Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

При резком движении из кармана моего ментика выпали депеши, которые я нес императору, я мгновенно их подобрал и стал подниматься к концу улочки, где начинались виноградники. Там я обернулся и увидел, что испанские карабинеры сгрудились вокруг своего раненого бригадира и что в этом узком наклонном месте им очень трудно разобраться с раненым и лошадьми.

Эта стычка заняла меньше времени, чем потребовалось для рассказа о ней. Видя, что я оторвался от моих врагов, по крайней мере, на какое-то время, я пробежал через виноградник и оказался на вершине холма. Я понимал, что выполнить поручение и прийти к императору в Аранду невозможно, и решил вернуться к маршалу Ланну через то место, где я оставил Тассена с пикетом пехотинцев. Я не надеялся там их застать, но в том направлении были части, от которых я ушел накануне. Напрасно я высматривал своего вольтижера, его я не увидел, но заметил кое-что более полезное для меня — чистый ручей. Я остановился на мгновение, оторвал угол рубашки, сделал что-то вроде компресса, закрепив его на голове с помощью платка. Депеши были залиты кровью, но меня это не волновало, настолько я был озабочен положением, в котором оказался.

Волнения этой бурной ночи, поход по каменистым тропам в сапогах со шпорами, сражение, которое я только что выдержал, ранение в голову, пролитая мною кровь — все это истощило мои силы. Я ничего не ел от самой Туделы, для поддержания сил у меня была только вода! Я напился большими глотками. Мне хотелось немного отдохнуть у этого очаровательного источника, но я увидел трех испанских карабинеров, которые выезжали на лошадях из Агреды и направлялись ко мне по тропинкам в винограднике. Если бы им пришло в голову спешиться и снять свои ботфорты, они, скорее всего, настигли бы меня. Но их лошади с трудом поднимались по узким каменистым тропинкам и даже совсем остановились перед большими валунами, за которыми я укрылся.

Тогда всадники стали продвигаться вдоль валунов в том же направлении, что и я, между нами было расстояние на длинный выстрел карабина. Они кричали мне, чтобы я сдавался, что они солдаты и будут обращаться со мной как с военнопленным, а если меня захватят крестьяне, то обязательно зарежут. В этом была своя правда, и признаюсь, что, если бы у меня не было депеш для императора, я возможно бы и сдался, настолько я был изможден!

Однако, думая только о том, как бы подольше сохранить драгоценный пакет, доверенный мне маршалом, я продолжал идти, ничего не отвечая. Тогда испанцы стали стрелять в меня из карабинов. Пули ударяли в скалы у моих ног, но ни одна меня не задела, так как расстояние для прицельного огня было слишком велико. Сама стрельба не волновала меня, но я испугался, что на выстрелы прибегут крестьяне, которых поднявшееся солнце уже должно было позвать на работу. Я представил себе, как на меня нападут жестокие жители этих гор. И казалось, что зловещее предчувствие уже сбывается, так как в полулье от себя я увидел человек пятнадцать мужчин, быстрым шагом продвигавшихся по долине в моем направлении!.. В руках у них было что-то блестевшее в лучах солнца. У меня не было сомнения, что идут крестьяне, вооруженные лопатами, и железо блестит на солнце. Я уже считал, что совсем пропал. В отчаянии я собрался уже скатиться по скалистом)' северному склону холма, чтобы добраться до горного потока, перебраться через него и укрыться в какой-нибудь расщелине в горах, возвышающихся за этим глубоким ущельем. Потом, если меня не обнаружат, я ночью пройду к Тара-соне, если у меня хватит на это сил...

Такой план, скорее всего, не удался бы, но это была моя последняя надежда. Я уже собрался его выполнять, когда вдруг заметил, что карабинеры перестали в меня стрелять и двинулись навстречу группе, которую я принял за крестьян. При приближении железные инструменты, которые я принял за лопаты или мотыги, выставились вперед, и я с радостью увидел, что испанских карабинеров встретили огнем. Испанцы тотчас повернули назад и помчались во весь опор к Агреде, хотя двое, кажется, были ранены!.. «Это французы! — вскричал я. — Скорее к ним!..» Мысль о том, что я спасен, придала мне силы. Я стал спускаться, опираясь на клинок сабли. Французы заметили меня. Они взобрались на холм, и я оказался в объятиях храброго лейтенанта Тассена!

Вот каким обстоятельствам я обязан тому, что ко мне пришла эта чудесная помощь. Солдат, который меня бросил в схватке с карабинерами на улицах Агреды, быстро добежал до виноградников, откуда, перепрыгивая, как горный козел, через лозы, рвы, выступы и изгороди, очень быстро пробежал 2 лье, которые нас отделяли от того места, где мы оставили пост Тассена. Отряд собирался двинуться к Тарасоне, солдаты ели суп, когда прибежал запыхавшийся нормандец. Прежде всего, он не захотел пропустить еду, сел со всеми и принялся спокойно обедать, не говоря ни слова о том, что произошло в Агреде... На мое счастье, его заметил Тассен, удивился его возвращению и спросил, где тот оставил офицера, которого ему поручили сопровождать. «В большой деревне с пробитой головой, он сражался с испанскими всадниками, которые рубили его саблями», — ответил мой нормандец. Услышав это, лейтенант Тассен приказал отряду взять оружие, выбрал пятнадцать самых ловких солдат, и они бросились к Агреде. Офицер и его маленький отряд проделали уже 1 лье, когда услышали ружейные выстрелы. Из этого они заключили, что я еще жив и нуждаюсь в скорой помощи. Подстегнутые надеждой меня спасти, эти смельчаки ускорили шаг и наконец заметили меня на гребне холма, когда я служил мишенью для трех карабинеров!..

Лейтенант Тассен и его люди были утомлены, а я уже не мог держаться на ногах. Мы устроили небольшой привал, во время которого я высказал всю благодарность лейтенанту и его вольтижерам, радость которых была так же велика, как и моя. Затем мы дошли до бивуака, где Тассен оставил половину своих людей. Там находилась ротная марки-танка, ее мул был нагружен двумя бурдюками вина, хлебом и ветчиной. Я купил все это для вольтижеров, и мы устроили обед, в котором я тоже очень нуждался. Еду разделили с нами и двое гусар, оставленных на этом посту прошлой ночью. Один из них отдал мне свою лошадь, сам он сел на мула монаха, и мы выехали в Тарасону. Я испытывал сильную боль, так как кровь на моей ране засохла и образовала корку. В Тарасоне я нашел авангард маршала Ланна. Генерал, командующий авангардом, отправил меня на перевязку, затем дал лошадь и двух гусар для сопровождения в Туделу, куда я и прибыл к середине ночи.

Маршал принял меня сразу же, хотя был нездоров. Мои приключения его, кажется, тронули. Однако нужно было срочно доставить донесения императору, который с нетерпением ждал новостей от корпуса, стоящего на Эбро. Я хотел выполнить поручение, тем более что теперь, зная, что со мной случилось в горах Сории, маршал согласился, чтобы офицер, отправляющийся с донесениями к Наполеону, двигался через

Миранду и Бургос по безопасным дорогам, охраняемым французскими войсками. Но я был настолько слаб, что физически не мог быстро передвигаться, как положено курьеру. Маршал поручил это дело своему зятю Гёэнёку. Я передал ему депеши, красные от моей крови. Но когда Сен-Марс из секретариата хотел их переписать и сменить конверты, маршал вскричал: «Нет! Нет! Хорошо, что император увидит, как храбро защищал их капитан Марбо!» Он отправил пакет как он был, добавив только письмо, объясняющее Его Величеству причину задержки. В нем он похвалил меня и попросил награды для лейтенанта Тассена и его людей, поспешивших мне на помощь, не думая об опасности, которой они подвергались, если бы врагов было намного больше.

Действительно, через некоторое время император наградил лейтенанта Тассена и его сержанта крестом Почетного легиона, а все сопровождавшие их вольтижеры получили по 100 франков каждый. Что же касается нормандца, то за то, что он бросил свой пост перед врагом, военный совет осудил его на два года каторги. Свою службу он должен был заканчивать в рабочей роте.