Под южным солнцем - Маргарет Пембертон

Ее горло сжалось, и несколько мгновений она не могла говорить, затем тихо произнесла:

— Никто из нас никогда этого не забудет. Это будет нашим самым драгоценным воспоминанием.

Джулиан молчал, и с болью в сердце Катерина поняла, что он не собирается ей возражать. Хотя он искренне ее любил, но это была не та любовь, которую он испытывал к Наталье, и она знала, что он продолжает любить ее сестру, судя по тому, какую боль причинило ему известие о рождении Зорки, дочери Кечко.

— Я не знала о твоем решении оставить дипломатическую службу, — сказала Катерина. — Ты сделал это, потому что тебя попросили покинуть Белград и приступить к работе в другом месте?

Он кивнул:

— Мне предложили переехать в Париж. Я еще не дал ответа на просьбу начальства не уходить в отставку, и потому вопрос остается открытым.

Катерина подумала о прелестях Парижа, и, несмотря на боль в сердце, легкая улыбка заиграла на ее губах. Париж как нельзя лучше подходит Наталье. В Париже сестра будет счастлива.

Они стояли в нескольких шагах друг от друга, и, когда говорить уже было не о чем и зная, что стоит ему только к ней приблизиться, как ее хрупкая выдержка может подвести, она, собрав всю свою воли, направилась к двери.

— Ты придешь на вокзал меня проводить? — спросил Джулиан сдавленным от волнения голосом, ожидая, что она повернется и бросится в его объятия.

— Да, — сказала она, боясь на него взглянуть, и взялась за ручку двери. Ее глаза были полны слез. — Конечно, приду.

До отъезда Джулиана они больше невстречались наедине.

Такая встреча могла только причинить обоим невыносимую боль.

Внешне сохраняя спокойствие и ничем не выдавая своего горя, Катерина объяснила Петру, что дядя Джулиан скоро уедет из Белграда, но они должны не огорчаться, а думать о том, как счастлив будет Стефан, увидевшись с отцом.

Когда настал день расставания, Джулиан пришел в дом Василовичей. Между ним и Зитой отношения потеплели. Сияя от счастья оттого, что Наталья и Стефан скоро встретятся с Джулианом в Париже, она тепло поцеловала зятя в щеку и заставила пообещать прислать при первой же возможности фотографию малышки.

Алексий тоже выглядел счастливее, чем несколько месяцев назад. Он чувствовал огромное облегчение от того, что брак, за который он нес ответственность, не разрушился. Поздоровавшись с Джулианом за руку, он пообещал, что в ближайшем будущем вместе с Зитой, Катериной и Петром приедет в Париж, чтобы все они познакомились с Зоркой.

Катерина была бледнее обычного и очень спокойна. Она пока еще не попрощалась с Джулианом. Она расстанется с ним примерно через час на вокзале.

Когда он ушел, захватив подарки Зиты для Натальи и малышки, Катерина осторожно покинула родительский дом под предлогом визита к портнихе.

Она отправилась на вокзал, радуясь, что он находится в противоположном направлении от площади Теразие и лабиринта мощеных улочек за ней. Прошли слухи, что король Петр наконец решил вернуться в Белград, и на улицах было гораздо больше народа, чем обычно, а из кофеен доносился оживленный гул.

Хотя ее элегантное зеленое платье выглядело очень простым и на ней не было никаких украшений, ее грация привлекала многие восхищенные взгляды, и Катерина опустила зонтик пониже, не желая быть узнанной какой-нибудь родственницей или подругой.

Сотни раз за последние несколько дней она задавала себе вопрос, стоит ли идти на вокзал, чтобы попрощаться с Джулианом, и ответ был всегда один и тот же — нет, не стоит. Она мучилась, но не могла не пойти. Ведь они были не просто друзьями.

Войдя в прохладное здание вокзала, Катерина вспомнила тот вечер, когда она попрощалась здесь с Натальей, но предстоящее сейчас расставание было гораздо тяжелее.

Выйдя на перрон, она увидела Джулиана, ожидающего ее у барьера.

— Я думал, ты не придешь! — взволнованно сказал он и, не обращая внимания на толпу и забыв о том, что они не приближались друг к другу со дня последней встречи в маленьком домике за площадью Теразие, крепко обнял Катерину и прильнул к ее губам.

Для отъезжающих объявили, что поезд на Будапешт отправляется.

Наконец с, мучительной неохотой Джулиан оторвался от ее губ.

— Еще не поздно, — хрипло произнес он. — Мы могли бы уехать вместе!

Она ласково прижала палец к его губам.

— До свидания, — тихо сказала она. — Благослови тебя Бог.

Паровоз окутал их клубами пара. Носильщик уже отнес багаж Джулиана в вагон. Отпустив Катерину, он хрипло произнес:

— Я люблю тебя. И всегда буду любить. Ты лучше всех женщин на свете! — И, повернувшись, вскочил на подножку уже тронувшегося поезда. Через несколько секунд он открыл окно и высунулся наружу, не сводя глаз с Катерины.

А она продолжала стоять, как когда-то, пока поезд не скрылся из виду. Закончился еще один отрезок ее жизни, который она никогда не забудет. Он всегда будет для нее самым дорогим.

Она отошла от барьера. Толпа хлынула в дальний конец вокзала, где наспех расстелили красный ковер, так как королевский поезд уже прибыл, и только одна высокая, неясно вырисовывающаяся фигура осталась на перроне между ней и выходом на площадь. Катерина пригляделась, не веря своим глазам.

Мужчина двинулся к ней, не обращая внимания на приветственные крики, свидетельствующие о том, что король Петр наконец вернулся в столицу.

— Ты выглядишь так, будто нуждаешься в утешении, — резко сказал Макс.

Катерина вспомнила о его недавней тяжелой утрате и поняла, что ей не спрятать от него своего горя.

— Да, нуждаюсь, — ответила она, зная, что он все видел и все понял, и подумала о том, как она могла раньше считать его черствым и бездушным.

— Я тоже, — сказал он просто в своей обычной угрюмой манере.

Когда он предложил ей свою руку, согнутую в локте, она поняла, что ее будущее не так уж непроглядно, оно может быть ясным и солнечным. Она также поняла: не надо торопить события, время залечит все раны. Ее отношения с Максом будут строиться медленно и осторожно, но их основу ничто и никто не сможет поколебать.

Они не смешались с толпой, приветствующей вернувшегося в Белград короля, а вышли вместе из полумрака вокзала на залитую солнцем площадь.

МАЙ 1943 — ИЮНЬ 1945

Глава 21

Фасад здания на Бейкер-стрит выходил на Риджент-парк, и, когда Стефан Филдинг, стоя напротив массивного письменного стола в кабинете на самом верхнем этаже, смотрел в окно, он видел нянечек, катающих детские коляски, и малышей с хлебом в руках, которые кормили уток.

— Садитесь, пожалуйста, — учтиво сказал человек в штатском, сидящий за столом, — Похоже, наш разговор затянется.