По воле судьбы - Мэдлин Хантер

Нет, не все застыли в предвкушении кровавой бойни. Вдоль стены за спинами столпившихся людей передвигались какие-то тени. Очень медленно, один за другим, несколько только что вошедших в замок слуг осторожно пробирались к башенной лестнице. Они казались всего лишь передвигающимися серо-коричневыми призраками, их тела и лица полностью скрывали потрепанные плащи.

Эдуард! Он в замке.

Она отвела взгляд, чтобы не привлекать к ним внимания. Скольких она разглядела? Пятерых? Семерых? Увидел ли Риз пригнувшихся рыцарей, скользивших между слугами? Знает ли он, что они здесь?

Да, он знал. Он выжидал, сколько мог, прежде чем начать. Он дал нетерпению толпы накалиться до предела, чтобы оно начало ослабевать, прежде чем он снова подстегнет его.

– Тебе придется за многое ответить, Лейтон.

– Вероятно, этого многого недостаточно, если ты все еще держишься на ногах.

– Я говорю не о себе.

– Благородные рыцари не удостаивают ответом низшее сословие, каменщик.

– Сегодня тебе придется ответить.

Рыцари рассмеялись. Ги ухмыльнулся, затем склонил голову набок, рассматривая Риза.

– Ты должен знать, что умрешь. И ради чего?

– Ради моей возлюбленной.

– Ради этой суки, ради убийцы? Может, она и благородных кровей, но у нее душа последней потаскушки. Знаешь, я снова насладился прелестями ее тела. Не далее как сегодня утром. Она упрашивала меня об этом, так стонала, умоляя меня.

– Ты лжешь, но это не имеет никакого значения. Никогда больше ты не сможешь ее унизить. Сейчас, сегодня ты ответишь за все.

Ги повернулся к зевакам и развел руками, словно актер на подмостках театра; он обращался к восторженной публике.

– Воин он, конечно, странный, но вызов очевиден. Этот каменщик не достоин чести сражаться со мной, так же как она не стоит его жертвы, но он все равно настаивает на этом. Я был благороден и дал ему возможность убраться, не так ли?

Рыцари, конечно, были согласны с ним, да и большинство слуг поддержало их.

Он церемонно снял свой кинжал и положил его у ног одного из рыцарей.

– Не хочу, чтобы потом говорили, будто я воспользовался своим преимуществом и победил в неравном бою.

Его жест слабо утешил Джоан. Ги не нужен был кинжал, чтобы расправиться с человеком, которого всего час назад он избил до беспамятства.

Ги снова повернулся к Ризу, и на этот раз в его красоте не было ничего ангельского, лицо отнюдь не светилось весельем. В его глазах вспыхнуло ожидание скорой и жестокой расправы, и от предвкушения этого он преобразился.

– Ну, что ж, защищай честь своей дамы, каменщик. Пусть суд Божий откроет тебе правду. Умри, зная, что все, что она говорила тебе, было ложью, а все только для того, чтобы скрыть, как быстро и с какой готовностью она сдалась.

Толпа зевак не знала, насколько сильно избит Риз, но Ги-то знал. Он метнулся вперед и с размаха ударил Риза.

Риз, получив удар, пошатнулся, но не упал. Джоан почувствовала, как вошел в израненную плоть кулак, услышала глухой стук, и у нее перехватило дыхание.

Фигуры в плащах бесшумно поднимались по лестнице башни.

Риз принял еще три удара, не отвечая, но вот последнего из приверженцев Эдуарда поглотила тьма на верхней площадке лестницы.

Когда Ги замахнулся, чтобы нанести следующий удар, его кулак встретил на своем пути несокрушимое препятствие – руку, которая могла разбить камень.

Ги потрясенно смотрел на это орудие противника, тисками сжимавшее его запястье; глаза, горящие адским огнем, смотрели снизу вверх. В ответ в синих глазах Риза сверкнула сталь.

Эта несокрушимая рука парализовала Ги, его лицо исказилось болью, тело скорчилось.

– Мне кажется, ты должен попросить прощения, – сказал Риз.

– Ты безумен!

– Безумцы опасны: в отличие от здравомыслящих людей они не чувствуют боли, не ведают преград. Проси прощения.

– Повиноваться каменотесу? Черта с два!

Риз улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки, но на этот раз не добрые, а опасные. Его глаза казались отшлифованным металлом, в котором отражалось небо.

– Я рад, что ты отказался. Теперь у каменотеса есть причина, чтобы переломать все кости в твоем теле.

Он поднял руку Ги так, что тот вытянулся во весь рост, и всадил кулак в живот. Если бы Ги был статуей, от него бы отлетел большой кусок камня. От следующего удара Ги растянулся в грязи.

Толпа взорвалась гулом: началась настоящая драка. Двор наполнился шумом подзадоривающих бойцов криков, а где-то внутри башни по опустевшим коридорам двигались люди, направляясь к королеве и ее любовнику, чьи приказы способны были бы заглушить эти крики.

Казалось, это никогда не кончится. Нельзя сказать, что борьба была совсем уж неравной. Ги был стремителен, а силы Риза, несмотря на все его безумие, были изрядно ослаблены этой ночью.

Риз ни разу не упал, и глаза Джоан как-то помимо ее воли заволокло туманом: волнуясь и переживая за него, она в то же время не могла не чувствовать гордости. Он держался ради нее. Те, первые, удары он стерпел ради короля, но сейчас защищал ее, охранял ее, дрался за ее честь, и свободу, и жизнь. Ни один рыцарь Англии не смог бы проявить больше отваги.

Ги снова отлетел и приземлился у ее ног. Риз подошел шатаясь и поднял его за воротник камзола, замахнулся. Не удар – сильная пощечина пришлась по лицу Ги, так что он закинул голову.

– Так, ты говоришь, она стонала? – он залепил ему еще одну пощечину. – Я хочу, чтобы сейчас застонал ты. Может быть, тогда ты поймешь разницу между стоном наслаждения и стоном отчаяния.

Ги обмяк и больше не сопротивлялся ударам. Внимание Джоан привлекло какое-то движение у края толпы. Двое рыцарей пробивали себе дорогу, приближаясь к Ризу со спины.

И тут на весь двор прогремел голос, мгновенно заставив толпу замолчать. Строгий приказ повелевал рыцарям не двигаться с места.

Аддис и какой-то темноволосый молодой человек стояли на верхней ступеньке лестницы. Теперь их доспехи не были скрыты плащом, и на мантии молодого человека был четко виден королевский герб.

Приказ отдал Эдуард. Его присутствие, его доспехи и меч говорили о том, что произошло. Несколько секунд спустя он спокойным, властным голосом объявил об этом.

Толпа потрясенно застыла. Внезапно все потеряли какой бы то ни было интерес к драке между рыцарем и каменщиком.

Но Риз все еще нависал над Ги. Джоан подошла к ним и посмотрела сверху вниз на человека, который разрушил ее жизнь. Она не могла отрицать, что, видя его поверженным, почувствовала какое-то удовлетворение. Женщине, которой она сегодня себя ощущала, это было уже не нужно, но девушке, которой она когда-то была, все еще было необходимо.