Дрянной декан (СИ) - Людмила Райот

изменилось — меня по-прежнему ненавидела почти вся группа, а будущее в любимом университете подвергалось угрозе, но плакать, страдать и жалеть себя я больше не собиралась. И в сгустившихся надо мной тучах появился просвет — лучик солнца, прогоняющий тьму и тяжелые мысли.

— Но это правда? — мне нужна была полная ясность. — Ты и правда любишь меня… Вениамин?

— Давно любил. Просто транслировал это кретинскими способами, — он хитро улыбнулся и вдруг обнял меня за талию, подставил подножку и поймал на вытянутой руке.

— А-ай! — взвизгнула я от неожиданности, но он уже наклонился надо мной и накрыл мои губы своими.

— Не кричи, — прошептал он в перерыве между жаркими поцелуями. — А то сюда сбежится половина университета…

* * *

— Рита, а ты куда на ночь глядя? — в пятницу мама не могла оставить без внимания мои усиленные спешные сборы. — Да еще и в своем вызывающем платье!

— И ничего оно не вызывающее, а просто нарядное, — возразила я, поглаживая пайетки на бедрах. — Тут такое дело… Меня на оперу пригласили. Нужно выглядеть торжественно.

Чтобы родители меньше волновались, для убедительности показала им экран телефона с электронным билетом на «Лючию ди Ламмермур» — сама бы я вряд ли правильно выговорила диковинное название и с пятой попытки, но Вениамин заверил, что этого и не требуется. Достаточно знать, что мы идем на всемирно известный «оперный драматический романс» в отличной столичной постановке.

— У тебя появился новый парень? — папа даже отвлекся от своих важных ноутбучных дел.

— Новый НОРМАЛЬНЫЙ парень? И он пригласил тебя не в кабак, а на оперу? — мама выпучила глаза. Она до сих пор не могла простить мне, что я упустила такого выгодного и приличного жениха, как младший Верстовский. — Если он хотя бы немного похож на Романа, мы его одобряем!

— Ну… чем-то даже похож, наверно… — сконфуженно пробормотала я и скрылась в своей комнате, боясь, что мои пылающие щеки и виноватое лицо вызовут новые вопросы, ответы на которые я пока не готова была дать.

Здание оперного театра светилось белыми праздничными огнями. К нему со всех сторон съежались такси и личные авто падких до красивых голосов зрителей. В вестибюле царила атмосфера торжественной элегантности и утонченности — горели электрические канделябры, играла мелодичная музыка. Мужчины в основном были одеты в классические костюмы или просто одежду строго покроя, женщины заявились в длинным вечерних туалетах и с высокими прическами, в которых для полноты образа не хватало разве что страусиных перьев.

Я отдала пуховик Вениамину Эдуардовичу и скромно одернула слишком короткое и яркое, как сама уже убедилась, платьеце. Тот чуть не потерял челюсть от удивления. Во взгляде его явственно вспыхнул огонь вожделения.

— А посолиднее в твоем гардеробе ничего не нашлось? — справившись с эмоциями, спросил он.

— Может, и нашлось, но почему бы не порадовать своего мужчину… — я сделала акцент на последних словах и кокетливо погладила его по преплечью. Во мне проклевывалось игривое настроение. Опера, не опера, но сегодня у нас первое настоящее свидание, получается. К тому же, это блестючее платье было особенным для нас обоих — в нем я приходила на Ромкину вечеринку. И именно его Верстовский стягивал с меня в порыве страсти.

Уверена, он его тоже вспомнил, вот и разволновался.

Так как билеты покупались незадолго до выступления, декану удалось урвать места разве что сбоку от сцену, в углу бельэтажа. Я изначально не рассчитывала на увлекательное времяпровождение и потому сей факт меня не особо огорчил, а вот Вениамин чувствовал себя не в своей тарелке.

— Главное, не на откидных седушках. Спинка есть, уже хорошо, — заметила я, демонстрируя чудеса неприхотливости. Верстовский зыркнул на меня с подозрением, но я радовалась уже тому, что нам предстоит провести несколько часов рядом, в непосредственной близости друг от друга и относительной темноте.

Он сунул мне в руки программку, и пока занавес не открылся, я изучала информацию об исполнителях главный ролей и сюжете оперы. Судя по всему, часы, проведенные рядом с Верстовским, будут сопровождаться грандиозной музыкальной мистерией, повествующей о страданиях, несчастной любви и жестоких смертях, разворачивающихся на фоне Шотландии семнадцатого века — все, как мы любим, короче.

А главную героиню произведения, Лючию Мурмурмур, как я ее про себя окрестила, ждала эпическая и незавидная судьбина: вынужденная выйти замуж не за того, о ком мечтает, девушка в финале оперы убивает своего мужа, сходит с ума и сама благополучно умирает. Похоже, вариант влюбиться и остаться в здравом рассудке писателями прошлого просто не рассматривался, а сумасшествие, по их мнению, влекло за собой неминуемую быструю смерть.

Несмотря на всю пафосность местной публики, на богатые ковры, золоченные балюстрады и хрустальные люстры, скучно стало уже спустя десять минут после начала спектакля. Красивые декорации, удачные костюмы и даже субтитры, пущенные по экрану сбоку от сцены, не смогли исправить положения.

Солисты и солистки старались вовсю, но их соловьиные трели, исполняемые на итальянском языке, ввергли меня в состояние ступора и гипноза. А приглушенный свет и достаточно интимная обстановка напоминали о том, как плохо я спала последние ночи. Кресла были широкими, но жесткими — будто нарочно для того, чтобы пришедшим на выступление зрителям было сложнее поддаться соблазну уснуть под заунывные арии выдающихся теноров и сопранисток.

Все-таки я ещё не доросла до оперы. Возможно, дорасту лет через пятнадцать-двадцать, ну а пока… Пока я не наслаждалась происходящим на сцене, а прикладывала усилия для того, чтобы пореже зевать. Вениамин же наблюдал за первым действием с большим интересом, он был неимоверно одухотворен ариями, дуэтами и сольными исполнениями — еще мгновение, и начнёт подпевать вокалистам.

Через некоторое время раздражающие завывания солистки затихли, и в зале включили яркий верхний свет. Я почувствовала прикосновение к своим волосам и распахнула глаза — на меня недовольно смотрел Вениамин Эдуардович.

— Хорошо поспала, Марго?

Вокруг, не стесняясь, разговаривали зрители. Они вставали, поправляли одежду и направлялись в сторону широких, ведущих в холл проходов. Многие из них воодушевленно обсуждали спектакль, а мне, кажется, минуту назад снился сон, как герой-любовник всей моей жизни выскочил на сцену, оттолкнул ведущего певца и принялся выводить рулады вместо него.

— Все закончилось? — с облегчением спросила я. — Я свободна?

— Нет, всего лишь начался антракт, — расхохотался декан.

Мы не пошли вместе со всеми, а остались сидеть на своих местах и проболтали весь перерыв. В пересказе Вениамина представление показалось мне куда более интересным, чем на самом деле — он говорил не только о сюжете, но и дополнял историю красочными описаниями костюмов и декораций, используемых