Исследователи Гора - Джон Норман

– Господин… – проговорила девушка упавшим голосом.

– Стань в ту же позу, с какой ты начинала танец, – велел я.

Она немедленно исполнила мое требование. Я дернул кожаный ремень у ее горла.

– Помни о привязи! Это – символ твоего рабства. Ты должна использовать ее в танце. Можешь ненавидеть привязь, можешь любить, можешь бороться с ней, можешь ласкать ее. И необязательно все время танцевать на ногах.

Это можно делать и стоя на коленях, лежа на боку, на животе или на спине. Главное – ни на миг не забывай, что ты – рабыня.

– Ты приказываешь мне танцевать перед тобой?

– Да. Сейчас, рабыня, ты исполнишь для меня танец с привязью. И если он мне не понравится, ты будешь избита до полусмерти. А может, и до смерти.

– Да, господин, – пролепетала она, охваченная ужасом.

Я хлопнул в ладоши, и девушка начала танец.

Я знал, что ее никогда не учили танцу с привязью, одному из самых распространенных рабских танцев на Горе, но импровизировала она великолепно. Я склонен думать, что способность к чувственному танцу заложена в женщине на уровне инстинкта. Женщина генетически предрасположена вести себя как самка, желающая привлечь самца. В танце она имитирует страстные призывы и любовные движения. Рабыни обучаются танцам во много раз быстрей, чем всему остальному. Это можно сравнить с овладением речью. Естественный отбор требует, чтобы развитие речи шло опережающими темпами, поскольку это необходимо для выживания. Видимо, то же произошло и с эротическими танцами.

Я не сводил глаз с белокурой дикарки. Танцевала она превосходно.

Человек – существо биологическое. Культурные и моральные ценности не созданы природой, они выдуманы в незапамятные времена людьми невежественными, суеверными, неполноценными физически, а то и умственно. Многие воспринимают культуру и мораль как неотъемлемую часть мироздания. Между тем современная наука свидетельствует, что эти ценности безнадежно устарели. Давно пора понять, что мораль и культуру не получают в наследство в готовом виде, но создают и выбирают. Это не музейные ценности, а орудия, с помощью которых человек улучшает и украшает свою жизнь. Радоваться жизни естественно, а вовсе не постыдно.

– Наконец-то ты превращаешься в женщину, – сказал я.

Она опустилась на правое колено, вытянула левую ногу и принялась ласкать ее обеими руками. Я видел, как дрожат ее губы.

– Танцуй, рабыня! – велел я. – Не останавливайся!

– Да, господин.

Я с восхищением наблюдал за ней. Занятно, но эротические танцы существуют в самых суровых и консервативных цивилизациях. Женщины танцуют их во сне и порою даже наяву. Какое потрясение испытывает обнаженная девушка, когда, проходя мимо зеркала в своей спальне, случайно подмечает движения, которым ее никто никогда не учил! Неужели это я? Неужели я могу так? Наступает момент, когда она, уже по собственной воле, сбрасывает одежду, подходит к зеркалу и, еще не понимая, что с ней происходит, начинает танцевать. Движения ее становятся все откровенней и бесстыдней. Тысячи лет назад первобытные женщины так же танцевали перед мужчинами в пещерах, озаренных светом факелов. Это танец самки, танец рабыни. Тяжело дыша, она в изнеможении падает на ковер и, прижимаясь к нему всем телом, шепчет: «Я хочу Господина!»

Я встал, скрестив руки на груди.

Не прекращая танцевать, девчонка принялась лизать и целовать мое тело.

Я грубо схватил ее за плечи.

– Пожалуйста, не бей меня, господин! – взмолилась она. Я подволок ее к невольничьему колу и поставил на колени.

– Ты неплохо танцевала, рабыня.

– Благодарю тебя, господин!

– Кто ты? – спросил я.

– Рабыня.

– Рабыня и только рабыня?

Она смотрела на меня, трепеща от желания. Скрытая в ней рабыня наконец-то выбралась из темницы на солнечный свет.

– Да, господин, – ответила белокурая дикарка. – Я рабыня и только рабыня.

Она откинула голову, задыхаясь от счастья; затем нагнулась, обняла мои ноги и принялась покрывать их поцелуями – сперва колени, затем стопы. Я чувствовал ее горячие слезы и шелковистые волосы.

– Да, да, – шептала она. – Я рабыня, рабыня и только рабыня.

Я понял, что она никогда больше не вернется в свой каменный мешок.

Белокурая дикарка подняла голову. В глазах ее стояли слезы.

– Спасибо тебе, господин! – прошептала она.

Я ухватил ее за волосы и рывком поставил на ноги.

– Ты – моя рабыня. Ты – рабыня всех мужчин.

– Да, мой господин. Я свободна, – выдохнула белокурая дикарка. – Наконец-то свободна!

– Думай, что говоришь, рабыня!

– Да, господин. – Она испуганно умолкла, затем нерешительно посмотрела на меня: – Но я чувствую себя такой свободной!

– В каком-то смысле ты свободна, а в каком-то – нет. Ты свободна во всем, что касается сферы чувств. Ты наконец призналась самой себе в том, что ты – истинная рабыня; отсюда и ощущения счастья, легкости, свободы. Теперь ты в ладу с собой. Но не забывай, что ты рабыня и во всем зависишь от милости своих хозяев.

– Да, господин.

Я больно дернул ее за волосы.

– Ой!

– Ты по-прежнему считаешь, что ты свободна? Она зарыдала.

– Нет, господин, нет!

Я отпустил ее и лег на траву.

– Я очень, очень счастлива… Я молчал.

– Я хочу полностью зависеть от милости мужчины… – прошептала она, устраиваясь рядом. – Господину понравился мой танец?

– Да.

– Как еще я могу доставить удовольствие господину?

Я подмял ее под себя.

– Да, господин…

– Никогда в жизни, господин, я не была так счастлива, как в эту ночь, – прошептала блондинка.

Она лежала на боку, спиной ко мне. Я связал ей руки.

– Тебя будут звать Дженис, – сказал я.

– Спасибо, господин.

В эту ночь я брал рабыню несколько раз; и всякий раз она содрогалась в бурных оргазмах, кричала и плакала от счастья, неустанно шепча: «Я твоя, господин, твоя, твоя…»

– Я и не знала, что можно испытывать такое, господин, – сказала она потом.

– Эти ощущения доступны только рабыням, – объяснил я, – только женщинам, которые чувствуют себя собственностью мужчин и потому отдаются им целиком и самозабвенно.

– Я понимаю, господин.

– Свободной женщине никогда не испытать того, что испытала ты, – продолжал я, – потому что она сама себе хозяйка и не знает, что значит всецело принадлежать мужчине.

– Да, господин.

– Тебе понравились твои новые ощущения?

– Это счастье, – прошептала она и добавила: – Пожалуйста, господин, возьми меня еще раз.

Я снизошел до ее просьбы.

Потом я проверил узлы. Запястья рабыни были надежно связаны.

– Спасибо тебе за то, что ты дал мне имя Дженис, – сказала рабыня.