционные поездки должны стать регулярными и обеспечить международный мониторинг ситуации в Косово. Юрий Котов даже выразил надежду, что миссия наблюдателей станет стабилизирующим фактором в этом раздираемом этническим конфликтом регионе». Я бы, конечно, мог описать все вышеупомянутое своими словами и с подробностями, но решился ограничиться газетной заметкой – это как бы стороннее наблюдение. Ну, а насчет «надежды», увы, она не осуществилась.

Переговорами, а точнее – затянувшейся почти на год тягомотиной по выработке правового статуса Косово, посольство почти не занималось. Это было дело юристов – в первую очередь Бори Майорского. Также мы особо не были вовлечены в подготовку резолюции СБ ООН о решении косовской проблемы. Этим занималось наше постпредство в Нью-Йорке и правовой департамент МИД'а. Мне запомнился лишь такой факт о достигнутом успехе: удалось заменить неопределенный артикль а на определенный the (или наоборот), что дает возможность толковать этот пассаж в нужном нам понимании.

Ну, а своих забот у посольства хватало. Я, например, почти ежедневно ездил в аэропорт встречать и провожать поток нескончаемых делегаций и высокопоставленных визитеров. После отъезда Афанасьевского во Францию из родного министерства в Белграде чаще всего прилетали 1-й замминистра Игорь Иванов (потом он же, но уже в качестве министра) и замминистра (затем ставший первым) Александр Авдеев. Постоянно «гостили» у нас и депутаты Госдумы от всех фракций. Чаще всего приезжал Сергей Бабурин, отношения с которым у меня поначалу не складывались. Позднее он мне сам говорил: признаю, был период, когда я «катил на вас бочку», а сейчас постоянно поднимаю вопрос, почему Котову до сих пор не дали орден?

Где-то за месяц до начала бомбардировок Белград посетил Геннадий Зюганов. Помимо бесед с югославами (в том числе с Милошевичем), он обратился ко мне с пожеланием организовать встречу с коллективом посольства и других российских учреждений. Мне почему-то показалось, что он ожидал отказа под каким-нибудь благовидным предлогом и мое согласие, кажется, его удивило. Встретиться с ним изъявило желание довольно много народу – пришлось открывать «кинозал». Ничего особо нового он нам не поведал, но расстались удовлетворенные друг другом.

А теперь об одном, весьма немаловажном моменте в моей личной судьбе. Через некоторое время после того, как Игорь Иванов стал министром, он неожиданно поинтересовался у меня (дословно привести не могу, но по смыслу выглядело это примерно следующим образом): тебе не надоело барахтаться во всех этих внешних и внутренних политических дрязгах? Если хочешь, могу подыскать для тебя страну поприличнее, где можно будет нормально жить и работать? Ну, что тут сказать? Подустал я от постоянной нервотрепки изрядно. Милошевич за нашей спиной вел двойную игру с американцами. Мне однажды удалось это доказать с фактами на руках. О деталях не буду – надеюсь, поверите на слово. Короче, я согласился на переезд. При этом заметил Иванову, что после Югославии у меня никаких политических амбиций нет. Буду ждать предложения в духе им самим сформулированных условий.

Вскоре позвонил Авдеев, который тогда,