Дмитрий Красивый - Сычев К. В.

– Якши! – сказал довольный молодой мурза Товлубей. – Это для меня большая честь! Однако куда же нам загонять зверей?

– А ты пошли всех людей на облаву так, чтобы они встретились за большим курганом с памятным камнем! – пояснил ханский слуга. – А государь приедет к тому кургану! Пусть же мурзы и эмиры стоят у того болвана и ждут великого хана! – И он, резко повернув своего коня, поскакал назад.

– Готовьтесь, знатные люди! – поднял руку веселый Товлубей. – Пойдем к тому кургану! А ты, Ахмуд, скачи к загонщикам и передай им повеление великого хана! Пусть поторопятся! Надо вовремя подогнать зверей к самому государю!

– Будет сделано! – крикнул мурза Ахмуд, неохотно разворачивая своего коня в сторону столпившихся слуг и воинов. Он с большим трудом сумел сдержать ярость и отъезжал с серым, как степной камень, лицом.

Прочие татарские вельможи тоже были обижены. – Товлубей слишком молод, – буркнул мурза Джочи-Хасар, – чтобы повелевать нами, именитыми людьми! – Однако он лишь тем и ограничился и, не желая гневать Узбек-хана, поскакал вслед за всеми, догоняя молодого мурзу.

Князь Иван, помахав рукой своим воинам, поскакал за знатными татарами. Его сын Святослав и переводчик Сапун Волевич ехали за ним. А дружинники, поняв по своему княжеский знак, замыкали скачку.

Татары стремительно мчались вперед, и русские вынуждены были поспевать за ними. Молодому князю Святославу и его дружинникам это не составляло труда. А вот старики, князь Иван с переводчиком, едва выдерживали эту гонку. – Вот что значит старость! – думал, краснея и покрываясь потом, Иван Александрович. Седовласый Сапун был ни жив, ни мертв: он трясся в седле и, вцепившись в холку лошади, молился, выпрашивая у Бога спасения или, на худой конец, немедленной смерти.

Князь уже не думал, что доберется до заветного кургана, когда, наконец, татарские вельможи остановились. – Фу-х! – вздохнул великий смоленский князь и перевел дыхание. – Ну, Сивка, – похлопал он по шее своего верного коня, – мы еще с тобой поживем!

Татары встретили русских дружным смехом. Их потешил жалкий вид взмыленных и измученных стремительной скачкой стариков. У татар даже глубокие старцы, едва ли не на смертном одре, продолжали ездить верхом и, казалось, рождались и умирали на лошадях.

Они долго смеялись, раскачиваясь в седлах и, порой, выставив перед собой руки, указывали ими на князя и его толмача.

Князь Иван в первое мгновение растерялся: смеяться над русским князем означало оскорблять его! Однако так было на Руси, а здесь существовали иные порядки. Поэтому гордый смолянин предпочел сделать вид, что не замечает насмешек. А потом и сам засмеялся, показывая, как его все это забавляет. Этот поступок оказался правильным. Увидев, что русский князь смеется, татары успокоились и, потеряв к нему интерес, стали между собой разговаривать.

Вдруг со стороны Сарая донеслись сильный шум и крики. – Государь, государь идет! – пробормотали татары и, выстроившись в ряд, стали ждать. Князь Иван пристроился к конной шеренге татарской знати слева, а рядом расположились его сын, переводчик и дружинники.

Ордынский хан вылетел, как птица, из-за холма, у которого стояли его вельможи. Красивый молодой повелитель Золотой Орды сидел на стройной, черной, как смоль, арабской лошади. Он был одет в зеленый, расшитый золотыми нитями халат, свисавший ниже колен на такого же цвета штаны, напоминавшие видом шаровары. На ногах у хана были одеты сверкавшие золотом и драгоценными камнями желтые туфли с загнутыми вверх носками, а на его голове возвышалась темно-зеленая, шелковая чалма с алмазным полумесяцем наверху. За спиной Узбек-хана, как и у его вельмож, торчал большой, сверкавший золотом и серебром лук – с левой стороны, а с правой – сиял на солнце драгоценный колчан, полный стрел.

– Неужели и стрелы государя также сияют? – подумал князь Иван. – Тогда эта охота дорого обойдется!

Халат ордынского повелителя был опоясан золотым же поясом, на котором висел кривой татарский меч в ножнах, блиставший золотом и самоцветами.

Вслед за ханом скакали его преданные телохранители: числом в полтораста копий. Они тоже были разодеты в роскошные шелковые одежды, но уже без золота и драгоценных камней. Грудь каждого воина была закрыта кожаным панцирем с нашитыми на нем железными пластинами.

Сам ордынский хан, казалось, не был защищен ничем. Складывалось впечатление, что ему некого и нечего было бояться. Однако опытный глаз старого князя Ивана заметил, как действовали ханские телохранители. – Они не допустят даже птицу к своему царю, – заключил про себя Иван Александрович, оценив одеяния, воинскую выправку и экипировку сопровождавших хана воинов.

– Ну, что, Товлубей! – громко и грозно крикнул хан, подъезжая к татарской знати. – Готовы ли загонщики для доброй облавы?

– Готовы, государь! – ответил молодой мурза, выезжая вперед. – Мы сразу же, услышав от твоего раба высочайшее повеление, приступили к делу!

– Ну, что ж, подождем! – кивнул головой хан и медленно двинулся вперед, объезжая выстроившихся перед ним вельмож. Наконец, он подъехал к князю Ивану и пристально, оценивающе, на него посмотрел. Ханские телохранители, остановившись в десяти шагах от своего повелителя, внимательно следили за происходившим, готовые в любой момент ринуться на неожиданного врага.

– А ты говорил, Иванэ, – усмехнулся Узбек-хан, – что уже стар! Однако без труда проскакал вместе с моими людьми! Выходит, ты еще достаточно молод и силен и напрасно жаловался на свою старость!

– Я едва сюда добрался, славный государь! – пробормотал смоленский князь. – Уж не думал, что снова тебя увижу! Мое сердце чуть не разорвалось!

– Не говори так, хитрый коназ! – покачал головой ордынский хан. – И ты еще хочешь передать свою власть сыну, – он окинул взглядом молодого Святослава Ивановича. – Он, конечно, добрый воин, но ты сам еще в силе! Однако ладно, поговорим об этом потом…

В это время со стороны степи донеслись сначала негромкие, но затем все более усиливавшиеся звуки.

– Так, загонщики! – весело сказал хан. – Тогда готовьтесь, мои люди! Настает пора для славного веселья, а пока – скачите на этот холм! – И молодой хан, развернувшись, проворно проскакав вдоль холма, увенчанного большой каменной статуей – «бабой» – неожиданно заскочил наверх, остановившись у самого древнего идола. Ордынские вельможи, подражая своему хану, тоже подскакали к холму, но резко остановились у его подножья. Ханские же телохранители продолжали стоять там, где им указал еще раньше едва заметным жестом руки Узбек-хан.

Между тем звуки кричавших, улюлюкавших загонщиков и звон металлических гонгов все приближались. Наконец, стали появляться в облачках серой пыли и напуганные загонщиками дикие животные: степные антилопы-джейраны, небольшие лошадки, какие во множестве обитали в поволжских степях. Однако крупных животных было немного: не больше двух десятков.